дожидаясь, пока вы появитесь, а находились где-то поодаль, не привлекая к себе внимания, и подъехали к перекрестку синхронно с вами. Сигналы же им могли дать только из нашей конторы и только те люди, которые были в курсе ваших планов.
Варяг ощутил нетерпение охотника, почуявшего близкую добычу. Он вспомнил собственные размышления о странных сбоях в работе «Госснабвооружения» и о том, кто из его сотрудников может быть к ним причастен.
— В курсе были все замы, секретарша и водитель, — сказал Варяг.
— Я тоже так решил, — кивнул Чижевский. — Все телефоны в офисе прослушиваются, но человек, который нас интересует, это, конечно, понимает. Водитель до вашего выезда все время находился в гараже и никуда не звонил — я это проверял. Да его, честно говоря, и трудно серьезно заподозрить в подрывной работе такого масштаба. Записи разговоров секретарши я прослушал, проверил, кому она звонила, — ничего особенного, обычная деловая рутина. Остаются замы. Костылева с утра не было в офисе — он отъезжал на переговоры, а в момент его отъезда еще не было известно, каким рейсом прилетит китаец. В офис Костылев не звонил — стало быть, он не мог знать, когда вы поедете в аэропорт. Переговоры Платонова я тоже послушал, и они у меня подозрений не вызвали, тем более что большинство его собеседников я хорошо знаю и суть разговоров мне была известна. А вот с Лозовским сложнее. Его звонки тоже чисто деловые — все, кроме одного. После того как вы позвонили ему по внутренней связи и сообщили о своем отъезде, он сразу позвонил на мобильный своему референту, которого он с утра услал из офиса. Разговор внешне совершенно невинный, но в нем есть несколько необязательных фраз, которые вполне могут быть кодовыми.
Мобильные телефоны наших сотрудников тоже прослушиваются…
Заметив, как поморщился Варяг, отставной полковник, словно оправдываясь, воскликнул:
— Ну не придумано пока других методов, Владислав Геннадьевич! К тому же у нас сейчас настолько сложный период, что моральные предрассудки лучше отбросить. На все машины «Госснабвооружения» я приказал поставить радиомаячки…
Варяг не сдержался и прыснул.
Чижевский посмотрел на него с укором и продолжал:
— Так вот, машина референта едет к метро и стоит там двадцать минут. При этом разговора по мобильнику не зафиксировано. После этого машина возвращается в офис. Возникает вопрос: с чего это парень мотается полдня на машине без дела, причем с разрешения начальника? И зачем эта поездка к метро? Ответ может быть только один: все это меры конспирации при выходе на связь, когда учитывается возможность прослушивания.
— Н-да, — кивнул Варяг, — он боялся прослушки и поехал к метро, чтобы позвонить там из автомата, но не учел, что вы сможете проследить за его передвижениями.
— Ну, передвижения к делу не подошьешь, — сказал Чижевский. — Парень может сказать, что вышел за сигаретами, хотя мы знаем: кроме него, условный сигнал о вашем выезде из офиса никто подать не мог. Мне нужна ваша санкция на жесткий разговор с этим парнем, чтобы внести в дело окончательную ясность. Причем степень жесткости прошу разрешить мне определять самому.
— Санкцию я вам даю, но особенно усердствовать не нужно, — предупредил Варяг. — Парню просто могли приказать позвонить туда-то и сказать то-то, и он выполнил приказ. Вероятно, он не в курсе.
— Тогда пусть все расскажет, — твердо ответил Чижевский.
— Кстати, как его фамилия? — спросил Варяг.
— Квач, — последовал ответ. — Борис Квач.
Через несколько часов Чижевский вновь появился в кабинете Варяга.
— Квач запираться не стал — понял, что намерения у меня серьезные, — сообщил он. — Он сразу сказал, что Лозовский отослал его к метро и велел ждать в машине звонка по мобильному телефону. Было условлено, что Лозовский позвонит, произнесет некий малозначащий текст, но с кодовой фразой. По этому сигналу референт, чтобы его не прослушали, идет в метро и звонит из автомата по номеру, который ему дал Лозовский. Когда на том конце снимают трубку, референт произносит условную фразу, и на этом его миссия закончена.
— Понятно, — усмехнулся Варяг. — Во всем, значит, виноват Лозовский, а Боря Квач — просто послушный исполнитель.
— Я тоже подумал, что все это больно невинно, — кивнул Чижевский. — К тому же мне рожа этого парня сразу не понравилась. Я ему прямо заявил, что его объяснения меня не удовлетворяют и с его стороны будет разумнее рассказать все до конца. В общем, он действительно знал о существовании заговора и о связи Лозовского с Заботиным. Заботин пообещал Лозовскому, что после вашего устранения Платонова тоже «уйдут», а Лозовского назначат главой «Госснабвооружения». Сигнал о вашем выезде должен был получить Заботин — только он знал, как связаться с киллерами. Но Заботин тоже боялся прослушивания и потому попросил, чтобы сигнальный звонок звучал как-нибудь нейтрально. Словом, Квач из метро позвонил не прямо Заботину, а своей любовнице, которую он содержит на денежки Лозовского. Он дал ей номер Заботина, попросил позвонить ему и сказать: «Я согласна», — мол, друг поймет…
— Ну да, — заметил Варяг, — звонит дама, говорит: «Я согласна», — при чем здесь стрельба, киллеры? Просто у человека есть личная жизнь…
— Приняв этот звонок, Заботин тут же позвонил на мобильник Хомяку и его ребятам, и они двинулись на тот перекресток, — закончил Чижевский. — Теперь возникает вопрос, что делать с Квачом. Если с ним что-нибудь произойдет, то Лозовский перепугается и заляжет на дно. Квача надо бы включить в нашу игру — он должен делать вид, будто он свою задачу выполнил и его никто ни в чем не подозревает. А мы тем временем подготовим операцию по устранению Лозовского.
Варяг не чувствовал злобы к Лозовскому, но понимал, что этого человека, который так много знал, придется устранить — во всяком случае, вывести из игры. Уволить Лозовского правительственные чиновники не дадут, уйти по собственному желанию он вряд ли согласится, да если и согласится, то станет не менее опасен, открыто перейдя в стан Забота на.
— Только операция должна пройти тихо, — предупредил Варяг. — Вокруг концерна и так многовато шума. Мне стоило большого труда замять инцидент с уничтожением банды Хомяка.
— Разумеется, будем стремиться к тому, чтобы все прошло тихо, — пообещал Чижевский. — Есть у меня смекалистые ребята…
Главной страстью генерал-майора Павла Сергеевича Лозовского, одушевлявшей всю его деятельность, являлось ненасытное тщеславие. Он не принадлежал к числу тех людей, которые успокаиваются на достигнутом — наоборот, каждое достижение лишь укрепляло его в мысли, что он достоин большего. Для такого человека неожиданное появление Владислава Игнатова на посту заместителя генерального директора «Госснабвооружения» было как нож в спину. Птичка напела на ушко Лозовскому, что за фрукт этот Игнатов, известный в некоторых кругах по кличке Варяг, так что неизменная доброжелательность и учтивость Игнатова не могли никак изменить отношения Лозовского к новому коллеге. И то, что Игнатов стал, по сути дела, единолично определять политику концерна, отнюдь не добавляло в душе Лозовского добрых чувств к нему. Этим и объяснялась та легкость, с которой Заботин завербовал молодого генерал-майора. Для налета банды Коляна на загородный особняк Варяга его помощь практически не понадобилась, однако в организации недавнего покушения он сыграл ключевую роль. Это обстоятельство и сыграло роковую роль в его судьбе. Хотя Лозовский тщательно соблюдал все меры предосторожности, слежка за ним оказалась слишком плотной. Варяг вовсе не жаждал мести, но ни у него, ни у Чижевского не было ни малейшей надежды расстаться с Лозовским цивилизованным путем. Поэтому Варяг и дал добро на силовую акцию.
Чижевский, получив задание, немедленно вызвал к себе славную троицу бывших офицеров ГРУ. Отставные разведчики образцово наладили систему наружного наблюдения. Теперь важно было в кратчайший срок устранить Лозовского так, чтобы эта акция не вызвала кривотолков в прессе и дотошного
