махинаций и инфляций, да так, что и не найдёшь виновного.
Небогатая гражданская одежда, пару тысяч немецких марок в кармане, да подержанная иномарка. Вот и всё богатство ушедшего на пенсию полковника. Водитель из Бурцева был не ахти — таких москвичи называли «чайниками». Водить по Москве было трудно, но «не Боги горшки обжигают», и Бурцев решил освоить профессию таксиста. Добравшись до Москвы, Василий медленно и осторожно ехал по её улицам, понятия не имея куда. Мимо проносились спешившие куда-то «лихачи», от которых Бурцев то и дело шарахался.
От станции метро по тротуару бежал дед, он весь запыхался, его борода задралась лопатой вверх, огромный рюкзак колотил его по сгорбленной спине. Лицо его покраснело. Дед пробежал немного, затем остановился и обеими руками схватился за сердце. Бурцеву стало его жаль, и он остановился прямо рядом с дедом.
— Куда бежишь, спринтер? — спросил он через открытое окно.
— Куда, куда, вон за автобусом. Туда его мать.
Бурцев увидел, как отъезжающий автобус показал хвост.
— Садись, дед, подвезу, — Василий открыл дверь «Ауди».
— Чтобы на такой кататься, у меня денег нет.
— А я бесплатно тебя подвезу, как первого московского пассажира.
— Коль бесплатно, то сяду, — повеселел дед.
— Тогда клади своё золото в багажник.
Дед чинно уселся на переднее сидение.
— Во, если баба увидит, испугается.
— Чего испугается?
— Подумает, что дед чего-то натворил, что на такой машине привезли. Ты, видать, не москвич?
— А как вы догадались?
— У тебя на лбу написано, что ты иногородний, а потом — наши рвачи за так не повезут.
— Да, я не москвич.
— А звать-то как тебя?
— Василий.
— Тезки значит. Меня во дворе все дедом Василием зовут.
— А почему все? Сейчас на одной площадке соседи друг друга не знают.
— Я знаменитость, вот меня все и знают, — дед засмеялся. — Дворник я, а посему всем приметный. Сейчас провизию с дачи бабе везу. Бабушка приболела малость, теперь самому приходится урожай собирать. А не соберёшь, все сопрут. Сейчас, Васек, всё воруют, кто во что горазд: кто миллионы, а кто картошку на даче. Мир с ума сошёл.
Бурцев включил радио. Пела, подвывая, Таня Буланова:
«Скажи мне правду, атаман,
Зачем тебе моя любовь,
Когда по свету льется кровь?
Не до любви — она обман».
— Ты слышишь, Васек, о чем она воет. Крови им захотелось, по атаманам соскучились. Война была, а мы пели — выходила на берег Катюша сизого орла встречать.
— Может, кто в вашем доме сдает квартиру внаём? — перебил Бурцев монолог деда. — Жильё надо где-то найти.
— Чтобы так, не знаю, поспрашивать надо. А ты, в Москву за песнями приехал или жена допекла. Они все сейчас такие, атамана им подавай, не меньше. Сейчас многие цепляются за Москву и бандиты и порядочные. Ты, вот гляжу, вроде парень, как бы ничего — не из бандюков!
— Именно так, дед Василий, офицер я, в отставке.
— Вижу шрам на лбу. Воевал?
— Да, в Афганистане.
— Служил им верой и правдой, под пули лез, а они тебя даже из будки выгнали?
— Выходит так.
— Стало быть, алкаши допились до ручки, что бездомные офицеры по улицам бродят. Сталин, какой зверь был, но таких вещей не допускал. Это Никита пример подал. При нём полковники в свинари пошли. Помню, красовался на первой обложке журнала офицер с поросёнком в руках — знаменитый свинарь Чиж, уволенный по сокращению армии. Не помню, — то ли майор, то ли полковник. Надо бы было поместить фото генерала для порядку: с поросёнком и лампасами, и, чтобы в обязательном порядке лампасы были в говне свинячьем. Вот тогда, Васек, авторитет армии подымится на самую вершину. При Сталине кресло в парикмахерской для офицера было отдельное, а эти — офицера на улицу и в дерьмо поросячье. Кто ж их будет, Вася, защищать?
— Вы правы, дед Василий. Я холостой, один мучаюсь, а кто с женой и с детьми, как им живётся, не знаю.
Путники замолчали, каждый думал про своё.
— А тебе, что, Вася и остановиться негде?
— Негде. Приехал сюда на свой страх и риск. Последний шанс. Мыслю на
этой лошадке подзаработать и хоть какую-то комнатушку купить.
— В Москве на улице в машине нельзя ночевать. Шантрапы развилось всякой:
и местной и приезжей. Сейчас их время. Власть другим занята. Могут и убить. Машина у тебя дорогая. Для начала я тебе помогу. Вижу, хороший ты парень. Кочегарка у меня есть, там кроватка стоит. Пока тепло, поживёшь, а как начнутся холода — топить начнём, тогда и освободишь. К тому времени, я думаю, что- нибудь найдём. Тут направо в подворотню, — дед махнул рукой, — вот мы и приехали. Ты погодь, я вынесу ключ от кочегарки.
— Так новоселье обмыть полагается, — пошутил Бурцев.
— А, чего же и обмоем, там за углом магазин, пока я за ключом, а ты мигом туда. Вот нам на закуску, — дед достал из рюкзака три помидора и огурец.
Так Бурцев поселился в Москве. Город он знал неплохо. Учеба в академии пошла на пользу. Зная город, ремесло таксиста освоил быстро. Заработки были неплохие. И только теперь он понял, что служил этому государству зря. Бывали такие удачные дни, что выходило больше, чем он полковником зарабатывал за месяц. Ездил по разным маршрутам. Но крутился, в основном, возле рынков. Туда и оттуда привозил на вокзалы «челноков», днём — покупающий люд, а к вечеру развозил продавцов.
Как-то раз к нему в машину сели две женщины. Лет им было далеко за тридцать. После работы женщины приняли несколько граммов живительной жидкости, были весёлыми и разговорчивыми.
— Валя, — сказала одна из них, — этот молодой человек нас бесплатно домой отвезёт.
— Ну, уж не такой я и молодой, как вам кажется, а потом, почему непременно даром? Вы же свой товар на рынке бесплатно не даете.
— А откуда вы знаете, что мы торгуем?
— Я часто хожу по рынку, и видел вас.
— Кого видели, меня или Валю?
— Вас видел, трусиками торгуете.
— Стало быть, понравилась, коль запомнил, — сказала Валя.
— Понравилась, — Бурцев посмотрел на сидящую рядом женщину и улыбнулся. — У меня «любовь» была — очень похожа на неё — Клавой звали. Я вначале подумал, что это она. Правда, та постарше будет.
— Так пора вам познакомиться, — шутила Валя, — может, и эту Клавкой зовут. Или жены боишься?
— Мне боятся некого, я холостой.
— Что серьёзно?
— Да, серьёзно, могу паспорт показать.
— Ира, жених есть. Вот это дело. Тогда поедем к Ирке, знакомство замачивать.
Подъехали к дому. Женщины не выходили из машины. С минуту сидели молча.
