Ее так трясло, что пришлось ухватиться левой рукой за правую, чтобы унять дрожь. «Не делай ошибку! – кричал ее разум. – Пока еще не поздно и ничего не потеряно. Нужно просто встать, заплатить за воду и уйти. Ничего не случится. Может быть, ты больше никогда его не увидишь. Допустим, у твоей дочки любовная связь с ним. Но она не будет тянуться вечно – может быть, через пару месяцев у нее появится другой. И вообще, какое тебе дело до мелкого торговца канцелярскими принадлежностями с Виа ди Читта?»
Но с первой секунды, как Сара увидела Антонио, она поняла, что сделает все, чтобы заполучить его. Может быть, ее привлекла прозрачная синева его глаз. Может, холодная, несколько отстраненная манера поведения. Его свободные, но не расслабленные движения, его безукоризненная внешность. Он не был крестьянином, contadino [73]. Он был настоящим жителем Сиены, человеком со вкусом и изысканными манерами.
Он выглядел ухоженным, элегантным и, естественно, до ужаса умеющим контролировать себя. И тем интереснее ей было узнать, что станет, если пробить эту скользкую, как угорь, оболочку. Это была игра. Конечно, он был намного моложе ее, но это тоже входило в условия игры. Не упрощало дело, а повышало сложность игры.
Еще пятнадцать минут.
Воду она уже выпила и теперь раздумывала, следует ли подождать или заказать себе prosecco [74].
«Иди домой, – тревожно говорил ей заботливый внутренний голос. – У тебя и так хватает проблем, не создавай себе новых».
А-а, все равно. В этот момент ей было абсолютно все равно. Она была охотницей, а он – жертвой, которая через десять минут примчится в западню.
И только сейчас она вспомнила об Эльзе. Это осложняло дело. «Боже мой, – подумала Сара, – если до этого действительно дойдет, ей совсем не обязательно что-то знать. Пусть будет, что будет».
О чем она, собственно, собиралась поговорить, если он придет? Она не имела ни малейшей идеи на этот счет. Не говорить же ему, что она приходила в магазин из чистого любопытства.
У нее оставалось еще две минуты, чтобы уйти из бара. Но она этого не сделала.
Час прошел. «Может быть, он вообще не придет, – подумала она. – Возможно, он не появится здесь, потому что у него вообще нет желания разговаривать с матерью Эльзы. А может, он думает, что придется выслушивать проповедь на темы морали».
Ее охватила легкая паника. Ей не хотелось отступать. Она уже прыгнула в ледяную воду и не хотела обратно на берег.
На девять минут позже условленного времени он вошел и бар.
Прошел всего лишь один час с тех пор, как Сара видела Антонио в последний раз, но уже, похоже, забыла его. Ага, вот, значит, как он выглядит. Такой высокий, такой изящный, такой красивый… С волнистыми темными волосами, которые приходится укрощать с помощью геля и зачесывать назад. С прекрасными глазами голубовато-стального цвета, который ей удалось рассмотреть даже в сумраке бара.
И еще до того, как он, улыбаясь, подошел к столику, Сара решила, что он будет ее следующей и, возможно, самой большой целью в жизни. И никто не удержит ее от этого. Ни Романо, и уж тем более ни ее дочь Эльза.
Говорили они мало. Выпили два бокала просекко, а затем пошли на Виа делле Ломбарде, чтобы поужинать в маленьком ресторане, специализировавшемся на приготовлении блюд по средневековым рецептам. Они ели minestrone [75] из тарелок, выпеченных из хлеба, и просто смотрели друг на друга. Не отрываясь. И никто из них не чувствовал себя неловко.
– Что ты знаешь обо мне? – спросил Антонио, когда они приступили к pasta [76].
Сара с начала ужина обращалась к нему на «ты», и Антонио с удовольствием отвечал ей тем же.
– Что у тебя магазин канцелярских принадлежностей и там можно купить самые дорогие и красивые авторучки во всей Сиене. Больше ничего. С тех пор как Элизабетта познакомилась с тобой, она вообще перестала разговаривать. Она говорит только самое необходимое. «Buongiorno» и «не ждите меня», «мне опять нужно ехать», «нет, я не хочу есть», «пожалуйста, не буди меня, я хочу спать». И тому подобное.
Сара сама удивилась тому, насколько легко имя «Элизабетта» сорвалось с ее языка.
Антонио улыбнулся.
– Я не очень хорошо ее знаю, но могу такое себе представить. Пожалуйста, ответь мне только на один вопрос: зачем ты пришла?
– Я хотела посмотреть, как выглядит мужчина, в которого влюблена моя дочь и которого она от меня скрывает.
Антонио кивнул.
– И все? Это была единственная причина?
– Да.
Антонио промолчал и посмотрел ей в глаза. Она почувствовала, как его колено прикоснулось к ее ноге, но не отодвинулась, а взглядом дала понять, что очень хорошо чувствует, что он делает.
– Ты любишь мою дочь? – спросила она.
– Нет, – ответил он честно.
Он незаметно придвинулся ближе, и его правое колено протиснулось между ее ног.
– Зато она любит меня.
– Я знаю.
Она нежно сжала его колено ногами.
– Зачем же ты спишь с ней?
Он отодвинулся немного назад. Его нога выскользнула из туфли и нашла дорогу к ее лону. Ее ноги слегка раздвинулись.
– Не знаю. Наверное, мне льстило, что она так влюблена в меня.
Она закрыла глаза, чтобы он не увидел, как они начали закатываться от наслаждения. Ей казалось, что все вокруг кружится.
– Значит, из жалости? Или из тщеславия?
– Похоже, и по первой причине, и по второй. Не спрашивай меня. Я никогда не задумывался над этим.
К столу подошел официант. Наверное, увидел, что они уже не едят. Он спросил:
– Posso? [77]
Антонио кивнул, и официант удалился, унося наполовину полные тарелки.
– Отмени заказ на второе блюдо, и давай уйдем отсюда, – сказала Сара, и ее голос звучал так, словно она задыхалась.
Антонио кивнул официанту, который тут же подошел к ним. Сара подумала, не заметил ли он того, что происходило под столом, но тут же отбросила эту мысль: ей было все равно. Она сосредоточилась на ноге, которая ласкала ее, и представила, что еще может быть сегодня вечером.
– Il conto, per favore, – сказал Антонио официанту. – Tutta era buonissimo, ma basta [78].
Официант кивнул и снова удалился. Он не задавал вопросов – видимо, сообразил, что для этих двоих сейчас важнее нечто иное.
– Прекрати, – сказала она, тяжело дыша.
Антонио вздрогнул:
– Что прекратить?
– Прекрати спать с ней, – сказала Сара.
– Хорошо. – Антонио взял ее руки в свои.
Сара была настолько возбуждена, что с трудом заставила себя открыть глаза.
– Давай уйдем, – сказала она, – и чем быстрее, тем лучше. Я больше не выдержу.
