голодному волку. В конце четвергового заседания Норт набрал столько хоумранов, что они с адвокатом смеялись и хлопали друг друга по спине каждый раз, когда Нилдс задавал очередной вопрос, — и тогда Норт разражался очередной двадцатиминутной речью про то, как он любит жену, и детей, и форму, и, превыше всего, своего главнокомандующего, президента.
К полуночи четверга Оливер Норт был национальным героем, а его «Фонд судебной защиты» так раздулся от взносов, что даже Джордж Буш сказал, что Норт может стать следующим президентом или главой клуба Пи-ти-эл.
Буш показался на людях первый раз за многие месяцы и заявил свои права на Норта, словно тот был давно потерянным сыном: называл его великим героем Америки с сердцем Чарльза Линдберга и гонадами генерала Паттона.
Опрос общественного мнения в пятницу показал, что у Норта бесподобно высокий «рейтинг доверия», 96 к 4 — гораздо выше, чем у Рональда Рейгана, Иисуса и даже чистого кокаина. Скандал «Иран- контрас», который раньше казался хуже и грязнее Уотергейта, после выступления Норта по телевидению перескочил на шкалу американского героизма и сравнялся там с Уэлли-Фордж или возвращением Макартура на Филиппины… Униженная повесть Оливера Норта была такой тяжелой и проникновенной, что заставила богачей с Уолл-Стрит открыто рыдать, а детей в Голливуде — танцевать и бормотать от счастья.
Она выжала слезу даже из Сумасшедшего Боба.
— Этот парень — стоящий, — сказал он, когда в четверг закончился эфир с Нортом. — Я хочу послать ему чек.
Я посмотрел на него долгим взглядом, а потом стукнул по голове.
— Ты идиот! — сказал я. — Меня достало твое бестолковое нацистское бормотание.
Он спрыгнул с табуретки и встал в боевую стойку, но я быстро отскочил и зашипел на него:
— Semper Fi! Semper Fi! Двести шестьдесят девять мертвых ребят в аэропорту Бейрута! Двести шестьдесят девять мертвых морских пехотинцев США, Бобби!
Он застыл, потом уронил руки.
— Да! — закричал я. — И мы знаем, кто это сделал, правда?
— Иранцы, — пробормотал он. — Этот вонючий аятолла.
Я знал, что он служил на флоте — девять или десять лет в одной из сверхэлитных частей «морских котиков»… Морпехи получают хорошее паблисити, и они здорово смотрятся в телерекламе, но даже строевые сержанты на Пэррис-айленд признают, что 99 из 100 морпехов никогда не пройдут квалификацию в «морские котики». Беловоротничкового праздничного воина, такого, как Оливер Норт, никогда не наймут медбратом в подразделение «котиков».
Я обнял Сумасшедшего Боба за плечи и усадил его назад на табуретку.
— И кто же это был, Бобби, кто продал все эти бомбы и снаряды и ракеты иранцам?
— Господи Боже, — сказал он. — Оливер Норт, правда?
— Да, Чарли, — сказал я. — Это было он, и ему за это здорово заплатили, кстати. Рональд Рейган назвал его великим героем Америки, а Джордж Шульц обнял его и поблагодарил за хорошую работу.
Вот такая оллимания.
Толстяк на лошади
Последняя неделя была небогата на новости, но для больших политиков такое время похоже на то, будто их заставляют торчать голышом посреди джунглей и наблюдать, как питон заглатывает свинью.
В Мадвилле было невесело, ну и что? Рональд Рейган выскользнул из петли, Джордж Буш уехал, а фотография Джессики Хан, «загулявшая по магазинам» в центре Манхеттена, в компании «телохранителя с пистолетом, заткнутым за пояс», оказалась на обложке «Нью-Йорк пост».
«Это входит в контракт, — сказал ее адвокат. — Мы недавно продали ее историю в журнал для мужчин за 2,5 миллиона долларов». Детали пока неясны, но адвокат сказал, что миссис Хан выбирает между «многомиллионными» предложениями от «Плейбоя», «Пентхауза» и «Эсквайра». Журналы борются за право опубликовать ее версию известного вечера во Флориде, когда Джим Беккер и как минимум еще два телепроповедника ее пороли и сексуально над ней измывались. «Они не имели никакого права рассказывать, что я знаю все уловки и приемы ремесла, — сказала она. — И я решила рассказать правду о том дне. Это было ужасно. Моя жизнь разрушена навсегда».
Секс и насилие стали обыденностью для поколения восьмидесятых, которое приняло рейгановскую революцию. Мы живем в варварские времена. Оливер Норт стал героем, Эд Миз богатеет, а чудовищный фильм «Синий бархат» номинирован на три премии Киноакадемии.
Два месяца назад Гэри Харт шел на 16 пунктов впереди Джорджа Буша в опросах, «за кого вы будете голосовать на выборах 1988 года», и колумнисты утвержали, что подполковник морской пехоты США Оливер Норт настолько проворовался, что с него надо сорвать форму до того, как он появится на национальном телевидении и будет давать показания в Конгрессе США… Но все изменилось.
«Miami Gerald» разоблачила тайную жизнь Харта и выставила его одним из тупейших владельцев особняка всех времен и народов, и ему пришлось снять свою кандидатуру с президентских выборов и тихонько исчезнуть, как маньяку-педофилу… А на прошлой неделе Оливер Норт пришел на телевидение с историей о лжи, тупости и вероломстве в недрах рейгановского Белого дома, которая сделала его национальным героем, как Эди Мерфи и Дэниэл Бун или даже Уилли Саттон.
За короткий безумный период в шестьдесят шесть дней и два срока Харт и Норт поменялись ролями, причем таким способом, который воспринимают всерьез только в Голливуде, — а в победителях оказался Буш. Шесть недель назад у него был реальный шанс вылететь из Белого дома еще до того, как он поколесит по Айове и в день выборов появится на фотографии в обнимку с легендарным местным спортсменом и политическим мудрецом Маркусом Мелендезом, который может обеспечить больше голосов, чем осатаневший аист.
Когда прицел остановился на Джоне Пойндекстере, ушел от наказания не только Рейган. Буш, известный в Вашингтоне как самый крупный преступник в американской политике, проделал трюк, который откалывает каждый верблюд, лезущий через игольное ушко без специальной подготовки. Если бы в мире существовало настоящее правосудие, Джордж собирал бы вместе со Спиро Агню баки на худшей части автодрома в Балтиморе и сдавал их по два доллара за штуку.
Еще из новостей уикэнда: директор ЦРУ Уильям Уэбстер уволил двух высокопоставленных агентов за «роль, которую они сыграли» в деле «Иран-контрас».
Уэбстер хотел уйти в отставку с поста директора ФБР после десяти лет беспорочной службы, когда в прошлом ноябре разразился скандал «Иран-контрас»; но после того, как он узнал, что его формальный начальник Эд Миз все время был в курсе и не озаботился ознакомить его с ситуацией, он так разозлился, что отменил свою отставку и заявил, что останется еще на некоторое время, как минимум, до окончания разбирательства.
Большому Биллу Кейси не было до этого дела. Он был мертв. И Уэбстер подмял под себя ЦРУ и отложил свое возвращение домой в Сент-Луис «на неопределенный срок».
Так говорил Т.С. Элиот и, кстати, Уильям Берроуз. Но это было давно, и никто из них так и не вернулся к своим корням, в Сент-Луис. В этом городе почетно родиться, но для знаменитостей мост под огромной золотой аркой на западную сторону Миссисипи — дорога с односторонним движением. Единственная уроженка Сент-Луиса, вернувшаяся домой после того, как стала известной, — это Хэдли Ричардсон, первая жена Эрнеста Хемингуэя, и то, говорят, надолго она не задержалась.
Люди любят рассуждать о разнице между шестидесятыми и восьмидесятыми, и точно так же — о разнице между Уотергейтом и чудовищным делом «Иран-контрас»… Хорошо, я скажу, в чем разница: преступники Уотергейта знали, что виновны, и остальные это тоже знали. И когда осела пыль, опозоренный президент исчез, и его подельники тоже. Они были преступниками, и они так же презирали
