Подольский Наль
Книга Легиона (Журнальный вариант)
1
От ощущения странности всего сущего, если уж таковое возникло, человек не волен отмахнуться. Людьми рациональными оно воспринимается как признак опасности, и осознание того, что это всего лишь реакция психики на неспособность ума адаптироваться ко 'вновь открывшимся обстоятельствам', не приносит облегчения.
В нашем случае это неприятное ощущение странности испытывал человек, у которого, казалось бы, должен быть стойкий иммунитет против подобных эмоций, а именно - следователь по особо важным делам районной прокуратуры.
Речь идет о прокуратуре Адмиралтейского района города Санкт-Петербурга и Маргарите Климовне Софроновой, среди коллег и подследственных известной под прозвищем 'Марго'. Смутившая ее душевный покой история началась две недели назад с дела для профессионала пустякового, вполне рядового. Некий безработный научный сотрудник покончил счеты с жизнью, вскрыв себе вены, и его самоубийство вообще не попало бы к 'важнячке', то есть следователю по особо важным делам, если бы прокурору не пришла блажь зацепиться за одно, по сути, незначительное обстоятельство. Девяносто процентов вскрывающих себе вены пользуются бритвой и только десять процентов - остро отточенным ножом. Начинающие самоубийцы и симулянты делают на запястье один или два поперечных надреза, а затем либо теряют сознание, либо усаживаются поудобнее, чтобы дождаться смерти с достоинством. Но живучесть организма, как правило, берет свое, кровь сворачивается, рана закупоривается, и суицидная попытка заканчивается неудачей. Грамотные же люди погружают руки в таз с теплой водой, и тогда успех обеспечен. А этот дилетант, даром что научный работник и должен бы знать про теплую воду, взял ножницы и варварски себя разодрал, чем и возбудил подозрительность прокурора. Тем не менее после следствия самоубийство было подтверждено, и Марго подготовила дело к сдаче в архив. И тут, как назло, на другом конце города произошла история, в которой кто-то уже на уровне городской прокуратуры усмотрел возможную связь с последним делом Марго. В результате на нее свалилось еще одно дурацкое дело, которым по справедливости должен был заниматься какой-нибудь следователь в далеком Красногвардейском районе.
Бизнесмен средней руки, в прошлом заведующий магазином, а ныне владелец нескольких кафетериев, ни с того ни с сего убил любовницу, одну из своих буфетчиц, и сделал это примерно таким же варварским методом, какой использовал для самоубийства вышеупомянутый научный работник: распорол ей вены ножом. Затем он скрылся и обнаружился только через неделю в гостинице города Курска, где совершенно нелогично зарегистрировался под собственным именем, предъявив паспорт, хотя наверняка знал, что находится уже во всероссийском розыске. Когда его пришла брать местная опергруппа, он лежал на гостиничной койке еще теплый, со вскрытыми венами. Попытки реанимации не увенчались успехом. Экспертиза констатировала самоубийство с помощью складного ножа, и это казалось странным, поскольку у него был при себе пистолет, с которым, как выяснилось, он вообще никогда не расставался.
В результате несложных следственных действий Марго установила, что мотивов для самоубийства не было. Бизнесмен отличался устойчивостью психики, был крайне расчетлив и в серьезных делах, и в мелочах. Сколько-нибудь значительных долгов за ним не числилось, с местной мафией он исправно рассчитывался, и никто на него не наезжал. Конфликтов в семье не было. Убийство любовницы тоже выглядело абсурдным: девушка была одинокая и покладистая, никаких претензий к нему не имела, принимая необходимость спать с хозяином как естественную и почетную обязанность.
У Марго это дело вызвало уже не ощущение странности, а крайнее раздражение - она не переносила бессмыслицы. Если бы не подтвержденные следствием факты, можно было бы подумать, что ей кто-то специально морочит голову.
Постепенно подобных дел накопилось более двух десятков, и Марго пыталась их систематизировать. Все случаи разделялись хронологически приблизительно недельными интервалами - от пяти до восьми дней. Географически же девяносто процентов (двадцать один из двадцати трех) локализовались в Петербурге и его окрестностях. Марго пришла к единственно возможному выводу, что имеет дело с изуверской преступной группой (не исключено - сектой), по способам внушения и уровню конспирации превосходящей все, с чем ей ранее доводилось сталкиваться.
Но начальство кисло отнеслось к ее теоретизированиям, не желая вешать на себя целую кучу нераскрытых преступлений, и в дело пошли заключения авторитетных специалистов-психиатров, гласившие, что хотя судебная психиатрия и не знает такого рода эпидемических заболеваний, но и не может их исключить в принципе.
После небольшого спора было достигнуто компромиссное соглашение: все дела отправляются в архив, но предварительно будут введены в память компьютера Марго. Та же участь ожидает и будущие дела подобного рода - любопытно, что прокурор района, как и Марго, не сомневался, что поступление дел не прекратится. Марго может тихонько их подрабатывать, причем обещает пока не высовываться, а начальство обязуется смотреть сквозь пальцы на то, что она будет тратить процентов двадцать (ну ладно уж, в крайнем случае тридцать) рабочего времени на свои изыскания.
Марго для начала решила провести тщательный обыск в квартирах всех жертв (она упорно не соглашалась считать их просто самоубийцами). Но обыск бесполезен, если не знаешь, что ищешь. Письма с угрозами?.. Это было бы идеально, однако оперативники их наверняка бы заметили при осмотре мест происшествия: ведь это первое, после орудия самоубийства, что ищут в таких случаях. Обнаружить прямые свидетельства связи между жертвами и насильниками она не рассчитывала, но надеялась найти повторяющиеся обстоятельства посещение одних и тех же собраний, членство в клубах и обществах, поездки в одни и те же места, наконец общих знакомых или хотя бы корреспондентов по переписке.
Пока шла канитель с обысками, случилось еще три самоубийства, и на эти свежие случаи Марго выезжала лично и была вознаграждена скромным успехом.
Один и тот же телефонный номер обнаружился у двух разных людей - у молодого банковского служащего и футбольного тренера. В записной книжке банковского юнца встречались исключительно женские имена - по-видимому, это была специализированная 'амурная' книжка. Имя 'Наташа' значилось девять раз (как же он их различал, успела удивиться Марго), 'Лола' была в единственном экземпляре. Тот же набор цифр, без имени и иных пояснений, содержала полустертая карандашная запись на полях рекламного проспекта 'Адидас', найденного у тренера. Зацепка, конечно, ничтожная, но ценная в силу единственности, и Марго начала разматывать эту ниточку с максимальной бережностью.
Телефон принадлежал некой Ларисе Паулс, двадцати шести лет от роду, незамужней, с высшим образованием. Род занятий - предприниматель, акционер и член совета директоров солидного страхового общества.
Получив почти без усилий санкцию прокурора, что уже было определенным успехом, Марго установила за ней наблюдение. Но, увы, результаты его не вписывались в рабочую версию Марго. Девица проживала одна в шикарной трехкомнатной квартире на Петроградской стороне и разъезжала в красной БМВ, не стесняясь нарушать правила дорожного движения. День она проводила в офисе, причем, как удалось установить Марго, в делах отличалась прижимистостью, а ужинала чаще всего в ресторанах, чуть не каждый день с разными мужчинами, которых затем увозила к себе домой и оставляла на ночь. При этом время от времени она выставляла своих партнеров на улицу, иногда - почти сразу по приезде, а иногда - и посреди ночи.
Марго еще с детского дома недолюбливала людей зажиточных и респектабельных, а уж эту шалаву она просто возненавидела. Вообще к потаскухам она относилась терпимо - чего там, дело житейское, и все мужики сволочи. А проституткам и вовсе сочувствовала, даже порой в их пользу слегка подтасовывая следственные факты. Но эту... Единственным обстоятельством, говорящим в ее пользу, было то, что она брала на ночь всегда одного и только одного мужика это можно было посчитать за достоинство, ввиду
