Это была его бабушка. Он это точно знал. Он узнал ее сразу.
– Бабушка!
– Да.
– Как же так?
– Что тебя удивляет?
– Почему ты здесь?
– Я хочу помочь тебе вспомнить.
– Вспомнить? Что я должен вспомнить?
– Ты сильно болел в детстве. Помнишь?
– Болел. Да. И что из того? Все болели.
– Нет. Так болели не все. Тебя с трудом спасли.
– Меня спасли?
– Теперь ты должен спасти.
– Кого я должен спасти?
– Их больше некому спасти.
– Но кого, бабушка, кого?
– А разве мы спасаем того, кого не знаем? Посмотри, что у меня есть.
Это была гравюра – множество людей в старинной военной форме. Среди этих людей он нашел и себя.
– Но ведь это было давно, – сказал он и поднял глаза.
Как только он поднял глаза, то увидел, что бабушка исчезла. И сейчас же кто-то толкнул его в плечо.
– Бежим!
– Куда?
– Сейчас будет налет. Они прилетят.
– Кто?
И вот он уже бежал. Рядом с ним бежали какие-то люди, и он бежал вместе с ними по бескрайнему пустому полю. Людей было много, кто-то кричал, потерялся.
– Сейчас! Они уже летят!
По небу летели огромные хищные птицы. Множество птиц. Целая стая. Все небо стало черным от птиц.
А потом они превратились в самолеты и сейчас же началась бомбежка. К земле устремились тысячи бомб. Они поднимали землю на воздух. Он почему-то вспомнил, что надо упасть в воронку и переждать, потому что бомбы редко падают в одно и то же место. Когда он упал в воронку, то перевернулся и посмотрел на небо. Оттуда на него медленно опускалась огромная бомба.
Она будто не падала, а именно медленно опускалась, и он начал карабкаться из воронки, скользя и скатываясь назад. Он несколько раз обрывался вниз и сейчас же карабкался снова. Он удивлялся тому, как медленно падала бомба. Когда она упала, его в воронке уже не было. Он лежал на самом краю, и его засыпало землей. Он ничего не слышал. Мир вокруг него оглох.
– Мы будет тебя лечить, – сказали дети.
Он лежал на кровати, и кровать окружили дети.
– Скажи «А-а-а!».
Ему было трудно говорить. Он хотел сказать «А-а-а!», но он только мычал. У него не было лица. Только глаза и марлевая повязка, прикрывавшая кровавое месиво. Ему не было больно, и еще у него не было рук. Ниже груди все представляло собой один большой кокон.
– Оставьте его! – сказала строгая женщина, и дети, галдя по дороге, покинули комнату.
– Сейчас мы все исправим, – сказала женщина и провела рукой по его лицу, и сейчас же у него появилось лицо – все кости встали на свои места, а потом появились руки и ноги. Она стерла кровь ладонями. Там, где она проводила рукой, кровь исчезала.
– Вставай, – сказала женщина, и он встал.
– Идем, – позвала она, и он пошел за ней по бесконечным коридорам.
– Сегодня прием у королевы, – говорила она на ходу. – Это такая редкость. Это большая редкость. Будут все. И ты приглашен. Вот только на обед тебя не пригласили.
«Ну и ладно, – подумал он, – зачем мне их обед, и королева мне не нужна!»
– Ну как же! – Она словно читала его мысли. – Королева очень нужна. Она нужна всем.
– Зачем? – спросил он.
– Она может изменить Судьбу. Все хотят изменить Судьбу. Разве ты не хочешь?
– А ее можно изменить?
– Конечно. Надо только пожелать. Ты желаешь?
– Я?
– Смотри, – она протянула ему пробирку. – Вот твоя Судьба.
В пробирке было что-то похожее на яичный белок.
– Вот это моя судьба?
– Да. Видишь, сколько тут лишних узелков и линий?
– Не вижу.
– Сначала никто не видит, но если как следует приглядеться, то можно убрать это, это и это. Я бы убрала и это, как ты считаешь?
– Как я считаю?
– Ну да! У всех спрашивают. И каждый решает сам.
– А что я должен решить сам?
– Ты должен решить, для чего тебе жить.
– Это решаю я?
– Да.
– А как же судьба?
– Сначала решаешь ты, а потом – Судьба.
– А если мы сейчас разобьем эту пробирку, грохнем об пол, то и судьба закончится, и я умру?
– Нет. Пробирку разбить можно, но Судьбу можно потом собрать с пола – ничего с ней не сделается. Запачкается немного, замарается – мало ли у нас замаранных судеб? – но потом очистится. Все очищается. Да, и вот еще что: ничего просто так разбить нельзя. Для этого надо иметь собственную Судьбу, в которой можно будет разбить чужую Судьбу. Я же говорила про узелки. Там много узелков, к которым должны подойти узелки другой Судьбы. Если слить все это в одну большую пробирку, то судьбы перемешаются, и тогда…
– Королева, королева! – раздалось впереди, и его собеседница смолкла. Она присела в почтительном реверансе.
По проходу шла женщина в черном. За ней двигалась свита. На вид ей было лет шестьдесят. На груди у нее висел огромный бриллиант. Женщина остановилась рядом с ним и внимательно на него посмотрела.
– Это он? – спросила она. Голос у нее был тих и зловещ.
– Да, ваше величество! – ответила за него его спутница.
– А его Судьба?
– В ней много лишнего, ваше величество.
– Кто может знать. Только ум-недомерок сразу и во всем видит лишнее. Покажите.
Ей почтительно протянули пробирку. Она взяла ее в руки, взболтала, посмотрела на свет. Она смотрела и смотрела.
Ему стало не по себе. Это было разглядывание хирурга. Наконец она скупо улыбнулась:
– Ничего необычного. Несколько ненужных узелков. Он немного побродит. Иные блуждают годами. Если б все было просто, кому нужен был бы человечий ум. До всего надо дойти самому.
– Но у нас пять дней, ваше величество.
– И пять ночей. Он справится. Немного мучений и боли.
