— Прямо Сайд из «Белого солнца пустыни», — усмехнулся Абрамов, выключая рацию. — Ты точно стер нашего клиента? — обратился он к Сержанту.
— Ну, пульс у него пощупать я не мог, извини, — ответил Сержант. — Точно знаю, что попал в голову и в грудь. Ты видел, как падают убитые наповал? Ну так этот после первого выстрела падал так же.
— Ладно, будем считать, что противник выведен из строя, а завтра разведка точнее доложит, — заключил Абрамов. — Вы ребята, в темпе вниз, карета подана к подъезду.
— Да… Ты, я вижу, человек неробкий, — одобрительно произнес Колян, оглядывая своего собеседника. — Думаю, ты слыхал, что обо мне базарят, а вот поди ж ты — подвалил на стрелку один, без охраны…
— А чего мне бояться, Коля, — с подкупающей детской улыбкой произнес Витя Тульский. — Какой у тебя зуб на меня может быть? Ты же сам наехал на фирму, которая нам платит, значит, это мы на тебя должны осерчать.
— А вы, похоже, не серчаете, — заметил Колян. — Это мне и странно. Неужели хотите мне свои бабки уступить? Не очень это в духе московских законных.
Витя Тульский потер на щеке белое пятно размером с пятирублевую монету — след от сведенной татуировки, которую ему, мертвецки пьяному пацану, сделали как-то давным-давно на одной хате взрослые бандиты-беспределыцики. За это и прочие подобные художества одного из них потом порезали воры, а второго — сам Витя, хотя и не до смерти. Религиозный, как большинство воров в законе, Витя говорил по этому поводу: «Бог отвел, не попустил взять греха на душу».
Он воровал смолоду — сначала, еще в родной Туле, был Витькой, потом, уже когда перебрался в Москву, Витьком, а вот Виктором так и не стал: видя его щуплую мальчишескую фигурку и такую же мальчишескую улыбку, просто язык не поворачивался его так назвать. Витя в московской блатной среде славился двумя качествами: убедительной речью и отчаянной храбростью. Не то чтобы он имел обыкновение лезть на рожон, — нет, напротив, он отличался миролюбием, но в любой опасности он умел сохранять полнейшее хладнокровие и всегда безропотно брался за выполнение самых опасных поручений братвы. Разборку с Николаем Радченко вполне можно было отнести к числу подобных поручений — такие разборки уже для многих окончились могилой. Особенно впечатлил Витю рассказ о бойне в Таежном, где Радченко не стал вступать ни в какие переговоры с бывшими подельниками, решивши ми выйти из-под его власти, а просто растерзал их всех — погибло больше двадцати человек. Слухи об этой расправе мгновенно докатились до Москвы, где Радченко успел оставить по себе яркие воспоминания: одно убийство Гнома чего стоило. И вот теперь этот человек, объявленный в федеральный розыск, причем ход этого розыска был на контроле у самого министра внутренних дел, не залег на дно, а оставил в Таежном своего смотрящего, вернулся в столицу и стал терпеливо прибирать под себя всевозможные прибыльные заведения, восстанавливая утраченные на какое-то время позиции и оставаясь совершенно неуловимым для ментов. Не могли выследить Коляна и его враги из криминальной среды, и все по тем же причинам — Колян не пил, не ширялся, не снимал шлюх, ни играл. Соответственно он не появлялся во всех тех притонах, где бывает большинство представителей криминального мира и где подавляющему их большинству суждено рано или поздно погореть. «Да, лихой пацан», — думал, разглядывая его, Витя Тульский. Некоторыми своими чертами, в первую очередь неукротимостью и бесстрашием, Колян напоминал ему знаменитого в двадцатые годы питерского бандита Леньку Пантелеева, о жизни которого Витя когда-то читал. «Да, у этого рука не дрогнет, завалит хоть отца родного, — думал Витя. — Гореть ему в аду… Ну а на земле он, может, нам, бродягам, еще пригодится».
Разговор происходил в маленьком ресторанчике возле Тимирязевского парка. В открытую дверь было видно, как на улице идет дождь. Большинство столиков в зале пустовали, только в дальнем конце сидели и тихо беседовали два неприметных молодых человека с цепкими взглядами — несомненно, люди Коляна. Впрочем, Витя был уверен, что помимо этой пары где-нибудь неподалеку пасутся и другие его быки. В последнее время Колян методично греб под себя рыночные точки у отдаленных станций метро, выбирая те, хозяевам которых не было резона обращаться в милицию. В среде уличных торговцев имя Николая Радченко знали все, и оно наводило такой страх, что содержатели ларьков и лотков говорили «крыше»: «Ребята, как хотите, но разбирайтесь с ним сами, а мое дело сторона. Мне все равно, кому платить, но базары с Радченко мне иметь неохота. Кто знает, что ему в голову взбредет…»
— Так что же, решили отдать мне ваши гадючники? — с иронией спросил Колян. Они оба знали, о каких заведениях идет речь, и уточнения не требовались. Хотя Колян соблюдал золотое правило никогда не соваться лично в криминальные притоны, но получать через ряд посредников доходы с этих местечек он отнюдь не брезговал.
— Да я не о гадючниках пришел поговорить, Коля. Бог с ними! — улыбнулся Витя Тульский. — Это все мелочь. Стоит ли тебе с такой фигней возиться?..
— Как сказать, — возразил Колян. — Курочка по зернышку клюет. Вот все говорят, что Москва — богатый город, а ведь большую часть налогов с оборота здесь, как я слыхал, платят мелкие и средние предприятия. Вот так-то.
— Да я не про то, — пожал плечами Витя, — занимайся и этим, если хочешь. Но есть ведь другие способы зарабатывать деньги. По-моему, они тебе как-то больше подходят.
— О каких деньгах идет речь? — сухо и четко спросил Колян.
Витя не задумываясь назвал сумму.
Такая щедрость удивила Коляна, хоть он и не подал виду.
— О какой работе идет речь? — последовал новый вопрос.
— Работа разная, Коля, — сказал Витя. — Работы много. Нам ведь, ворам, кое-какие вещи не положено делать — кровь проливать, к примеру, и вообще воевать. А как не воевать, если кругом беспредел? Вчера все было поделено, а сегодня появляются какие-то новые люди, и что же — все им отдай? Вот и приходится просить толковых ребят разобраться с теми, кто пришел.
— А что, на меня толковых ребят не нашлось? — поинтересовался Колян.
— И ребят, и стволов, Коля, на всех хватит, — в голосе Вити неожиданно прозвучал металл. — Но лучше, наверно, разобраться, кто может пользу принести, а кто нет. Вот ты толковей всех в некоторых делах. Я, Коля, постарше тебя, а уж повидал-то наверняка побольше, и я жопой чувствую: не нужны тебе эти кабаки, эти притоны, с которых стричь бабки можно потихоньку. Тебе нужно другое: опасность, азарт, слава, ну и все такое. Ты по другому принципу живешь: «Лучше год попить живой крови, чем всю жизнь жрать мертвечину». И мы тебе такую жизнь обеспечим — по полной программе.
— Да ты просто поэт, — усмехнулся Колян.
— А как же, — неожиданно согласился Витя. — Я много песен сочинил, мои песни по зонам поют. Ну а потом у меня такое мнение: всякий настоящий вор — поэт в душе… Так вот, к делу: ты знаешь, в Москве сейчас все больше наркоты продается, это хорошие бабки. А мы, воры, как-то упустили это дело. Были такие люди, которые брезговали наркотой заниматься, ну и хрен ли толку? Что, ее меньше покупать стали? Если есть спрос, то всегда найдутся те, кто обеспечит предложение. Вот и захватили всю торговлю черные — азербоны, а теперь еще таджики и даже негры, мать их… Мы многих таких знаем, кто дурью торгует, но за глотку надо брать сначала самых крутых. Задача простая: сделать так, чтоб мы от и до весь ихний бизнес держали под контролем. Нам самим топтаться на вокзалах и толкать дурь некогда, так что пускай привозят и продают, но перед нами отчитываются и нам платят.
«Да, правильно я всегда говорил про законников, что это лентяи, которым только чужими руками жар загребать, — подумал Колян. — Но, с другой стороны, чем трясти по мелочи всяких барыг, лучше одним ударом заработать много и красиво. Ну а потом, когда чуток оперимся, можно будет снова за этих законников взяться». Вслух же Колян сказал:
— Ну что ж, дело знакомое. Думаю, оно мне по силам. От вас требуется точная наводка: где эти черные живут, где торгуют…
— Негры собираются в кафе «Мама-Африка», а торгуют прямо на дому, наводку я тебе дам, — сказал
