Хорошо бьешь — становись на площадку к мастерам, просто, как говорится, покидать пришел — к неумехам. Вот и вся недолга! Так вы насчет сына узнаете? — Плотский задержал руку Бугаева в своей. — Зовут его Валентин. ГАИ — Петроградское...
8
Институт металловедения находился на полпути от завода на Литейный, и Бугаев решил навестить Казакова без предупреждения. На вопрос Саши Огнева: «Как дела?» — Семен буркнул: «В ажуре».
Огнев с ехидцей усмехнулся:
— Грустный почему-то у вас ажур, Семен Иванович. Прокол?
— Мы, Саша, работаем без проколов. Пора бы тебе привыкнуть к этому, — сказал Бугаев. — А некоторых от проколов в талоне уберегает только то, что они работают в уголовном розыске.
Огнев засмеялся:
— Что-нибудь новенькое расскажите!
Но Семен не стал с ним больше пикироваться. Настроение у него было паршивое. Несмотря на удачу. «И чего это я скис? — думал он. — Директор не понравился? Как будто мне мои уголовники нравятся?! А директор — ничего себе мужик, улыбчивый, в волейбол играет на старости лет. При молодой жене иначе нельзя. — Он вспомнил, как Павел Лаврентьевич сладенько сказал в трубку «деточка», и ему стало еще тоскливее. — Да подумаешь! Может быть, я его больше и не увижу, этого директора! — рассердился на себя Бугаев и тут понял, почему у него плохое настроение — дернула же нелегкая пообещать Плотскому разузнать об автомобильных делах его сына. Вот дурак! Ему улыбнулись приветливо, а он и отказать не смог!»
...Виктор Николаевич Казаков оказался в институте и тотчас согласился прогуляться с Бугаевым по маленькому институтскому садику. Доктор наук выглядел не больше, чем на тридцать. Он был стройный, если не сказать — тощий, подтянутый. Семен сразу решил, что доктор не только играет в волейбол по субботам и воскресеньям, но и бегает каждый день трусцой. «И курит при этом?» — Бугаев засомневался, к тому ли Казакову он пришел, и, вытащив из кармана коробку «Малборо», спросил:
— Ваша?
Казаков оглянулся по сторонам, сделал страшные глаза и, выхватив коробку из рук опешившего майора, моментально спрятал ее в карман:
— Что вы! Что вы! Увидят сотрудники — скандал! Засмеют! Подвергнут остракизму!
Заметив недоумение на лице Бугаева, сказал:
— Я же не курю! Я же спортсмен! Бегун! Пример в отчетном докладе спортивного клуба, а вы тут размахиваете моими сигаретами. Что вы, что вы!
Семен рассмеялся. Казаков, смущенно улыбаясь, смотрел на него.
— А там на волейболе?
— Там наших нет. Они и не знают, что такое волейбол. И меня там никто не знает. Не знают, что я такой хороший, примерный. Я и курю. Одну-две сигареты. — Он склонился к Бугаеву и шепотом сказал: — Для пижонства! Девушек угощаю.
— И директоров заводов?
— Знаете? Вот прилепился, старый токарь. Он вам рассказывал про товарища Мелеха?
Семен кивнул.
— И откуда он только про меня узнал? — Казаков посмотрел на Бугаева. — Может быть, с помощью уголовного розыска?
— Это я вас, Виктор Николаевич, с помощью директора нашел, — Бугаев требовательно протянул руку. — Коробочку-то отдайте! Она теперь вещественное доказательство. Давайте, давайте. Я в ДСО ее не понесу.
Казаков, предварительно оглянувшись, отдал Бугаеву коробку.
— Павел Лаврентьевич вам телефон собственноручно записал, а вы с ним так пренебрежительно! Он же звонка будет ждать.
— Ну его! — махнул рукой Казаков. — Я и не собирался записывать. Он взял у меня пачку, сам и написал. И звонить я ему не буду. Да этой рептилии на пенсию пора, — сказал он с жаром, — а не докторскую защищать. И завод передать кому-нибудь помоложе.
— Виктор Николаевич, в воскресенье вы когда с площадки ушли?
— Когда ушел? Ушел, ушел... — почти пропел Казаков, наморщил лоб. — Ушел на пятичасовую электричку. Что-то случилось?
— Случилось, — Бугаев рассказал ему о происшествии.
Казаков слушал очень внимательно, не перебивал, не переспрашивал. Только молча показал на скамейку, предлагая сесть. Усевшись, вытащил из кармана перо и блокнот и стал что-то быстро в нем набрасывать. Когда Семен закончил рассказывать, Виктор Николаевич протянул ему раскрытый блокнот. На небольшом листке уверенными штрихами была начерчена схема волейбольной площадки.
— Где нашли раненого? — спросил Казаков. — Отметьте.
Майор поставил крестик в левом углу схемы.
— За кустами... — в раздумье произнес Виктор Николаевич. — Туда я в воскресенье не заглядывал. А то, бывало, позволял себе часок позагорать. Играл я на этой площадке... — Он поставил такой же крестик, как и Семен, только в правом нижнем углу схемы. — Играл долго. Команда подобралась крепкая. Никто нас вышибить не мог, — в голосе Казакова прозвучали нотки удовлетворения. — Так что половину времени я был лицом к месту происшествия. Сами понимаете, во время игры больше за мячом следишь да за игроками, но если бы что-то здесь происходило, — он постучал пальцем по нарисованному Бугаевым крестику, — шум, драка, возня какая — я бы увидел.
Разглядывая схему, Семен подумал, что Казаков поставил свой крестик именно там, где они помогали снимать сетку Марине.
— На этой площадке чья сетка висит? — спросил он.
— Да кто ж ее знает?! Она там, по-моему, несколько лет висит.
— Ну, а кто ее вешает?
— Эту — никто. Висит и висит. Однажды, правда, порезали ее. Может быть, ночью какой-нибудь пьяница в нашу сеть попал. — Казаков улыбнулся.
— Не этой женщине принадлежит сетка? — Бугаев вынул из кармана фоторобот своей знакомой и показал Казакову.
— Интересно, — удивился Виктор Николаевич. — Смахивает на Лену, но ведь это, наверное, фоторобот?
Бугаев кивнул.
— Чего ради фоторобот? И почему милиция ею интересуется? Она приличная баба. Приходите в субботу — познакомлю.
— Уже знаком, — в голосе Бугаева прозвучала легкая нотка неприязни, и Казаков вопросительно поднял брови.
— Нет, правда, она приличная баба. В чем ее обвиняют?
— В легкомыслии, — сказал Семен. — Вы ее фамилию знаете?
— Нет. Мы все по именам, реже — по имени-отчеству.
— У меня к вам, Виктор Николаевич, просьба — все, что я теперь вам скажу, строго секретно. Ладно?
— Конечно.
— Эту вашу Елену я встретил во вторник около площадки...
Казаков слушал, время от времени с недоумением пожимая плечами и приговаривая:
— Ну что за глупость! Абракадабра!
Наконец он не выдержал:
