— Фетисовой.
Шесть лет назад умерла старая, когда-то популярная актриса Фетисова. Была она одинока и все свое имущество завещала дому ветеранов сцены, а золотое кольцо, сережки, браслет и брошь с крупными рубинами и бриллиантами — Эрмитажу. Потому что комплект этот был одним из шедевров работы петербургского ювелира Якова Риммера. И браслет, и сережки, и брошь нашли, а кольцо с самым крупным рубином пропало. Розыск тогда поручили Бугаеву, и он потратил немало сил, чтобы проверить соседей — Фетисова жила в коммунальной квартире — и санитаров, которые увозили покойную, но кольцо исчезло. И вот — неожиданная находка.
— Но тогда... — начал Белянчиков.
— Но тогда возникает немало новых вопросов, — сказал Корнилов. — Тебе нужно срочно выяснить, кто жил в комнате? И не только перед тем, как дом поставили на капитальный ремонт, а с первых дней революции.
— У меня еще не все сюрпризы, — недовольный, что его перебили, вставил эксперт. — На каминной доске и на прелестных нимфах среди отпечатков пальцев есть и знакомые — задержанного Еременкова и известного вам Михаила Терехова, по кличке Гога, подопечного Бугаева.
Корнилов протянул Бугаеву снимок, на котором красовались Еременков и сбежавший «стрелок». Спросил:
— Ты его по затылку узнать сможешь?
— И по затылку тоже, — сказал Бугаев, но, посмотрев на снимок, покачал головой: — Ничего похожего.
— Майору видней, — ехидно сказал эксперт. — Он, наверное, чаще всего Гогу в затылок видел...
— А третьего в квартире не было, — сказал Белянчиков.
— Он мог быть наводчиком. Приходить раньше, — высказал предположение Корнилов. — Кто-то ведь взломал в комнате паркет.
— Это мы сейчас проверим. — Бугаев достал записную книжку, показал взглядом на телефонный аппарат.
— Звони, — разрешил полковник и переключил клавишу на динамик.
— Шестая контора, — услышал Бугаев молодой женский голос.
— Скажите, Миша Терехов на объекте?
— Терехов с воскресенья не выходил.
— Болен?
— А кто спрашивает?
— Майор Бугаев из милиции.
— Вы знаете, я звонила домой, дома его тоже нет. С воскресенья. Мать беспокоится... — в голосе девушки звучала тревога.
— Спасибо, — поблагодарил майор и повесил трубку.
— Странно, — сказал, Коршунов.
— Пока ничего странного, — ответил Корнилов. — И бывшие преступники, попадают в больницы и вытрезвители. Проверь все, Сеня. Не откладывая.
3
Через два часа Бугаев входил в кабинет следователя Красногвардейского районного управления внутренних дел Шитикова.
— А ты уверен, Леня, что это Гога? — с сомнением поглядывая на капитана, спросил Бугаев, когда они уселись друг против друга в унылом райотдельском кабинете.
Вместо ответа Шитиков открыл ящик письменного стола и, вытащив оттуда несколько фотографий, небрежно перекинул Бугаеву.
— Это уж ты определяй — Гога здесь или не Гога, У меня он пока числится как неизвестный.
Да, то была хорошо знакомая майору русалка — пышнотелая красавица с рыбьим хвостом, наколотая на правом плече Гоги Терехова. Да и сам мужчина, сфотографированный на больничной кровати, несомненно, походил на Михаила Терехова.
— Видок у него — не приведи господи, — сказал Бугаев. — Рана серьезная?
— Серьезнее не бывает. Ножиком в живот. И что самое главное — пролежал часа два. Там земля кровью пропиталась... Врачи говорят, что выживет. Операцию сделали вчера. Но крови потерял он много. И в сознание не приходит.
— Когда в последний раз в больницу звонил?
— За пять минут до твоего приезда, — ответил Шитиков. — Собака на месте происшествия вела себя как чумовая. То в одну сторону бросится, то в другую. Минут двадцать по поляне гонялась, а потом легла. Ножа мы не нашли. И одежды тоже...
— Он что же, голый лежал? — удивился Бугаев.
— В трусах. Бабка, которая его нашла, подумала — загорает. Лежит на животе, одна рука под голову положена. Да только какой вечером загар — солнце уже низко, тень от берез. Подошла, хотела разбудить...
— Странная история, — задумчиво сказал Семен. — Гогу и ограбили?! В лесу?
— В березовой роще. На волейбольной поляне. Там разбито с десяток волейбольных площадок.
— А что там делал Терехов? Не в волейбол же играл?
— Почему бы и нет?
Бугаев недоверчиво покачал головой. Помолчал. Потом сказал:
— Татуировка Гогина. И на карточке сходство есть, хоть и отдаленное...
— Ты учти потерю крови.
— Все я учитываю... Что свидетели говорят?
— А какие свидетели, Сеня?
— Волейболисты. Видели же они, с кем пришел Гога, с кем разговаривал?
— А где их взять, волейболистов этих? Я же тебе сказал — они «дикие».
— Что-то я вас, товарищ капитан, не пойму, — переходя на официальный тон, сказал Бугаев. Он уже начал сердиться, решив, что Шитиков разыгрывает его.
— Чего ж тут непонятного? Надо учесть, товарищ майор, что в волейбол играют по вы-ход-ным. Сегодня у нас вторник. Значит, теперь приедут только в субботу.
— И никто не знает, где эти люди живут, где работают? — Бугаев начал понимать, что Шитиков вовсе не шутит.
— Вот именно! Приедут, поиграют — и в разные стороны. До следующей субботы. И никаких физоргов, никаких организаторов у них нет.
— Да-а, ситуация... А из местных никто с ними не играет?
— Какие там местные? Есть в километре садово-огородные участки, так туда тоже на выходные народ приезжает.
— Про них-то ведь известно — кто они, где работают?
— Известно, — сердито бросил Шитиков. — ДОК-1. Деревообделочный комбинат. Два сотрудника угрозыска вместе с дружинниками с раннего утра там.
— Вот видишь!
Шитиков безнадежно махнул рукой:
— Те, кого опросили, говорят, что из их поселка никто в волейбол на поляне не играет. Да и вообще они недовольны, что рядом в лесу столько людей по выходным ошивается.
— Враждуют? Может, ссоры какие-то были между ними?
— Нет, не было. Просто огородникам не нравится, что много людей в волейбол играет — траву, говорят, топчут, ландыши весной рвут.
