тяжелыми переживаниями в моей судьбе. Пока комиссар части находился на лечении, руководители полка, пользуясь властью, решили вспомнить старые споры и фактически свести счеты. Они отозвали представление на меня о присвоении звания Героя Советского Союза, приняли и другие меры. Вскоре доверительно меня предупредили:
– Александр Иванович, на вас заведено дело по обвинению в нарушении наставлений и инструкций по действиям истребителей. На собрании вы сознайтесь в своих ошибках и пообещайте больше этого не допускать. Тогда отделаетесь выговором. А то ведь может быть и хуже…
Признаться, я и не думал раскаиваться в ошибках, которых не совершал.
– Какое же это преступление? Я исходил из опыта боевых действий, применял сам и учил летчиков воевать тактически по-новому, а не по устаревшим довоенным документам. Отказываться я не буду. Уверен, коммунисты полка меня поддержат!
Сообщение меня взбудоражило. Обратиться за помощью было не к кому: М. А. Погребной в госпитале, а знающие и уважающие меня командиры – на фронте.
Гроза сгущалась с каждым днем. Мне сообщили, что я, решением Заева и Воронцова, без собрания коммунистов исключен из партии и выведен из штатного состава полка. Состояние было подавленное. Потом решил взять себя в руки. Ко мне пришла уверенность, что все встанет на свои места. Самое главное сейчас – готовиться к будущим боям. И я, уходя к морю, стал более углубленно обдумывать тактику истребителей. Осмысливая свой боевой опыт и опыт других летчиков, продумывал новые приемы ведения боевых действий истребителей, которые бы позволили более эффективно уничтожать врага в воздухе и на земле.
Понимая, что у меня осталось мало времени, решил отказаться от текстуального изложения и изображал тактические приемы поиска противника, построение боевых порядков групп истребителей, ведение боя графически, на схемах, с краткими пояснениями. С каждым днем мой альбом заполнялся. Вырисовывались новые тактические формы ведения боя, в успешном применении которых я был уверен.
Сказать по правде, иногда охватывали сомнения: зачем я все это разрабатываю? Удастся ли использовать результаты моей работы в боях? Но сознание, что тактические разработки пригодятся моим друзьям, летчикам эскадрильи и полка, помогало преодолеть тяжелые мысли.
Впрочем, для сомнений причины были. Летчики эскадрильи приходили ко мне на берег в свободные вечера. Мы обсуждали тактические наметки. От них я также узнавал о делах в полку. Они сообщили, что их допрашивали о возможном негативном моем поведении в боях. Угроза все более нарастала. Но назревавшие события резко остановило вышестоящее командование.
Неожиданно полк был включен в состав истребительной дивизии, прибывшей с фронта на переучивание и доукомплектование. Наша часть железнодорожным транспортом перебазировалась под Махачкалу. Меня же решили оставить в запасном полку. Но его командир разрешил мне убыть со своей частью.
Принимал полк командир дивизии, знавший наших летчиков еще по боям в Молдавии. Он поинтересовался:
– А где ваш командир эскадрильи Покрышкин? Почему его нет в строю?
– Он исключен из состава полка и находится под следствием за нарушение инструкции истребительной авиации.
– Что-то непонятно! Я знал его как настоящего летчика-истребителя. С этим вопросом надо разобраться.
– Покрышкин приехал вместе с нами! – выкрикнул кто-то из стоящих в строю летчиков.
– Найдите и вызовите сюда! – приказал командир дивизии. Я в это время был в казарме. Вызов подействовал, как удар грома, «Все! Сейчас отправят обратно в запасной полк», – подумал я, идя представляться командиру дивизии.
– Докладывайте, что натворили? – спросил он меня.
– Ничего преступного я не сделал. Обвинение предъявлено незаслуженно. А о причине – спросите у командира полка.
– Пойдем со мной в политотдел. Там разберемся, – предложил комиссар дивизии.
Он подробно выслушал меня, приказал все изложить в объяснительной записке.
Вечером состоялось партийное собрание полка. Присутствовал комиссар дивизии. Коммунисты обсудили обстоятельства дела и оправдали меня, отметили, что прежнее решение об отстранении меня от должности было принято незаслуженно, как и исключение из членов партии.
Через несколько дней командующий воздушной армией генерал Н. Ф. Науменко лично побеседовал со мной. Ознакомившись с обстоятельствами, в которых я оказался, он приказал прекратить всякие дела и назначил меня заместителем командира полка.
Когда возвратился в часть, меня вызвал Заев. Дружеским тоном заявил:
– Вы назначены ко мне заместителем. Приступайте к работе по переучиванию летчиков полка.
– Заместителем у вас я быть не могу. Прошу назначить меня командиром эскадрильи, которой сейчас командует Фигичев. А его возьмите к себе замом. Он стал Героем Советского Союза. Достоин этой должности. Мне надо больше летать и драться с фашистами. Это для меня сейчас главное, – твердо заявил я.
– Ну, как хочешь. Если так решил, то я попрошу изменить приказ. Давай забудем все наши неприятности. Будем жить по поговорке: «Кто старое помянет, тому глаз вон». Согласен?
– Несправедливость не забывается. Разрешите идти?
Теперь я был еще более уверен в себе. Принял эскадрилью, с жадностью окунулся в обучение летчиков новой тактике. Тактические занятия проводил по своим разработкам. Действия летчиков в боевом вылете отрабатывали заранее с применением моделей самолетов. Для меня это был горячий плодотворный период. Окружали верные друзья – Фадеев, Федоров, Искрин. Я имел прямую возможность со своими единомышленниками на практике проводить многие задумки, отточить и отшлифовать тактические приемы, смело поэкспериментировать, сначала на земле, а затем и в воздухе.
Все помыслы были нацелены к одному – подготовить эскадрилью к грядущим боям. Мы жадно следили за сообщениями с фронта – и в печати, и в официальных документах. Обсуждали действия истребителей, тактику гитлеровских асов.
Когда узнал, что наша промышленность стала выпускать истребители с бортовыми радиостанциями, решил не ждать специальных указаний. Собрал летчиков, сказал, что начнем готовиться к этому сразу же. Фронт не дает времени. Изучил документы, стал проводить занятия. Большое внимание уделял отработке радиообмена в полете. Все лишнее – засоряющие эфир разговоры, информации в приказаниях командиров групп – решительно исключил. Добивался короткого и четкого радиообмена. Летчикам внушал, что каждое лишнее слово по радио отнимает ценное время от действий в бою и может привести к неоправданной гибели.
В учебных полетах большое внимание уделял овладению пилотированием самолета в усложненных условиях. Используя нахождение в приморской горной местности, провозил молодых летчиков на учебно- тренировочном самолете Як-7 на отработку навыков летать в ущельях между гор, осваивали бреющий полет над Каспийским морем, учил смело пилотировать самолет на малой высоте.
Тренировочные полеты с раннего утра до позднего вечера, постоянное общение с летно-техническим составом отвлекали от тяжелых воспоминаний, заглушали горечь обиды. Личные переживания в тот тяжелый период меркли перед событиями, которые складывались на фронте. Противник упорно рвался к нефтепромыслам Грозного и Баку, стремясь захватить их и лишить нашу армию и страну нефти. В этом гитлеровское командование видело возможность победы. Однако планы фашистов не оправдались.
Большой радостью для нас было сообщение о срыве наступления врага на Грозный в конце октября, а также о разгроме танковой группировки под Орджоникидзе в начале ноября. Мы слушали эту информацию, особенно об успешных действиях авиации нашей воздушной армии, и завидовали тем, кто отличился в этих сражениях, сокрушались о нашем затянувшемся пребывании в тылу.
Безмерное ликование у личного состава полка вызвало сообщение об успешном окружении немецко- фашистских армий под Сталинградом. Стремительные наступательные действия наших фронтов и успешное уничтожение окруженных вражеских войск у Волги еще сильнее укрепляли веру в неминуемый разгром врага, в нашу победу. Летчики полка прилагали все силы к тому, чтобы ускоренно освоить Як-1, быстрее
