Вечер был теплым. Но Зимина пробирала дрожь. Вся кожа как-то особенно болезненно ощущала любое дуновение ветерка. Он понимал, что и таксист, если он не дурак, и тот клиент, которого сняли в магазине, уже давно в уголовку настучали. А контора (как он привык называть про себя Петровку, 38), ох, не любит, когда по городу с пушками разгуливают.
Он стоял у скамейки, где договаривались. Устал и хотелось сесть. Но сделать это было невозможно. Засунутый за пояс обрез даже при ходьбе неудобно упирался в ногу. Где уж там сесть! Господи, а слово-то какое нехорошее! Сесть! Тьфу на него, тьфу...
Черт, уже должен прийти. От голода (с утра он так ничего и не ел), от усталости, неизвестности и чувства, что за ними уже кто-то идет, чтобы забрать, сосало под ложечкой. Он был зол на Александрова и остальной белый свет.
Ну, наконец-то. Вдали показалась знакомая фигура. И этот слизняк когда-то его учил? Зимин от досады сплюнул. Все, теперь роли поменялись. Он будет командовать. Вон, вышагивает на прямых ногах, словно и коленок у него нет...
И вдруг Зимина будто холодной водой облили. Уж больно неестественно шел кореш. И улыбка как с другого человека взята и приклеена. Женька оглянулся. Сзади, о чем-то переговариваясь, подходили два крепких парня. Сбоку к бровке подъехал РАФ.
«Захомутали», — мелькнула догадка.
Спортом Зимин никогда не занимался. К спорту он испытывал необъяснимую неприязнь. Любимой шуткой его была им же придуманная в пивной фраза, что врачи запретили ему поднимать зараз больше 500 граммов. Шутка пользовалась шумной популярностью, а тем, кто пытался усомниться в авторстве Зимина, доходчиво объясняли его ошибку. Но здесь...
Воздух оказался удивительно упругим. И обрез страшно мешал. Но Зимин бежал от света, ища темноты и не находя ее. Везде горели фонари. Поначалу ему повезло. Те, кто за ним приехали, не ожидали, что он прыгнет в сторону и бросится во дворы через узкий проход. А тут еще сеанс кончился. В общем, фора была.
Поворот, поворот... На пути кто-то стоял. Женька толкнул и уже сзади услышал женский крик. Не до этого. Не надо дуре под ногами болтаться.
Впереди, как огромная гора, вырос высокий белый дом. Сил бежать дальше уже не было. Когда он влетел в первый же подъезд, сердце билось где-то в горле. Воздуха не хватало. Дернулся к лифту. Кнопка горела злорадным красным светом.
— Сволочи, сволочи, сволочи, — сипло приговаривал он, поднимаясь по ступенькам. Что делать дальше, когда окажется на самой верхней площадке, он пока не знал.
Вдруг на площадке этажом ниже щелкнул замок. Женька пригнулся. На площадке аккуратная старушка в цветастом шелковом халате и красивых сиреневых шлепанцах, держа в руке глубокую тарелку, покрытую полотенцем, звонила в соседнюю квартиру.
Вот оно, спасение! Женька одним прыжком оказался рядом с ней. И вместе со старушкой вошел в квартиру...
Наверху хлопнула дверь. И сразу наступила тишина. Бойцов чертыхнулся. Где теперь его искать? По всем квартирам ходить? Но 14 этажей — почти сотня квартир. А если он откроет стрельбу? Могут пострадать люди, дети. Нет, его надо брать наверняка и тихо.
Бойцов вышел из подъезда и направился к машине, которая только что развернулась около него, снял трубку рации и усталым дежурным голосом сообщил: «Внимание всем экипажам патрульных машин, находящихся в районе улицы...»
...В квартире оказалась еще одна пожилая женщина. Такая же чистенькая и аккуратненькая, как и первая. Зимин непослушными руками, тяжело дыша, рванул из-за пояса обрез:
— Тихо!
Хозяйка пошарила в кармане своего халата, достала очки и, не надевая их, сквозь толстые стекла посмотрела на непрошеного гостя. Ее подруга, наоборот, сняла очки, рассматривая тяжело дышащего парня.
— Мария Павловна, — спросила хозяйка, — это что же, грабитель?
— Тихо, бабки, — прерывающимся шепотом сказал Зимин. — В комнату! К окнам, дверям не подходить! Ну!
Аккуратные старушки испуганно переглянулись и отступили к дверям в комнату. Женька вошел за ними и без сил привалился к стене. Перед глазами была какая-то пелена.
— Воды дай! — едва выдавил из пересохшего горла. — Только смотри! — он выразительно покачал обрезом.
— Э-э-э! Молодой человек, а кто, простите, должен дать вам воды? — побледнев, спросила хозяйка, с испугом глядя на обрез.
— Вот эта, — Зимин ткнул стволом в сторону старушки с тарелкой. Та вздрогнула, торопливо передала свою тарелку и, шаркая ногами, засеменила на кухню, поминутно оглядываясь.
Зимин собрал силы, подошел к окну и незаметно выглянул. Окна выходили в противоположную от подъезда сторону. Двор был пуст.
«Может, оторвался?» — с надеждой подумал он.
Бойцов ходил возле дома и смотрел в окна. Где-то там сидит бандит, и в любой момент может произойти непоправимое. Патрульные машины он отправил за угол соседнего дома. Зверь, когда почувствует, что он обложен, вдвойне опасен. Но между этажами уже стояли но два милиционера. Бойцов еще раз посмотрел на окна.
Дом с экспериментальной шумозащитной планировкой, когда кухня и другие подсобные помещения выходят на одну сторону, а жилые комнаты — на другую. Только зачем такой дом поставили в тихом переулке — понять было невозможно. И тут, прервав размышления, у его ног упал комок газеты, проткнутый вязальной спицей. Бойцов удивился и, быстро подойдя к свету, развернул газету. В углу, на полях, были нацарапаны пять цифр: 156-03. Бойцов сразу понял, что они означают, и бросился к рации.
— Внимание! Срочно сообщить о вызове «скорой помощи» по адресу...
— Вот вам вода, — старушка дрожащей рукой поставила на тумбочку стакан и боязливо отошла в сторонку.
— Чего ты там так долго? — хмуро спросил Зимин. — Гремела чем?
— Воду надо было спустить, чтоб холодненькая... — старушка запиналась. — И из холодильника лед достала.
Женька взял хрустальный стакан, действительно с холодной водой, в которой плавал кубик льда. Ишь, старушенции, а понимают.
И тут он почувствовал сладость власти, неограниченной власти над людьми. С этими двумя интеллигентками он, что хотел, мог сделать. И Женьке от сознания силы полегчало.
В два глотка он выпил холодную воду, поставил стакан и с превосходством взглянул на старушек. Но тотчас испугался. Хозяйка квартиры тихо сползала по косяку с закатившимися глазами.
— Эй! — прикрикнул он неуверенно. — Ты чего, чего там, бабка? Чтой-то с ней? — спросил он у соседки.
Та уже поддерживала подругу:
— Да помоги ты, ирод! Плохо с ней.
Женька оставил обрез на диване и помог дотащить на удивление тяжелое тело хозяйки до глубокого кресла. Ее голова запрокинулась. На него глянул мутный, остановившийся зрачок. Зимину стало жутко. Роль бандита перестала ему нравиться. Бабка явно помирала.
— Ты чего это? А! А ну, давай оживай, — не слишком уверенно приказывал он. — Неужто помрет? Только этого мне не хватало.
— Ой, Дашенька! — всплеснула руками суетившаяся вокруг кресла вторая старуха. — Никак и впрямь помираешь, сердешная?! Ты, ты, супостат, — набросилась она на Женьку, — ты ее убил. Ты!
— Да ты что, сдурела, — опешил Женька. — Ты мне мокрое дело не клей. Я ее и пальцем не тронул. Зачем мне... Мне пересидеть, да ноги...
