нервы... да хитрость-то вот в чем: я ведь думаю, что встаю за снотворным, или открыть форточку, или еще что... но встаю все-таки - значит, своего добиваются... снова ложусь, засыпаю... а у них там дело идет... шелестят бумаги... кого-то допрашивают...
- Замолчите, вы сумасшедший! Там ничего нет! Понимаете?! Там ничего нет!
- Не нужно кричать на всю улицу; пан профессор,- его лицо замкнулось в спокойной и жесткой улыбке,- вот вы и попались! Слово 'там' признаете значит?.. Это уже полдела, а дальше пустяк - рано ли, поздно, что-нибудь 'там' увидите, не сомневайтесь.
Ну и улыбочка... сдержанная, а сколько жестокости... где-то уже я эту улыбочку видел... вспомнить бы...
- Пить нужно меньше,- сказал я зло,- а не то и черта с рогами увидите!
Что же я... это ведь хамство, так разговаривать... словно кто за язык потянул...
- Извините, майор, я нечаянно... у меня тоже нервы...
- Вот, вот, нервы... я же не спорю... - пробормотал он, глядя на что-то у меня за спиной.
Я невольно обернулся назад - улица была пуста.
Он постоял еще с полминуты, словно бы в нерешительности, и пошел прочь, а я подумал - как же ему будет скучно, когда карантин снимут, и вся история с кошками забудется.
22
Ветер исчез, и тучи, которые он гнал с моря, повисли цепью над городом. Солнце, пытаясь их растопить, обжигало землю бесцветными лучами, и небо закрылось белым горячим туманом, словно там, наверху, лопнул гигантский паровой котел. Воздух, густой и липкий, приклеивал к коже одежду, и я поминутно отдирал от шеи воротник рубашки.
Каблуки вдавливались в мягкий асфальт,каждый шаг стоил усилий. Сколько следов на асфальте... пустой город - и так много следов... и следы все странные, как от стада коз... волт след острого женского каблука... вот следы подковок... плоские, как лепешки, следы... следы, раздвоенные копытом...
Интересно, у меня какие следы... вот они, тянутся позади - узкие неровные вмятины... как нелепо они выглядят... неуклюжие, идут елочкой... следы большой глупой птицы...
А вот и совсем странный след... страшный какой-то... как глубоко вдавлен, раздвоен... будто чугунный человек шел на больших козьих копытах...
- Да ты и вправду похож на дурацкую сутулую птицу -вылитый марабу! - неожиданно сказал я себе почти вслух, отчетливо слыша собственный насмешливый голос. Слова не всплывали из глубины сознания, а возникали сразу, как по чьей-то подсказке, словно печатались на ленте телетайпа.
Недобрая наблюдательность этих слов, этого моего другого 'я', больно меня царапнула. Не очень-то хорошо я к себе отношусь... насмешливо... зло... беспощадно... за что бы это...
- Как ты глуп! Это же большая удача, видеть в себе смешное!
Попробуй-ка возрази... тут же станешь еще смешнее... удача, конечно удача... только тоскливо от нее, от этой удачи...
Возвращаться домой не хотелось. Не хотелось входить в калитку, не хотелось открывать дверь. Что- то враждебное затаилось в доме... я все время воображал, что живу в нем один... а на самом деле здесь еще столько всякого...
- Мой бедный друг, ты стал суеверен! А недавно других попрекал, хорошо ли это? Смотри, не свихнись! Возьми себя в руки, вспомни хотя бы, кто ты такой! Специалист с именем -тебе ли равняться с деревенским милиционером?
Я нашел в стиоле папку с неоконченной моею статьей - вот уж месяц, как надо бы ее отослать - и мой умный двойник одобрил это.
- Вот именно, займись делом! Чушь мерещится от безделья. Ты жет грамотный человек - все законы этого мира давно изучены.
Да... законы этого мира... а законы не этого мира...
- Ты осел! Там ничего нет! Ты серый осел, с хвостом и с длинными ушами!
Я листал рукопись и с трудом, как чужой, разбирал собственный почерк. Странно выглядели слова и формулы, будто было написано это не полгода назад, а бог весть когда, и писаавшего давно уже нет.
Мертвечиной несет от этого... как чей-то архив... нет, сегодня это в голову не полезет... и вообще, целый вечер мне не высидеть в доме... как в батисфере, за стенкой бредовые чудища шевелят клешнями... нехороший сегодня день... тонкая-тонкая оболочка отделяет от ужасного... вот-вот порвется, не выдержит... когда началось это... с отъезда Юлия... нет, то пустяки... с ночи лиловых кошек, вот... это от Лены, она меня заразила... вирус зла, вирус безумия...
При одном воспоминании о той ночи я почувствовал неприятный озноб. Да, Лена... ей-то сейчас ничего не мерещится... полуживаЯ, в больнице, ей не до этого... а ведь выживет, надо думать... натура кошачья, живучая... кочевничья кровь... а в нервах зараза... от этого-то не лечат...
В саду под деревьями тени растворили траву и кусты, превратили их в зыбкую серую массу, и начали выползать на дорожки, поедая желтизну песка. Нет, целый вечер я здесь не высижу... пусть это нервы, пусть я сумасшедший, но я не могу здесь сидеть...
- А кто тебя заставляет? Твое право, твое несомненное право, пойти в ресторан ужинать!
Да, ты умен, мой двойник... так я и сделаю...
- Можешь даже включить свет заранее, и никто тебя не осудит: ты совсем не обязан потом спотыкаться и искать дверь наощупь. И нервы тут ни при чем, речь идет об удобстве.
Спасибо, мой умный друг... Я послушно нажал кнопку настольной лампы.
В ресторане спокойнол. Это он... это я хорошо придумал... тихо, свет приглушен... пусто... и в воздухе чисто... нет этого... растворенного в нем...
- Теперь видишь, что нервы - штука несложная, - сыто разглагольствовало мое разумное 'я', - рюмка водки плюс хорошая пища, и с фантазией кончено.
Действительно, стало легко... неужто так просто... ничего не мерещится, потому что ничего нет... да я и всегда знал, что нет... а странно, почти жаль, что нет... что нет ничего такого... да, жаль... пусто как-то без этого...
- Все-таки ты безнадежно глуп! Как тебе удается столько лет притворяться умным? Тебе жаль твоего кошмара, твоего тихого помешательства? Что же, пора домой, а там поглядим.
Нет, нет, это я так... не хочу, не хочу ничего подобного...
- То-то! И хватит бездельничать: тебе на днях уезжать, собери вещи!
Да, да, верно... это разумно... я и так собирался, да все ленился...
Вот мои вещи: в шкафу, на столе, на стульях... и на вешалке, и в прихожей... почему их так много... я приехал сюда с одним чемоданом... и уехать надо с одним чемоданом... чтобы ничего лишнего...
Я начал с книг и бумаг на столе. Они, точно не желая мне подчиняться, никак не складывались в ровную стопку и расползались у меня под рукой.
Как я, однако, неловок...
Пачка вдруг наклонилась, книги заскользили вбок, рассыпались и с глухим стуком легли на пол.
- Ты рассеян и неуклюж. И опять похож на большую глупую птицу. Э, да ты снова к чему-то прислушиваешься?
Мне, действительно, померещился чужой взгляд, и я пожалел, что бросил входную дверь распахнутой.
- Не оглядывайся! Не давай себе распускаться! Лучше открой буфет и выпей чего-нибудь крепкого.
Что ж... это мысль...
Горлышко звякнуло о стакан... почему бутылка такая скользкая...
Я попробовал придержать ее левой рукой, не выпуская стакана, но он, вдруг оживший, выскользнул из пальцев и с тоскливым звоном разбился, обрызгав мои брюки настойкой зверобоя. Неловко дернув рукой, я сшиб с полки еще два стакана.
