те скудные финансовые ресурсы, которые еще остались у государства.
Премьер говорил монотонно, скрипуче и, казалось, даже лениво, но почему-то такая манера говорить только прибавляла веса по словам. Впрочем, возможно, это впечатление создавалось потому, что глава правительства высказывал именно те мысли, которые уже давно сложились в головах присутствующих.
— Вместо современной западной модели контроля над экономикой некоторые наши реформаторы внедрили у нас систему дикого капитализма, непременной составной частью которой являются дикие финансовые аферы, — заметил премьер. — Вот теперь мы и расхлебываем эту кашу. На Западе — социалистические по сути методы управления экономикой, планирование, государственный контроль, перекачка большей части национального дохода через госбюджет, а нам навязали борьбу со всем этим, всучив нам экономическую модель времен великой депрессии тридцатых годов. Я уже говорил об этом много раз и сейчас упоминаю об этом только потому, чтобы все осознали: выход из кризиса будет делом нелегким. Те источники средств, с помощью которых мы могли бы быстро и радикально поправить дело, переданы в частные руки, и с них государство не получает не только прибылей, но даже зачастую и налогов. Поступлений от ликеро-водочной продукции, от табачных изделий государство тоже лишилось. Все эти доходы, о которых я сказал, теперь находятся в распоряжении очень влиятельного слоя граждан… Или господ, — усмехнулся премьер. — Наивно верить в то, что эти господа так просто расстанутся с огромными деньгами. Еще более наивно верить в то, что эти господа не имеют мощной поддержки во властных кругах России. Без такой поддержки нынешняя экономическая ситуация никогда бы не могла возникнуть. Поэтому не надо ждать от правительства финансовых вливаний — у него сейчас просто нет для этого средств. Не надо ждать от нас и резкой смены курса, а тем более изменения сложившегося в стране социально- экономического уклада — возможно, такие изменения и необходимы, однако у правительства пока недостаточно власти для их проведения, а другие лица, обладающие властью в России, не желают ничего менять. Более того, даже принимаемые нами меры вызывают у них раздражение. Наконец, — со вздохом добавил премьер, — и само правительство далеко не однородно. Вот почему я призываю вас поддерживать те изменения экономического курса, которые я и мои единомышленники считаем единственно спасительными для страны. Пусть ваша поддержка не перерастает в конфронтацию с властью, но пусть она в то же время опирается на массы трудящихся и носит политический характер. В настоящее время те, кто хочет блага России, имеют слишком мало власти, и власть им может дать только народ, а народ должны организовать в первую очередь вы. Правительство, разумеется, предпримет все меры, которые в его силах, чтобы выйти из кризиса, однако выход из кризиса, как я пытался показать в своем кратком выступлении, не есть вопрос чисто экономический. В огромной степени это также и вопрос политический.
Варяг внутренне напрягся, потому что при этих словах премьер перевел свой холодный испытующий взгляд прямо на него.
— Я не держусь за свое кресло, потому и говорю с вами так откровенно, — продолжал премьер. — Кроме того, мне, разумеется, понятно, что при сложившейся в России системе власти положение председателя правительства непрочно по определению. Я согласился занять эту неблагодарную должность исключительно из желания сделать что-то полезное для страны. Кроме того, я убежден, что знаю правильное направление, в котором следует двигаться. Я не призываю вас устраивать политические акции, которые могут дестабилизировать и без того сложную ситуацию в стране. Но я считаю, что всем нам пора осознать: не бывает экономического оздоровления без народной поддержки, а следовательно, без упорной работы по завоеванию этой поддержки.
Премьер еще раз пристально посмотрел в глаза Варягу, и тот понял, что означает этот взгляд.
Далеко не все собравшиеся знали, что сегодняшнему совещанию, хотя оно и происходило в весьма доверительной обстановке, накануне вечером предшествовала встреча премьера в узком кругу с теми, кого он имел основания считать своими единомышленниками. Встреча проходила наличной даче премьера в подмосковном Успенском, и на ней присутствовали всего пять человек. Поводом к встрече послужила докладная записка, которую по инициативе Владислава Игнатова составили руководители оборонных предприятий. В записке шла речь о том, что дефолт, несмотря на все свои разрушительные последствия, имеет определенные возможности для выхода из кризиса, и прежде всего — в изменении валютного курса. Дефолт 17 августа открывал отличные перспективы для российских экспортеров — например, для оружейного комплекса.
Разумеется, премьер не стал бы встречаться с авторами записки только ради того, чтобы познакомиться с ними. Инициатором встречи выступил сам Варяг — и свое предложение он довел до сведения премьера через Анатолия Ивановича Баскакова… Как человек осторожный и недоверчивый, председатель правительства поручил своим помощникам навести справки о заместителе генерального директора «Госснабвооружения».
То, что премьер правительства прочитал в переданной ему через три дня бумаге, немало его удивило. Причем удивило не столько то, что заместитель генерального директора крупного военно-промышленного концерна оказался виднейшим деятелем криминального мира, — как было написано в пятистраничном документе, «смотрящим России» по кличке Варяг, — сколько та легкость, с какой криминальный авторитет оказался у штурвала государственной компании. Премьер пригласил к себе помощника, подготовившего «объективку» на Игнатова, и у них состоялся любопытный разговор.
— Я что-то не совсем пойму, — осторожно начал премьер. — Если Игнатов держит под контролем колоссальные финансы криминалитета, зачем ему руководство «Госснабвооружением»? Зачем ему вообще лезть в государственные дела? Какой ему прок от этого? Неужели ему хочется погрязнуть в этих интригах, склоках? Любопытная личность этот Игнатов… Как ты думаешь, — понизил голос премьер, обращаясь к человеку, с которым проработал бок о бок лет двадцать и который давно уже стал для него не просто доверенным лицом, но и другом, — кроме нас с тобой, сколько еще людей знает о подноготной Игнатова?
Помощник неопределенно развел руками.
— Насколько я смог выяснить, у Игнатова были прочные завязки практически во всех силовых структурах — в МВД, в ФСБ…,
— Почему «были»? — перебил его премьер.
— Потому что он потерял многие свои контакты. У него был пару лет некий покровитель, кстати, действительный член Академии наук… Вы должны были его знать…. Егор Нестеренко!
Премьер даже привстал от неожиданности.
— Егор Сергеевич? Нестеренко? Специалист по международной экономике? Да мы же с ним пуд соли съели! В скольких конференциях вместе участвовали! Он — покровитель Варяга?
Помощник с усмешкой прикрыл глаза и склонил голову.
— Неисповедимы пути господни… Академик Нестеренко долгие годы был фактически мозговым центром криминальной России. А незадолго до своей безвременной смерти выдвинул Владислава Игнатова на роль смотрящего России, как это у них называется… Сделал ею главным бухгалтером. А вернее, казначеем.
— Погоди-ка, — задумчиво перебил его премьер. — Насколько я помню, Нестеренко погиб в авиакатастрофе где-то над Канадой года полтора назад…
— Да, — подтвердил помощник. — Есть данные, что та авиакатастрофа не была случайной и ее организовали специально для того, чтобы избавиться от Нестеренко.
— Кто же ее организовал? — невольно вырвалось у премьера.
— Спецслужбы. Лубянка. А если говорить точнее, то те люди, которые давно хотели взять криминалитет под свой контроль. Вы же понимаете, что у Нестеренко были прочные тылы и могучая крыша… Так вот, эти самые тылы и крыша после гибели Нестеренко обеспечили прикрытие для Варяга — Игнатова. Впрочем, ряды его благодетелей тоже сильно поредели. Вы не помните — в прошлом году на Северном Кавказе в результате диверсии погиб генерал Артамонов?
Премьер кивнул:
— Да, я с ним пару раз виделся на заседаниях правительства…
— Так вот, ходят упорные слухи, что Игнатов чем-то очень обязан Артамонову. Игнатова пытались скомпрометировать, даже якобы разоблачить как криминального авторитета. Но это не удалось. И Варяг вышел сухим из… дерьма. И теперь он фактически законопослушный гражданин, бизнесмен, государственный служащий.
