шестнадцать лет был звонарем у Святой Троицы и верным ее прихожанином.
Ричард Куллен заметил:
— Но он проявил предусмотрительность, на всякий случай. Кто там сказал, что Париж стоит мессы?
Они заспорили, был ли это Генрих Четвертый или кто-то другой, и Герберт Бейкер снова был забыт.
Поздним вечером второго октября отец Джеймс вернулся в старинный готический особняк, предназначенный для настоятеля церкви Святой Анны. Он вошел через незапертую дверь в кухню, где, к его удовольствию, на столике у окна была оставлена гореть лампа, и одобрительно втянул носом запах жареного бекона. Заглянув в духовку, он увидел жаркое, приготовленное ему на ужин, и приоткрыл крышку — мясо успело немного подсохнуть, но выглядело аппетитно. Экономка, помощница по хозяйству, миссис Уайнер, всегда помнила, что человек нуждается не только в духовной пище. Рот священника наполнился слюной. Это было его любимое блюдо — бекон с луком.
Закрыв духовку, отец Джеймс устало выпрямил затекшую от долгого сидения у постели тяжелобольного прихожанина спину. Стул у кровати был слишком низкий и поза неудобной. Он прошел по коридору мимо небольшой гостиной и музыкальной комнаты, которую превратил в приемную для прихожан. Священник уверенно передвигался в темноте, привычно ориентируясь в знакомой до мелочей обстановке. Достигнув передней, он услышал, как в гостиной начали отбивать время часы, и остановился, прислушиваясь и держась рукой за перила лестницы.
Чистые серебристые звуки боя напомнили ему дом, где он вырос, — эти часы были семейной реликвией. Вспомнилось прошлое: смех матери и отца, когда собиралась вся семья — дети у ног родителей слушали сказку на ночь, обязательный ежевечерний ритуал. Ему стало вдруг грустно и одиноко, он прожил жизнь холостяка. Марка убили на войне в боях при Сомме, Джудит умерла от испанки вместе с так и не родившимся ребенком. Зато Сара родила тройню, и теперь он радовался и ждал, когда веселые детские голоса и шумные игры оживят покой и тишину этого дома. Впрочем, им всего-то пока от роду три месяца. Он улыбнулся своим мыслям. Да, миссис Уайнер, благослови ее Бог, наверное, сразу уволится, когда здесь появятся трое шалунов.
Бой часов еще раздавался в тиши, когда он поднялся наверх, в свои комнаты. В кабинете было темно, но в спальне горела лампа. Он прошел туда, чтобы снять верхнюю одежду, положить сумку и вымыть руки перед ужином. Вернувшись в кабинет, слабо освещенный лунным светом, он не заметил темной фигуры, застывшей в глубокой тени у стены, где стоял небольшой алтарь. В лунном свете на мгновение на груди священника сверкнула золотая цепь. Заметив, что шторы не до конца задернуты, отец Джеймс подошел, чтобы их задвинуть. Он поднял руку, чтобы потянуть тяжелую бархатную портьеру, справился с одной половиной и хотел задвинуть вторую, когда темная фигура отделилась от стены и мгновенно оказалась за его спиной. В руке у незнакомца было тяжелое распятие, которое всегда стояло на алтаре между двух высоких тонких подсвечников. Распятие взметнулось вверх и с силой опустилось на лысую голову, в бледном свете луны казавшуюся неестественно белой, как будто с тонзурой. Удар пришелся в цель, священник охнул и стал оседать на пол, как бесформенная куча старой одежды. Распятие снова взметнулось, сверкнув в свете луны, и опустилось второй раз. Тело с неприятным стуком ударилось об пол, но тем не менее последовал и третий удар по окровавленному черепу.
Потом темная фигура отступила, распятие выпало из руки в перчатке. И убийца принялся методично и не спеша крушить все вокруг.
На следующее утро прибыла полиция, вызванная обезумевшей от горя и ужаса миссис Уайнер. Полицейские отметили нетронутый ужин в духовке, темную лужу крови у головы священника, тело которого лежало около окна, и полный разгром в комнате — весь пол был забросан бумагами, ящики столов выдвинуты и опустошены. Жестяная коробка, где хранились деньги, вырученные от церковного базара, была вскрыта ножницами, содержимое исчезло. Напрашивался вывод, что отец Джеймс вернулся домой и подвергся нападению грабителя, а значит, был случайной жертвой, а не целью.
Вероятно, грабитель орудовал в спальне, и священник, услышав шум, поднялся наверх, а когда понял, что происходит, поспешил к окну, чтобы позвать на помощь соседей, ведь рядом жила большая семья и было много взрослых мужчин. Секундное дело — отодвинуть задвижку, поднять раму и крикнуть. Но грабитель уже заметил его из спальни, смежной с кабинетом, и, схватив первое, что попалось под руку, — а именно распятие, ударил сзади священника по голове, чтобы его остановить. Потом сам испугался содеянного и, чтобы окончательно замести следы, нанес еще два удара и убежал, прихватив деньги. В кустах сирени на мокрой земле нашли отпечатки ботинка — один каблук был стоптан, на подошве — дырка. Из чего следовал еще один вывод — преступление совершил какой-то отчаявшийся бедняк.
Но, как нарочно, соседский дом, обычно набитый шумными обитателями трех поколений, в эту роковую ночь стоял пустой — вся семья уехала в Восточный Шерман, чтобы познакомиться с девушкой, на которой собирался жениться один из сыновей. Вряд ли вор мог это знать.
Впрочем, если бы соседи были дома и поспешили на помощь, у грабителя все равно хватило времени забрать деньги и скрыться. Хотя кто-то из них мог его увидеть и дать потом описание.
Жители Остерли, независимо от того, были они прихожанами отца Джеймса или нет, все без исключения были потрясены случившимся. Они собирались небольшими группами, качали головами, обсуждая ужасное кровавое преступление, и все отказывались верить, что такое могло произойти. Слишком необычным и страшным было убийство настоятеля церкви Святой Анны. Многие женщины плакали, их глаза покраснели от слез. Детей усмирили, отослали по комнатам, не отвечая на их вопросы. Какое злодейство — убить священника! Ничего подобного не случалось даже в далеком прошлом Норфолка и уж конечно на памяти живых. Зато теперь об Остерли заговорит вся Восточная Англия.
Мистер Симс занимался теперь не только своими прихожанами, но и прихожанами отца Джеймса, в ожидании замены, которую должен был прислать епископ из Нориджа. Он выслушивал каждого, снова и снова, каким хорошим и добрым человеком был отец Джеймс, как всем помогал, в том числе и деньгами. Кто и зачем убил такого человека?
По городу поползли слухи, все стали коситься друг на друга, охваченные общей подозрительностью. Но постепенно люди стали приходить к выводу, что убийца не мог жить среди них, скорее всего, он откуда- то пришел. Исключено, что это мог сделать кто-то из местных.
Мистер Симс подумал, что, возможно, вернувшись домой, отец Джеймс застал там грабителя, увидел его и узнал, тот испугался, что священник не сохранит тайну, и убил из страха быть выданным.
Нанеся удар, он осознал, что произошло, и ударил еще и еще, чтобы заставить отца Джеймса молчать наверняка. Пока не найдут убийцу, невозможно угадать, что в действительности происходило той ночью.
Симс пытался сделать вид, что не замечает, какие вымыслы охватили город. Но и сам не мог не думать о том же. Человеческая природа у всех одинакова. Оказывается, он не отличался от своего соседа ничем.
Он был на войне и знал, что человек из страха может убить. Убить, чтобы остаться жить самому. Там убивали и воспринимали это как зло, неизбежное для окопов. Может быть, и тот, кто напал на священника, тоже бывший солдат, настолько ожесточившийся, что ему было все равно, чью жизнь он забрал.
И самое страшное, что один житель Остерли вполне подходил под этот критерий. Но Симс пытался не думать об этом, особенно о том, что убийца может убить снова.
Викарий всячески гнал грешные мысли, он не имел права сомневаться. Даже солдат, много убивавший, не сможет поднять руку на священника!
Убийца взял деньги приходской кассы, но насколько их хватит, прежде чем он снова выйдет на охоту? В ту ночь, впервые за девять лет своего пребывания в Остерли, викарий запер на ночь двери. Дом стоял за высокой стеной, перед обширной лужайкой, окаймленной деревьями, такими древними, что они видели не одно поколение его предшественников. Викарий гордился, что продолжает их дело служить церкви. Сейчас дом казался огромным, а его уединенность казалась пугающей и напоминала об опасности и уязвимости.
