Штрохина и мучился теперь, не зная, как быть. Уехать, сбежать втихомолку он уже не мог. Открыться, сказать, чтобы она уезжала с ним? Но как она поведет себя, когда все узнает? Деркачев прилег на кровать и начал растирать грудь ладонью. Ему вспомнились недавние слова Веры, ее шепот: «Я столько тебя ждала, столько ждала!» Деркачев стал вспоминать последние встречи с девушкой. Потом представилось ему, как они идут по солнечному парку. Кругом празднично одетые люди, яркие цветы вдоль дорожки. Играет духовой оркестр. Вера держит его под руку и что-то рассказывает. Он слушает, улыбается, тоже что-то говорит. Она смеется, возможно, не от его остроумных слов, а просто так, оттого, что так хорошо жить на земле, бродить среди цветов под звуки оркестра. Он обнимает девушку за плечи и прижимает к себе. Она вдруг вырывается и бежит к мороженщице. Берет эскимо и протягивает Леночке, которую он ведет за руку. Девочка начинает разворачивать обертку.
«Леночка, а что нужно сказать мамке?» — спрашивает Деркачев.
Лена поднимает голову и говорит Вере:
«Спасибо!»
Он поправляет платье дочери, берет девочку за руку, и они идут к фонтану.
«Мама, давай сфотографируемся!» — просит Леночка Веру, увидев фотографа возле фонтана.
«Давай!» — поддерживает дочь Деркачев.
Он осторожно берет Леночку под мышки и сажает в самолет, а сам встает рядом с Верой у нее за спиной.
И вот эта фотография в рамке висит на стене в комнате. На полу на ковре сидит Деркачев уже с пятилетним сыном. Они что-то мастерят. Вокруг них разбросаны разные детали и лежит коробка с надписью «Конструктор». В комнату входит Вера. Она чем-то озабочена.
«Дима! — говорит она. — У Леночки температура!»
Деркачев быстро поднимается с пола и торопливо идет в детскую, где в кроватке разметалась на подушке девочка.
«Может, врача вызвать?» — тревожно шепчет Вера...
Деркачев отогнал видение и решительно вскочил с кровати, быстро заправил выбившуюся сорочку в брюки и направился к двери. Но вдруг остановился, медленно вернулся назад и сел на кровать. За окном, в парке, духовой оркестр играл вальс «Синий платочек». Музыка звучала томительно-грустно, то замирала, то вновь возвышалась. Деркачев нагнулся, вытянул из-под кровати свою спортивную сумку. Расстегнул. В сумке аккуратными стопками лежат пачки денег. Он взял одну, покрутил в руке, резко сжал, швырнул в сумку и ногой загнал ее назад, под кровать. «Если бы не эти деньги, как было бы просто!» Деркачев сидел неподвижно довольно долго. Потом встал, поправил сорочку перед зеркалом и вышел в коридор.
— Лида! — сказал он громко. — Я пойду прогуляюсь. Поезжайте на дачу без меня... Я один туда приеду... Потом... А может быть, вместе с Верой!
— Хорошо! — ответила из кухни Лида. — Ступай! Мы вас ждем! Долго не задерживайтесь!
Минут через пять после ухода Деркачева пришел с работы Маркелов, пришел, сильно прихрамывая.
— Что с тобой? — тревожно встретила его жена.
— Черт, ногу подвернул! Ступить нельзя, ой! — стонал он, снимая туфли.
Лида помогла ему разуться, отвела в комнату на софу, сняла носок и начала растирать ступню. На ней не было видно ни синяка, ни опухоли. Маркелов охал, кряхтел. Лида хотела вызвать врача, но Виталий Трофимович отказался:
— Часа два полежу — пройдет, опухоли-то нет! Лучше водочный компресс сделай... А Дима где?
— Прогуляться вышел... — суетилась возле него жена.
О поездке на дачу теперь и думать было нечего. Лида полила чистую тряпку водкой и перевязала. Маркелов улегся на софу, вытянул «больную» ногу и попросил включить телевизор. Леночка осталась с отцом.
Расстроенная Лида разобрала на кухне сумки с продуктами, приготовленными к поездке на дачу, и решила убрать квартиру. Уборку начала с комнаты Деркачева, Вытерла всюду пыль, принесла швабру и ведро с водой. Взяла «дипломат» Деркачева и положила на стул, потом потянула за ручку сумку из-под кровати. Тяжелая сумка была расстегнута, и в ней видны были пачки денег. Сверху лежала одна с порванной упаковкой. Лида, увидев деньги, испуганно выпрямилась и закричала, сжимая ладонями щеки:
— Витя! Витя!
Маркелов вбежал в комнату, не забывая прихрамывать.
— Смотри! — указала ему Лида на сумку.
Виталий Трофимович растерянно уставился на деньги, затем наклонился, вытянул одну красную пачку, повертел в руке и осторожно, будто опасаясь, что она взорвется, опустил назад.
— Откуда они? — прошептала Лида.
— А я знаю? — так же шепотом ответил Маркелов.
— Что же делать?
— Придет — пусть выметается отсюда! — заявил Виталий Трофимович.
— Может, в милицию сообщить... — нерешительно предложила Лида. — А вдруг он их украл?
— Украл? Где он мог украсть?
— А где ж он взял столько?
— А если украл, заявишь, а ночью дружки придут и придушат... Или сам... когда вернется оттуда! На черта он нам нужен, пусть убирается!
— Ну да! Ну да! — охала Лида. — Забирай ты его вещи! Отнеси от греха подальше... Ой, а нога-то у тебя!
— Ничего, она уже прошла почти! — потопал ногой по полу Маркелов. — Куда он направился?
— Сказал, погуляет, потом с Верой на дачу поедет...
— С Верой? На дачу? — сел на кровать Виталий Трофимович.
— Ну да!
— Я... Я иду... — засуетился Маркелов, перестав хромать. — Собери-ка быстренько его вещички!
Через пять минут он уже спускался по лестнице, лихорадочно соображая, что делать, если Деркачев с Верой приедут на дачу и встретят там Артамонова. Что делать? И вдруг обожгла мысль: «А что, если... их там... вместе, деньги-то мне останутся!» Надо бы только успеть на дачу раньше их. Маркелов поймал такси.
Деркачев, выйдя из дому, перешел улицу и направился мимо высоких колонн у входа в парк, мимо памятника Горькому, неподалеку от которого под старым дубом сидели полукругом музыканты духового оркестра. Они отдыхали, опустив инструменты, и о чем-то тихо переговаривались между собой. Возле них в тени под деревьями на скамейках сидели слушатели. Вокруг одной из скамеек толпились мужчины. Там играли в шахматы. Было жарко. Деркачев медленно брел по широкой аллее к фонтану. Откуда-то издалека, из глубины парка, по-видимому от Зеленого театра, доносилась песня:
«Где же ты, счастье? Где светлый твой лик? Где же ты, счастье?»
От этих слов, от мучительно тоскливого голоса Деркачеву стало невыносимо грустно, и казалось, что не певец спрашивает, а он:
«Где же ты, счастье? Я тысячу рек переплыл! Где же ты, счастье?»
Около фонтана Деркачева обдало прохладной водяной пылью. Он сел на скамейку напротив. При сильном порыве ветра водяная пыль достигала его и на мгновение освежала. Рядом с фонтаном играли две маленькие девочки. Они были в одинаковых платьицах и босоножках. Девочки забегали в то место, где оседала водяная пыль, и замирали, сжавшись и широко раскрыв глаза. Когда их осыпало брызгами, они с радостным визгом выскакивали на сухое место.
«Где ты, я песню тебе посвятил? Где же ты, счастье?» Мальчик лет семи стоял, прислонившись боком к парапету фонтана, ел мороженое, доставая его палочкой из бумажного стакана, и смотрел на девочек. Покончив с мороженым, он наклонился через парапет, попытался достать стаканом воду. Мать мальчика позвала его к себе и что-то долго и сердито говорила ему. Мальчик тихо стоял, перед ней, опустив голову, и теребил бумажный стакан. Потом послушно побрел к урне, бросил в нее стакан, вернулся на свое место к
