И тогда Марк прикрыл глаза и принялся считать.
Раз. Он скажет «нет» – и через тысячу лет казненный предатель по имени Джек Рюноскэ не придет к КПП военной базы на Экбе, не потребует пачку сигарет и не назовет его, Марка, «инквизитором». Через тысячу лет нити тумана, похожие на узоры хищных фракталов, оплетут Риньету, Терру, Луг… Землю. Через тысячу лет… может быть, чуть больше или чуть меньше. Не имеет значения.
Два. Он скажет «да». Три кита, на которых строилось обучение во флорентийском лицее: читать мысли; подчинять волю; плести наваждения. Марк сжал и разжал пальцы, уже ощущая на ладони иллюзорную тяжесть серебра. Он скажет «да», и к рассвету в этой деревне – жалких две дюжины домов, меньше, намного меньше людей, чем хоть на той же Экбе – не останется никого живого. Выспавшееся к утру воронье нажрется от пуза. А этот дрожащий, жалкий сейчас человек закинет кожаный ремень на ветку ольхи. Или, допустим, осины. На закате Марк ослабит петлю, спустит труп на землю и даст волю вибрирующему от нетерпения светляку.
Раз. Он скажет «нет». Разорвется временная петля, распадутся звенья цепочки, и – как знать – может быть, Плясуны не пожалуют еще тысячу, десять тысяч, десять миллионов лет. Может быть, никогда.
Два. Он скажет «да» и, когда воскрешенный чужой и чуждой силой человек с трудом поднимет веки, представится инквизитором. Марк Салливан, инквизитор. Неплохо звучит. С такой профессией и с его талантами можно добиться большого успеха в эти скудные времена.
Раз. Каково это – обречь неповинного человека на вечное проклятье и вечное скитание?
Два. Не забыть оставить ему тыкву.
Раз.
Два.
Марк открывает глаза.
Тим Скоренко
Господин Одиночество
Когда Фрэнк Элоун появился в городе, мне было пятнадцать. Правда, я врал, что восемнадцать – росту во мне было под шесть с половиной футов, и я мог позволить себе немного преувеличивать. Ну да ладно, дело не во мне.
Фрэнк приехал на попутке. Водитель высадил его напротив почтового отделения, и первым делом Фрэнк отправил письмо. Важно ли это для моего повествования? Наверное, да, хотя значимых последствий это письмо за собой не повлекло. Почему-то мне кажется, что любая, самая маленькая деталь может рассказать о Фрэнке что-то новое. Я так и не смог постичь глубину его удивительных способностей, но, возможно, это получится у вас.
Когда он вышел из здания почты на улицу, к нему тут же подлетела стайка мальчишек. Среди них был Карти, сын нашего соседа, и потому я знаю всё о первых минутах Фрэнка в городе. Мальчишки традиционно начали то ли задирать новоприбывшего, то ли выпрашивать монетку – тут и не поймёшь толком. Я и сам лет шесть-семь назад занимался тем же. Подбегаешь к незнакомцу и начинаешь вопить, предлагать ему какое-то барахло из карманов, пытаешься вытащить у него носовой платок из пиджака. Это напоминает котов и собак, метящих территорию. Зашёл на чужую землю? Будь добр терпеть её законы.
Фрэнк не стал доставать кошелёк и откупаться от приставучих пацанов. Он сразу же отвесил пару мощных затрещин одному, второму, а остальные уже и разбежались. У Джерри Брауна потом ухо ныло так, что вызывали врача. Не знаю, что сказал наш эскулап: всё это тоже понаслышке.
В маленьком городке всё узнаёшь понаслышке. Везде есть твои знакомые – мясник, продавец в табачной лавке, старуха на крыльце прачечной. Каждый что-то запоминает, а ты бегаешь, расспрашиваешь, и в итоге головоломка сходится.
После посещения почты Фрэнк отправился в гостиницу. Она у нас одна, зато называется гордо: «Отель Делюкс Бреннон». В «отеле» всего-то шесть номеров на втором этаже; на первом жил сам Бреннон с двумя дочками. Жена его померла, когда младшей, Вирджи, было лет пять. На жизнь доходов от гостиницы вполне хватает, тем более у Бреннона ещё и магазин. Я не помню случая, чтобы в «Отеле Делюкс» все номера были свободны. Правда, такого, чтобы все шесть заняты, я тоже не помню. Но в целом дела шли не так плохо, как могли бы идти в маленьком городке.
Дело в том, что городок-то маленький, а вот трасса мимо проходит оживлённая, восемьдесят седьмая федеральная, и от Мидуэста до Кейси нет, кроме нашего города, ни одного населённого пункта. Вот и съезжают к нам – перекусить, прикупить чего в дорогу, а порой и ночь провести.
И ей-богу, каждый, кто останавливался в те годы в «Отеле Делюкс», мечтал провести эту ночь со старшей дочкой Бреннона, Кэтрин. Потому что она была сказочно красива. Я не берусь описать её – нет у меня такого таланта. Она шла по улице, а время вокруг точно замирало. Каждый мужчина оборачивался ей вслед, каждая женщина завидовала. У неё были длинные светлые волосы, вздёрнутый носик, огромные глаза. Это всё так банально звучит, что я не хочу продолжать. В общем, она была совершенство, поверьте на слово.
Конечно, я был в неё влюблён – покажите мне того, кто не был. Ей было шестнадцать.
Я забыл упомянуть, что шёл 1978 год. Да, сейчас мне уже за пятьдесят, я женат, я растолстел (хотя мой немалый рост несколько сглаживает полноту), и я по-прежнему живу в этом самом городе. Но тогда мне было пятнадцать, я был романтиком и мечтателем, как все подростки. Я мечтал спасти Кэти от бандитов. Например, на неё набрасывается какой-либо нехороший постоялец, а я случайно прохожу мимо и – р-раз! – бью его прямо в челюсть. И всё: он лежит без сознания, Кэти целует меня, своего спасителя. Чёрт, мне и сегодня грустно об этом вспоминать.
Да, вот ещё что: у Кэтрин была сестра, Вирджиния. В тот год ей исполнилось тринадцать, и она напоминала гадкого утёнка. В ней были черты Кэтрин, но эти черты никак не хотели складываться в единую систему. Рот казался слишком большим, глаза – слишком широко расставленными, уши – чрезмерно оттопыренными. С Вирджинией я не водился, по-мальчишески презирая её как младшую, да ещё и девчонку. Конечно, я не рассматривал её в качестве женщины.
Но вернусь к Фрэнку Элоуну. Он занял третий номер: поднимаешься по лестнице и направо до конца коридора, там дверь слева. Это двухкомнатный номер с ванной и душевой кабиной. Вообще, у Бреннона все номера разные, первый – самый лучший, шестой – худший.
Зачем Элоун приехал в город, никто не знал. Если бы он передвигался на собственной машине, можно было бы предположить, что он просто съехал с дороги – отдохнуть. Но он приехал на попутке по Дагаут Роад (наш город расположен примерно в полутора милях от шоссе). Правда, он вполне мог попросить кого- то подбросить его до дороги или до ближайшего города, находящегося непосредственно на шоссе. В принципе, как минимум раз в неделю кто-то ездил и в Баффало за крупными покупками; Баффало – это наш окружной центр, там находится аэропорт.
Но Элоун не собирался никуда уезжать. Он заплатил Бреннону за неделю вперёд. Сначала я решил, что у него в городе какое-то дело, но потом изменил своё мнение. Он от кого-то скрывается, предположил я.
О да, с появлением Элоуна мои мечты относительно Кэтрин несколько поменяли направление. Теперь я планировал тайно раскрыть негодяя, который ограбил банк (казино, магазин, бензоколонку – нужное подчеркнуть), – и предстать перед Кэт могучим служителем закона и борцом за справедливость. Параллельно с борьбой за справедливость я был не против запустить лапу в мошну Элоуна и немного разжиться за его счёт. Всё равно деньги краденые, думал я.
Всё это, конечно, было не более чем фантазиями. Но кое-какие странности в поведении Фрэнка всё- таки были.
Во-первых, он со всеми был знаком. Выйдя из отеля на второй день, он прошёл по главной улице городка и при этом поздоровался со старухой Джил, с Джейкобом Марри, с молочником Эбрехемом и так далее. Он здоровался с каждым, всем улыбался, всех приветствовал. Я в тот день выбрался на балкон второго этажа и читал книгу, забросив ноги на парапет. Фрэнк не мог опознать человека по подошвам домашних туфель. Тем не менее от книги меня отвлёк его оклик.
«Как там капитан Блад?» – спросил он.
В моих руках была книга «Хроники капитана Блада».
«Так себе», – ответил я и посмотрел вниз.
