Вы можете мне объяснить, как его найти?
Как его найти?
Да. Как мне до него добраться?
Хотите его навестить, так, что ли?
Да, я не прочь с ним повидаться. Хочу с ним потолковать.
О чем?
Да как вам сказать…
Послушайте, дело вот в чем. Может, я тогда сболтнул лишнего. Он добрый и безобидный старикан. Мне не хотелось бы, чтобы его беспокоили. Ведь над такими, как он, народ любит потешаться.
Вы говорили мне, — сказал я, — что он пытается написать книгу.
Ну, говорил.
И что ему это не по зубам. Вы же так сами сказали. Да еще пожалели, что он никогда эту книгу не напишет, не справится. Так вот, я писатель, и мне пришло в голову, что, может быть, если ему немного помочь…
Стало быть, вы собираетесь предложить ему помощь?
За некоторое вознаграждение, — сказал я.
Ему нечем вам платить.
Ему и не придется. Я мог бы написать для него эту книгу, если у него есть материал. А потом мы бы поделили гонорар.
Хиггинс призадумался.
Ладно, пожалуй, это подойдет. Ведь при том, как он ее пишет, он вообще не выручит за эту книгу ни цента. Ему и впрямь нелишне помочь.
О'кей. Так как же мне его найти?
Я мог бы вас как-нибудь вечерком свозить к нему.
Если можно, я бы хотел встретиться с ним сегодня. Завтра я уезжаю.
Ладно уж, будь по-вашему. Сдается мне, что худа от этого не будет. У вас там есть карандаш и бумага?
Я ответил, что есть.
Его имя — Чарли Манз, но соседи зовут его Пустомелей. Вы выезжаете из города по двенадцатому шоссе и…
Я записал под его диктовку адрес. Поблагодарил его, когда он кончил.
Как-нибудь позвоните мне, — сказал он, — и мы сообразим насчет охоты.
Я пообещал.
Я достал другую монету и позвонил в редакцию. Джой еще была там.
Ты купил продукты, Паркер?
Я сказал, что купил, но мне придется снова уехать.
Я занесу все в блок, — добавил я, — Ты случайно не знаешь, работает ли холодильник?
Наверно, работает, — ответила она. И тут же спросила: — Куда это ты собрался, Паркер? Голос у тебя взволнованный. Что случилось?
Мне нужно встретиться с одним человеком по поводу скунсов.
Ей показалось, что я решил подшутить над ее вчерашней статьей, и она обиделась.
Ничего подобного, — заверил я ее, — Это чистая правда. В долине, вверх по течению реки, живет один старик по имени Манз. Быть может, это единственный в мире человек, который приручает диких скунсов.
Ой врешь.
А вот и нет, — сказал я. — Мне о нем прожужжал уши один разговорчивый шофер такси, которого зовут Ларри Хиггинс.
Паркер, — произнесла она, — ты что-то затеваешь. Ты ведь ездил в усадьбу «Белмонт». Там что- нибудь произошло?
Ничего особенного. Они сделали мне одно предложение, и я обещал подумать.
Какое предложение?
Предложили стать их агентом по печати и рекламе. Кажется, это так называется.
И ты собираешься его принять?
Не знаю, — ответил я.
Мне страшно, — проговорила она. — Еще страшнее, чем прошлой ночью. Я хотела поговорить об этом с Гэвином, я хотела поговорить с Дау. Но у меня язык не повернулся. Что толку в таком разговоре? Нам ведь никто не поверит.
Ни одна душа на свете, — согласился я.
Я приеду домой. И очень скоро. Пусть Гэвин подсовывает мне какую угодно работу, все равно я сбегу отсюда. Ты ведь ненадолго, правда?
Ненадолго, — пообещал я. — Я отнесу продукты в блок, и ты сразу принимайся за готовку.
Мы попрощались, и я пошел назад, к машине.
Я перетащил продукты в блок, поставил молоко, масло и еще кое-что в холодильник. Остальное разложил на столе. Потом я выгреб из-под матраса остаток денег и набил ими карманы.
Покончив со всеми этими делами, я поехал к старику, чтобы побеседовать с ним.
Глава 35
По совету Хиггинса я поставил машину на задворках фермерской усадьбы, чуть в стороне от ворот, которые вели к сараям, чтобы она не загораживала проход, если кому-нибудь понадобится войти или выйти. Поблизости никого не было, только откуда-то выскочила, виляя хвостом, улыбающаяся деревенская дворняжка, чтобы неофициально поприветствовать меня радостными прыжками.
Я похлопал ее по спине, сказал ей что-то, и она увязалась за мной, когда я вошел в ворота и зашагал через задний двор. Но у лаза в изгороди из колючей проволоки, за которой начиналось поле клевера, я остановился и попросил ее вернуться обратно. Мне не хотелось брать ее с собой к старику, чтобы не нарушить этим душевный покой теплой компании дружелюбных скунсов.
Она подчинилась не сразу. Она убеждала меня, что нам лучше отправиться бродить по полю вдвоем. Но я настаивал на ее возвращении, я шлепнул ее по заду, чтобы придать больше веса своим словам, и в конце концов она побежала обратно, оглядываясь через плечо в надежде, что я смягчусь.
Когда она скрылась из виду, я пошел через поле вдоль проложенной телегами колеи, которая едва проглядывала сквозь густой ковер клевера. Из-под ног у меня вылетали поздние осенние кузнечики и, сердито жужжа, скачками рассыпались по полю.
Я добрался до конца поля, пролез через дыру в другой изгороди и, по-прежнему держась полустершейся колеи, зашагал дальше по заросшему молодыми деревцами пастбищу. Солнце клонилось к западу, и перелесок был исчерчен тенями, а в лощине самозабвенно веселились белки, кувыркаясь в опавшей листве и молнией взлетая на деревья.
Дорога сбегала вниз по склону холма, пересекая лощину, взбиралась на другой холм, и там, наверху, под широким выступом торчавшей из склона скалы я обнаружил хижину и человека, которого искал.
Старик сидел в кресле-качалке, древнем расшатанном кресле-качалке, которое так скрипело и стонало, словно с минуты на минуту собиралось развалиться на части. Качалка стояла на небольшой площадке, вымощенной плитами местного известняка, которые старик, видно, собственноручно нарезал в высохшем русле некогда протекавшей в долине речки и втащил на холм. Через спинку кресла была переброшена грязная овечья шкура, и от качки передние ножки на шкуре мотались, как кисточки на попоне.
— Добрый вечер, незнакомец, — произнес старик с таким невозмутимым спокойствием, как будто незнакомые люди заглядывали к нему в этот час ежедневно. Тут я сообразил что, вероятно, не застал его врасплох, — он видел, как я спускался по колее с холма и пересекал лощину. Возможно, он наблюдал за
