Я видел, как он томится без 30-дюймового рефрактора. Наконец он не выдержал и сказал мне:
— Пока вы будете работать с тридцатидюймовым рефрактором, я воспользуюсь вашим маленьким бредихинским астрографом.
Я очень обрадовался такому выходу.
Подготовку к наблюдениям великого противостояния мы вели совместно с Н. Н. Калитиным.
Мы знали, что наблюдение Марса — дело нелегкое. Трудно рассмотреть на небольшом диске планеты, который видно в телескоп, мелкие детали ее поверхности. Мешают и колебания земной атмосферы. Из-за них изображение дрожит, расплывается, тускнеет. Если попробовать увеличить диск, смотреть на него в более сильный телескоп, то результаты еще хуже: диск Марса увеличивается, но изображение расплывается, четкость деталей снижается.
Мы решили фотографировать через светофильтры — тонкие стеклянные пластинки. Приступили к изготовлению светофильтров, окрашивая желатин на стекле анилиновыми красками: в основном это были темно-красный, светло-красный, желтый и зеленый.
В те времена еще не было в продаже фотопластинок, чувствительных к лучам света, проходящим через такие светофильтры.
Но были уже порошки, спирто-водный раствор которых делал обычные фотопластинки чувствительными к таким лучам.
Сделали мы и деревянную камеру, надевающуюся на рефрактор.
Светофильтры, думали мы, прежде всего помогут нам усилить контрастность между окрашенными в разные цвета участками марсианской поверхности. Красный светофильтр должен показать зеленоватые пятна «морей» более темными. Зеленый — даст белые пятна зелеными, и зеленые — светлыми.
Известно, что для каждого вещества характерна определенная, только ему одному свойственная окраска. Нет даже двух веществ, окрашенных точно в один цвет. Поэтому безошибочно судить о цвете — уже кое-что знать о природе вещества. В этом второе преимущество светофильтров.
Наблюдения производились в августе, когда в южном полушарии Марса был конец лета. Вылавливали Марс через малейший просвет в облаках, через всякое просветление в тумане который довольно часто закрывал небо.
Интересно, что наиболее спокойные изображения Марса мы получили в туманные ночи. И это понятно: туман образуется преимущественно при спокойной, безветренной погоде.
Каждая выдержка снимка продолжалась всего несколько секунд. Удалось получить около тысячи изображений Марса. Некоторые из них позволили сделать ряд совершенно новых научных выводов.
Вот они.
Полярные шапки на Марсе состоят из такого же снега, и льда, как на Земле. Знаменитые каналы Марса имеют такой же цвет, как и «моря», которые считают участками растительности.
Обнаружили мы сходство оптических свойств атмосферы Марса с оптическими свойствами атмосферы Земли.
В 1918 и в 1920 годах были очередные противостояния Марса, не столь благоприятные, как в 1909 году, но все же довольно удобные для наблюдения в Пулкове.
Я решил вновь исследовать Марс, воспользовавшись 15-дюймовым рефрактором. Опять были применены светофильтры и спектроскоп, с помощью которого я изучал поглощение разных лучей спектра теми зонами Марса, где предполагается существование растительности.
Великая проблема
Наблюдения Марса в 1909 году были моим первым шагом на пути изучения великой проблемы — проблемы жизни на далеких мирах.
Чтобы ответить на вопрос, извечно волнующий умы человечества, надо определить, что же такое жизнь, где ее границы.
За тысячелетия до того, как люди узнали об истинном месте Земли во Вселенной, их интересовала мысль о существовании жизни на других планетах. Можно насчитать более сотни имен философов, ученых, писателей, которые утверждали, что жизнь не ограничивается нашей планетой, а широко распространена во Вселенной.
Самые древнейшие книги, известные человечеству, — это индийские Веды.
В них упоминается, что далеко от Земли на других небесных светилах есть жизнь, что и «там души человеческие перевоплощаются».
Древнегреческий мыслитель Митродор из Лапсака писал, что говорить о Земле, как единственном мире, населенном в бесконечном пространстве, было бы столь же неразумно, как верить, будто на громадном поле растет всего один колос.
Вот имена некоторых великих ученых, утверждавших, что во Вселенной есть жизнь. Во Франции — Декарт и Паскаль, в Италии — Бруно и Галилеи, в Германии — Кеплер и Лейбниц, в Англии — Ньютон, в России — Ломоносов.
В 1743 году в стихотворении «Вечерние размышления» Ломоносов писал:
Когда была доказана множественность миров, но ученые еще не знали о физической природе далеких светил, распространилось буквально поветрие — населять планеты, звезды. Луну животными и даже разумными существами.
Один из основателей астрофизики, замечательный ученый В. Гершель выдвинул теорию строения Солнца, при которой там была бы возможна жизнь.
Многолетними трудами астрономов, физиков, химиков были изучены физические, условия на небесных телах. И тогда пришлось отказаться от идеи жизни на Солнце, Луне, звездах, астероидах.
В ХIХ веке было накоплено достаточное количество знаний, чтобы определить, что же такое жизнь.
Фридрих Энгельс писал, что жизнь есть способ существования белковых тел, и этот способ существования заключается по своему существу в постоянном обновлении их химических составных частей путем питания и выделения.
Белковые вещества — это смесь углерода с водородом, кислородом и азотом, то есть смесь веществ, широко распространенных в природе.
Итак мы, материалисты, считаем, что жизнь является высшей стадией развития материи и должна возникать там, где есть для этого условия. Следовательно, жизнь есть не только на Земле, но и на бесчисленном множестве других тел Вселенной, удобных для жизни. Ученые исходят из того, что свойства жизни во Вселенной едины по существу, но различны по форме и проявлению и что приспособляемость жизни к условиям среды очень велика.
Это научное положение можно объяснить очень просто. Единые по существу проявления жизни — не что иное, как то, о чем мы говорили: белковые вещества. В зависимости от физических и химических свойств окружающей среды эти вещества облекаются в различную, весьма многообразную форму.
Представьте себе только те живые существа, которые вас окружают, и вы уже будете знать
