Том отдал ей объявление с большой неохотой, которую даже не сумел скрыть.
— Ты мне все тут прочитал?
— Конечно все.
— Подними руку и побожись!
Том подчинился. Не спуская с него глаз, Роксана бережно положила объявление к себе в карман.
— Ты врешь! — сказала она.
— Зачем мне врать?
— Не знаю зачем, только врешь. Вижу, что врешь. Ладно, бросим этот разговор! Когда я увидела своего плантатора, я так испугалась, что еле добралась до дома. Купила у одного негра все это тряпье и уже больше ни в какой дом не заходила ни днем, ни ночью. Вымазала себе лицо сажей и днем пряталась в погребе какого-то сгоревшего дома, а ночью пробиралась на пристань — искала чего-нибудь поесть: то залезу в бочку с сахаром, то в мешок с крупой, — а в лавку пойти боялась. С голодухи уже едва ноги таскаю. Я и к тебе не смела прийти; теперь решилась только потому, что льет дождь и все сидят по домам. Я тут стояла в переулочке с самого вечера, ждала, пока ты мимо пройдешь. И сразу за тобой!
Она задумалась, потом спросила:
— Ты в понедельник днем видел этого человека?
— Да.
— И я в тот же день, но уже под вечер. Он что, сам тебя нашел?
— Да.
— И тогда дал тебе этот листок?
— Нет, тогда они еще не были напечатаны.
Рокси метнула на сына подозрительный взгляд.
— Это ты ему помог составить, да?
Том выругал себя за промашку и поспешил исправить положение, притворившись, будто вспомнил, что плантатор действительно дал ему листок в понедельник днем.
— И опять все врешь! — сказала Рокси. Она выпрямилась и погрозила ему пальцем. — Вот я тебе сейчас кое о чем спрошу и погляжу, что ты на это скажешь. Ты знал, что он меня ищет. Если бы ты сбежал и не остался помочь ему, он бы тогда понял, что дело нечисто, и начал бы узнавать, кто ты есть, дошел бы в конце концов до твоего дяди. А если бы дядя прочитал это объявление и понял, что ты продал свободную негритянку в низовья реки, он бы тебе показал, ты его характер знаешь! Мигом порвал бы завещание и выгнал бы тебя из дому. Так вот, отвечай мне: говорил ты этому человеку, что я наверняка заявлюсь к тебе, обещал ему помочь меня сцапать?
Том понял, что, как он ни ври, как ни отпирайся, ничего ему не поможет, — он попал в тиски и ему не выкрутиться.
Лицо его перекосилось от злобы, и он грубо проворчал:
— А что же мне оставалось делать? Сама видишь, он меня к стенке прижал!
Роксана бросила на него испепеляющий взгляд.
— Ох, бедняжечка! Что тебе оставалось делать? Ты, Иуда, предал собственную мать, чтобы спасти свою паршивую шкуру! Кто бы мог этому поверить? Собака и та лучше тебя! Ты же самый подлый из всех подлецов на свете! А кто во всем виноват? Я, больше никто! — И она плюнула ему в лицо.
А он даже не пытался возмутиться. Рокси подумала и сказала:
— Ну вот, слушай, что тебе надо делать. Отдай этому человеку деньги, что у тебя отложены, а остальные попроси подождать, пока ты съездишь к судье и привезешь сколько нужно, чтобы меня выкупить.
— Черт! Придумала тоже! Как это я поеду просить у дяди триста долларов? Да тут и не триста, а больше надо! Как я ему объясню, для чего они мне понадобились, скажи на милость?
Рокси ответила холодно и невозмутимо:
— Так и объяснишь. Продал, мол, Рокси, чтоб расплатиться за карточные долги, и признаешься ему, что соврал мне и вел себя, как разбойник; а я теперь потребовала: «Доставай деньги и выкупай меня на свободу».
— Да ты с ума сошла! Он порвет завещание в клочки, разве ты не знаешь?
— Знаю, ну и что?
— И ты думаешь, что я к нему поеду? Идиот я, что ли?!
— Зачем мне думать, я знаю, что поедешь! Да и ты знаешь не хуже меня, на что я способна, если ты не достанешь денег. Я сама поеду к нему, и уж тут он продаст не меня в низовья реки, а тебя… Поймешь тогда, как это сладко!
Глаза Тома злобно сверкнули. Дрожа от волнения, он поднялся и шагнул к двери, заявив, что хочет выйти на воздух из этой духоты, проветриться немного, а потом уже что-то решать. Но дверь не открывалась. С мрачной усмешкой Рокси сказала:
— Ключ-то у меня, миленький. Садись! Ничего тебе не надо проветривать и решать. Будешь делать все, как я прикажу!
Том воротился на свое место и стал растерянно и беспомощно ерошить волосы.
— Этот человек здесь в доме? — спросила Рокси.
Том удивленно взглянул на нее.
— С чего ты взяла?
— Да ты сам себя выдал! Ты только что сказал, что идешь проветривать мозги. Как будто у тебя есть, что проветривать! И еще — твои глаза, они тоже тебя выдали. Ох, и подлый ты человек, самый подлый из всех подлецов на свете! Это я тебе не впервой говорю! Ну так вот: сегодня пятница. Договорись с этим человеком: скажи, что едешь достать для него остальные деньги и привезешь их во вторник или — самое позднее — в среду, Понял?
— Понял, — буркнул Том.
— А как получишь бумагу, что я выкуплена, положи ее в конверт и отправь по почте мистеру Простофиле Вильсону и сделай приписку: пусть держит ее у себя, пока я не приеду. Понял?
— Да.
— Ну, значит все. Бери зонтик и надевай шляпу.
— Это еще зачем?
— Проводишь меня до пристани. Видишь этот нож? Я ношу его все время, с тех пор как чуть не попалась на глаза хозяину. Я тогда купила вместе и одежду и нож. Если хозяин меня схватит, сразу заколюсь. Ну, пошли. Только ступай тихо и осторожно, а я буду идти сзади; и помни, если ты хоть пикнешь или с кем-нибудь остановишься на улице, я всажу нож тебе в спину. Ты мне веришь, Чемберс?
— Еще бы! Я знаю, ты всегда слово держишь.
— Да, уж не так, как ты! Ну, гаси огонь и выходи! Вот ключ.
Конечно, никто за ними не следовал, но каждый раз, когда Том замечал какого-нибудь запоздалого гуляку, идущего ему навстречу, его начинала бить дрожь. Он ждал: сейчас холодное лезвие ножа вонзится ему в спину. Пройдя с милю, они очутились на огромной заброшенной пристани, мокрой и скользкой от дождя, и здесь, в кромешной тьме, мать и сын расстались.
Том возвращался домой, и мрачные мысли одолевали его, он строил самые фантастические планы. Порядочно устав от всей этой умственной работы, он сказал себе в конце концов:
«Да, другого выхода нет, остается принять то, что она предлагает. С одной только поправкой: я не стану просить у него денег — охота мне себя губить! Лучше я
Пророчество сбывается
