71
А он и не был ни диссидентом, ни героем. О том, что происходило в стране, Юрий Никулин узнал только, когда прочитал «Один день Ивана Денисовича» Солженицына в «Новом мире». Но его отец, Владимир Андреевич, в общем-то, был настроен антисоветски. Лидия Ивановна как-то спросила его: «Володя, а если б была возможность, ты бы уехал из страны?» — «Конечно!» Он даже английский язык выучил на всякий случай.
72
В этой лирической комедии снова снялась троица Трус — Балбес-Бывалый: Вицин, Никулин и Моргунов играли жуликоватых работников торговли. Примерно в это же время Ю. Никулин снимался в одной из восьми новелл сатирического киноальманаха «Большой фитиль». Новелла называлась «Влип». Никулин сыграл в ней вора, который ограбил дом и никак не может выйти из него наружу. Ни через дверь, ни через окна — никак! Попытка самоубийства через повешение тоже ему не удалась — потолок обрушился, и он вместе с петлей оказался на полу. В конце концов измученный вор звонит в милицию…
73
Дальнейшая жизнь этого Мухтара сложилась невесело. После окончания съемок он оказался ненужным «Мосфильму». А на балансе студии висела сумма, уплаченная при его покупке. И Мухтара продали во второй раз. Он попал в семью, где вскоре тоже оказался лишним — супруги разводились. И Мухтара продали в третий раз… Что может произойти с псом, которого в течение трех лет столько раз продавали? Он озлобился и только и делал, что кидался на людей.
74
Сценарий был напечатан в четвертом и пятом номерах журнала «Искусство кино» за 1964 год под названием «Андрей Рублев», которое стало впоследствии титулом фильма. Публикация произвела эффект разорвавшейся бомбы, и сценарий ходил тогда по рукам наравне с самиздатом.
75
Можно считать, что именно «Андрей Рублев» был первым самостоятельным замыслом молодого режиссера (Тарковскому тогда было едва за тридцать): заявка на него была подана в 1961 году, еще до «Иванова детства».
76
Будущие трудности проглядывались еще на стадии утверждения сценария фильма. Из воспоминаний Андрона Михалкова-Кончаловского, соавтора сценария фильма: «Мы написали сценарий и отнесли его в отдел ЦК по культуре. Потом была длительная пауза. Потом Андрея вызвал Ильичев, секретарь ЦК по идеологии, и спросил его: 'А когда, собственно, будет готов фильм?' И Андрей сказал: 'Через полтора года, наверное, не раньше'. Он успокоился и сказал: 'Ну, тогда запускайте', потому что он знал, что его уберут и придет Демичев. Я думаю, что он хотел подлянку Демичеву кинуть».
77
Еще один пример того, что многие роли Юрия Никулина в кино, по сути, являются высшего класса клоунадой.
78
Леонид Гайдай предлагал Никулину роль Кисы Воробьянинова. Артист отказался. Тогда ему предложили сняться в роли отца Федора, но ему было интересно сыграть либо гробовщика Безенчука, либо дворника Тихона. Безенчука в сценарии не было, этот персонаж не поместился в двухсерийный фильм, а на роль Тихона Гайдай утвердил Никулина даже без кинопробы. В первый же съемочный день произошел неприятный случай: крикнули первое «мотор!» — и после этого полагалось разбить тарелку и открыть шампанское. Есть такой обычай у кинематографистов — «на удачу» будущего фильма разбивать тарелку и пить шампанское после первой команды режиссера «мотор!». Но на гайдаевских «Двенадцати стульях» тарелка упала… и не разбилась, хотя и стукнулась об асфальт. Все огорчились, но запланированную сцену (как раз с Никулиным — Тихоном) отсняли. Однако потом возникли сложности, из-за которых пришлось сменить Остапа и всё начинать заново. Вот и не верь после этого в приметы!
79
Роли в кинокомедиях принесли Юрию Никулину в 1970 году еще и Государственную премию РСФСР имени братьев Васильевых — «за участие в создании ряда советских кинокомедий последних лет».
80
Карандаш следил за выступлениями Ю. Никулина и М. Шуйдина и нередко давал им свои советы — которым они, кстати сказать, не всегда следовали. Когда же 30 апреля 1971 года на проспекте Вернадского открылся Большой московский цирк на Ленинских горах, Карандаш спросил Никулина и Шуйдина: «Вы что, собираетесь в новом пирке работать?» — «Да». — «Надо работать только в старом. Новый цирк — это для зрелищ, а старый для искусства». Насколько Карандаш оказался прав, клоуны почувствовали сразу же, участвуя в первой программе нового цирка: зал слишком большой (23 ряда и 3400 мест), акустика неважная, публика сидит далеко. Ни о каком общении со зрителями (что как раз характерно для цирка) не могло быть и
