– Ясно, – буркнул себе под нос Кван.
Алексей повернулся в сторону подъехавшей телеги. С телеги легко спрыгнул одетый в белоснежный костюм и мягкую шляпу неугомонный ученый-историк из Москвы – Антон Семенович Рыков. Аккуратно переступив через кучу навоза, чтобы не запачкать лакированные туфли, он направился к ним, сверкая белозубой улыбкой:
– Здравствуйте, какое счастье, что я вас застал!
– Как вы узнали, что мы здесь? – хмуро спросил Алексей вместо приветствия.
– Товарищ Трубин направил меня, – пояснил Рыков и приподнял шляпу в приветственном жесте, – это было очень любезно с его стороны.
– Да, очень, – сузил глаза Алексей. Он старался сохранить операцию в тайне, а начальник болтал обо всем направо и налево. Так дела не делаются. Как вообще Трубин до этого додумался? Вслух же он спросил: – Чем обязаны?
– Да я все по старому вопросу, – улыбнулся Рыков, – мне к староверам надо. Не могли бы вы мне помочь, выделить кого-нибудь в провожатые? Трубин сказал, что вы поможете.
– У меня нет свободных людей, – проворчал Алексей, мысленно кроя начальника последними словами за то, что повесил ему на шею этого недотепу. Случись что с историком, по шапке-то ему получать. Трубин только начальству отпишется, что по халатности такого-то погиб выдающийся ученый.
– Тогда я один пойду в лес или уговорю кого-нибудь из местных, – упрямо заявил Рыков.
– Мы можем завезти вас к этим староверам, но на обратном пути, – сдался Алексей, – крюк в несколько верст вас не смутит?
– Нисколько не смутит, – воодушевился отчаянный ученый. – А куда вы сначала поедете?
– А вот это уже военная тайна, – отрезал Алексей. – Антон Семенович, вы в седле держаться можете?
– Да, брал в свое время уроки верховой езды, – скромно ответил Рыков.
Алексей распорядился выделить ему лошадь. Затем, когда их небольшой отряд построился, занял место во главе и повел людей в лес. Ехавший рядом Трефилов показывал дорогу. Хоть начальник милиции и был ранен, Алексей посчитал, что он будет в пути намного ценнее, чем Красин. Начальник окрисполкома остался в селе ожидать их возвращения.
Ехали молча, только слышался топот лошадиных копыт по бревнам настила дороги да позвякивание сбруи. В лесу на разные голоса пели птицы. Солнце било сквозь мохнатые лапы елей и слепило время от времени смотревшего вверх всадника. Где-то совсем рядом долбил дятел. Прохладный сумрак в подлеске разбавлял эту идиллию, добавляя в картину темных красок, будивших в душах людей тревогу, страх и подозрительность. В густых зарослях папоротников могло скрываться все, что угодно. Обломанные, перекрещенные и покрытые мохом старые еловые ветки смотрелись зловеще.
– Мы что, вот так и поедем к ним в открытую? – поинтересовался Трефилов, разгоняя свободной рукой надоедливую мошку, кружившую вокруг.
– Там никого уже нет, поверь моей интуиции, – криво улыбнулся Алексей. – Я лишь хочу своими глазами посмотреть на укрепления бандитов. Да надо тела наших забрать. Не оставлять же их зверью на съедение.
– Да, конечно, и оружие собрать надо, – кивнул Трефилов и сразу оговорился: – Если бандиты его еще не собрали.
Что бандиты собрали все оружие, стало ясно, когда они подъехали к месту, где Трефилов с группой бойцов ходил в лес на разведку. Здесь запах хвои и прелой листвы потеснили другие запахи – запахи крови и смерти. Тела убитых красноармейцев валялись по сторонам дороги в канавах. Помимо исчезнувшего оружия, пропали сапоги убитых, ремни, портупея и кое-что из одежды. Самым страшным было то, что почти со всех убитых были сняты скальпы.
– Ну, у вас тут и нравы, – покачал головой Алексей, – прям как в какой-нибудь Америке, у индейцев.
– Местные этой ерундой занимаются, – поморщился Трефилов и, спрыгнув с коня, добавил: – Я бы их за это всех к стенке поставил. Не люди, а звери. У них тут колдуны заправляют. Что скажут им, то они и сделают. Мы местного шамана Томыспаева пытались арестовать, так за него все поднялись. Дело до стрельбы дошло. Мы народ «успокоили», а вот шаман сбежал в лес. Вот теперь, наверное, так нам мстит. Он ведь тут большой шишкой был.
– Едем дальше, – скомандовал Алексей, – к телам потом вернемся. Их надо еще проверить. Вдруг заминированы. Враг изобретателен.
– Как заминированы? – изумился Трефилов.
– У меня была пара таких случаев, – коротко пояснил Алексей, не желая вдаваться в подробности.
Они ехали дальше, и напряжение все возрастало. Трупы убитых добровольцев попадались едва ли не на каждом шагу. Было видно, что их добивали. Многие тела были повреждены животными. Прямо от дороги на их глазах в подлесок ломанулся испуганный медведь, терзавший до этого труп.
– Ну, мы рассчитаемся с ними за это, – тихо с ненавистью проговорил побледневший Трефилов, – они кровью умоются.
– Долго еще? – поинтересовался Алексей.
– Не знаю, метров пятьсот, – пожал плечами милиционер, – я сам там не был. Мы с Красиным на дороге остались. Меня ранили, и Тарасенко один дальше людей повел.
– Всем приготовиться, – скомандовал Алексей. Тут же в ответ на его слова в унисон защелкали затворы.
Лес вскоре расступился, и отряд выехал на берег озера. Рядом высился холм с устроенными на нем блиндажами. Кругом валялись тела убитых добровольцев и милиционеров. Прямо перед ними у воронки стояли сгоревшие остатки телеги. Лошади нигде не было видно, значит, бандиты утащили тушу с собой. Они забрали все мало-мальски ценное. Другая телега валялась вверх колесами. Оглобли поломаны и в крови. От людей тоже мало что осталось. Как Алексей предполагал, бандитов к их приходу и след простыл. Не такие уж они были дураки, чтобы сидеть и дожидаться подхода регулярных частей Красной армии. Они, конечно, не думали, что их акция пройдет незамеченной. Знали, что красные соберут отряд больше прежнего, чтобы ответить на брошенный вызов. Собрали тела своих убитых и ушли далеко в тайгу, в какие-нибудь труднодоступные места. Отсидятся там – и снова за старое. Место главного сражения наглядно показывало, насколько велико было преимущество оборонявшихся в блиндажах бандитов. Трефилов подавленно молчал, глядя по сторонам.
– У них было очень мало шансов, – констатировал Алексей и, спрыгнув с лошади, пошел к блиндажам, – позиция у бандитов была очень выгодной.
– Вижу только наших, – заметил Трефилов, – трупы своих они забрали и оружие все собрали.
– Еще бы, – кивнул Алексей.
Дом Чухпелека Томыспаева стоял практически на берегу реки. Выйдя поутру на берег, он первым делом проверил расставленные с вечера сети и ловушки по мелким протокам. Улов был неплохой: пять муксунов, восемь чиров и шесть сырков. Нечистую и мертвую рыбу он сразу отбросил. Всю остальную сложил в корзину и причалил к берегу, привязал лодку, поставил корзину у лавки и сам сел рядом, выудил еще трепещущего сырка и быстро стал разделывать. Тщательно снял чешую, срезал аккуратными лентами с костей мясо. Отдельно срезал черевко – брюхо, и начал трапезу именно с него, как наиболее жирной и мягкой части тела. Мясо обмакивал в рыбью кровь и, отправляя в рот, с наслаждением пережевывал. Порыв южного ветра принес запах чужака. Чухпелек не подал виду, что слышит, как незваный гость подкрадывается, а затем, когда тот был уже уверен в успехе, спокойно произнес:
– Корасым-ими пришла ко мне по собственной воле. Не думал, что это будет. Одна, без охраны?!
– Старый черт, – выругалась Анисья, – врасплох не застанешь! Есть разговор.
– Садись, прими угощенье, если не побрезгуешь, – Чухпелек указал на корзину с живой рыбой, а затем вытащил из разделываемой рыбы внутренности: печень, сердце и лежавший около желудка и кишок жир. Это было самой лакомой частью сырка.
– Нет, спасибо, я сегодня уже завтракала, – ответила Анисья и присела рядом с шаманом на
