Обещание командующему дать было легко. Но для его выполнения предстояло сделать немало. Успех в выполнении сложных задач зависел от руководящего состава соединения, командиров частей. В своей работе я опирался на опытных офицеров штаба, руководил которым Б. А. Абрамович, на моих заместителей, командиров частей, политработников.
Вся многогранная подготовительная работа была проведена в установленные сроки. Она была тщательно спланирована, велась организованно. Штаб четко контролировал выполнение всех намеченных мероприятий.
Умело организовал партийно-политическую работу политотдел. Его офицеры дни и ночи проводили в частях. Они взяли на себя дополнительно очень важную задачу – помощь и контроль за обеспечением частей дивизии всем необходимым. Но главное, конечно, позаботились о разъяснении задач, доведении их до всего личного состава. В частях прошли партийные и комсомольские собрания. Политработники многое сделали, чтобы опыт лучших воздушных бойцов, их приемы и методы борьбы были взяты на вооружение всем летным составом.
На заключительном этапе стали готовиться к перелету на основной аэродром базирования севернее Броды. С руководящим составом скрытно провели его рекогносцировку. Это было небольшое поле, окруженное лесом. Вблизи проходил передний край обороны противника. А значит, оттуда хорошо просматривалась и наша полевая площадка. На аэродром уже до нас как-то села эскадрилья подскока. Ее тут же накрыл артиллерийский огонь противника. Пришлось улететь. Теперь же требовалось перед наступлением посадить в Михалувку два полка. Это более восьмидесяти самолетов. Избежать артиллерийского удара противника можно было, лишь соблюдая скрытность перелета.
На совещании руководящего состава управления дивизии обсудили меры по перебазированию частей. Для перегонки самолетов были назначены самые опытные летчики, брали их со всей дивизии. Наложили строгий запрет на радиообмен. Заранее, в течение двух ночей, перебазировался наземный эшелон. Технический состав полков и воины батальонов аэродромного обслуживания строго выполняли светомаскировку. Все работы по подготовке аэродрома проводили в полной темноте.
Тщательно продумали и организацию перелета полков. Провели расчет времени. Оказалось, что вечерних часов нам не хватит. Тогда решили первую группу посадить утром, во время восхода солнца. Расчет этот оправдал себя. Противник не мог вести наблюдение, солнце слепило его. А наши подразделения подходили над самыми верхушками деревьев. Пара за парой шли к аэродрому и с ходу садились. Вторая часть летного эшелона перелетала вечером, в сумерки. Радиостанция, контролирующая радиодисциплину, не засекла ни одного разговора летчиков.
Для руководящего состава дивизии и полков ночь эта была очень беспокойной. Настораживали даже дальние выстрелы из пушек, разрывы снарядов. А в стороне от аэродрома, западнее его, все время сотрясалась земля. Казалось, что взрывы перемещаются к нашим самолетам. Такие беззащитные стояли они на земле. Всю ночь я не смыкал глаз, с нетерпением ждал рассвета и начала нашей боевой работы. Лица офицеров штаба, политработников, командиров полков как-то посерели от напряжения. Все осунулись за эту тревожную ночь.
Утром от мощных залпов орудий и «катюш» задрожал воздух. И сразу все на аэродроме ожили. Казалось, самое тяжелое теперь было позади. Даже румянцем у многих зажглись щеки.
Все мы невольно перевели взгляд на запад. Над передним краем обороны противника сплошная стена огня, дыма и пыли. Так началась для нашей дивизии Львовско-Сандомирская операция.
А вскоре в воздухе появились армады наших бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2. Прикрываемые истребителями нашего корпуса, они шли на запад. Началось авиационное наступление. На аэродроме все не отрывали глаз от идущих в небе самолетов.
– Вот это мощь, душа радуется! – слышу я восторженный голос своего ведомого.
Гляжу на часы. Пора и нашей дивизии выполнять свою задачу. Мы прикрываем 13-ю армию, прорывающую вражескую оборону. В воздух точно по графику уходит первая восьмерка истребителей.
Противник не ожидал наступления 1-го Украинского фронта. К этому времени фашистское командование перебросило основные силы бомбардировочной авиации Для действий против стремительно продвигающихся к Висле Белорусских фронтов. Враг был уверен, что на нашем участке не удастся так быстро и так скрытно сосредоточить силы советских войск.
Первый день был характерен ожесточенными боями с группами «фоккеров» и «мессершмиттов». В первом и последующих вылетах было сбито несколько вражеских самолетов. Потом ведущий группы доложил, что подбит Руденко. К счастью, он сел в расположение наших войск. Успехи в боях у некоторых летчиков ослабили чувство самоконтроля. Это привело к тяжелым последствиям на второй день наступления.
Утром на прикрытие вводимых в прорыв подвижных войск вылетела группа, руководил которой командир полка Борис Глинка. Как потом стало известно, ведомым в свою пару он взял молодого летчика- стажера. И это несмотря на мои строгие указания: руководящему составу идти в бой только с постоянными ведомыми, опытными летчиками.
Встретив группу «мессершмиттов», восьмерка Б. Глинки атаковала в лоб. Проскочив самолеты противника, Глинка развернул восьмерку для удара в хвост группе врага. Сам он лично разворот сделал на пределе и оторвался от своих, а от него отстал ведомый. Сказалась неопытность, Борис первым ворвался в группу противника. Преследуя «мессершмитта», он сам был атакован. Ведомый не смог его прикрыть. Очередь фашиста прошила истребитель Глинки. Из горящего самолета Борис выбросился, но ударился о стабилизатор. С переломанной ногой и сломанной ключицей он приземлился на парашюте в расположение наступающих советских войск. Забегая вперед, скажу, что лечился Б. Глинка до окончания войны. Мы не раз навещали его в госпитале, приехав в Москву для участия в Параде Победы.
Получив сообщение о том, что сбит Борис Глинка, я срочно прибыл в полк с передового пункта наведения. Решил разобраться в причинах, навести порядок и помочь организовать дальнейшие действия в связи с потерей в бою командира полка.
Опросив всех, кто участвовал в этом вылете, восстановил всю картину. Указал на конкретные ошибки летчиков. Потом мы составили группу для патрулирования. Ударная восьмерка шла под моим командованием, а обеспечивающую четверку возглавил Андрей Труд.
После взлета у меня неожиданно отказал радиоприемник, как оказалось, из-за нарушения контакта при тряске самолета на взлете. Понял, что мое возвращение внесет дезорганизацию в боевой вылет. Я решил лететь, благо что передатчик работал.
В районе патрулирования, севернее уже окруженной бродской группировки противника, висела многоярусная облачность. Ее нижний край был на высоте около двух тысяч метров. Это значительно затруднило нам скоростной маневр при поиске противника.
Уже в конце патрулирования на фоне облаков обнаружили большую группу самолетов. До сорока бомбардировщиков Ю-87 и штурмовиков «Хеншель-129» в сопровождении «фоккеров» шли в район, который мы прикрывали. Я приказал Труду четверкой атаковать «фоккеров», а свою восьмерку повел в лоб. Бомбардировщики, в панике сбросив бомбы в поле, стали в круг для взаимной защиты. Наша четверка проскочила внутрь круга и я сверху произвел первую атаку по ближайшему Ю-87. Бомбардировщик, прошитый очередью, взорвался. Уклоняясь от взрыва, резко развернул самолет в левый боевой.
Во второй атаке изнутри и сверху поджигаю еще одного бомбардировщика. Тут же захожу с левым доворотом в атаку, вдруг увидел выше правого крыла мощную трассу снарядов. Резко ухожу полупереворотом под «фоккера». Тот взмывает вверх, где попадает под огонь пары Жердева и Сухова.
Не ожидая, пока займет место рядом со мной Голубев, который во время резких эволюции отстал от меня, снова иду в атаку и сбиваю «хеншеля». В последующем наношу удар по уходящей группе бомбардировщиков и поджигаю Ю-87.
Вдруг вижу, на меня в лобовую идет «Хеншель-129». Доворачиваю на него, беру в прицел. Навстречу потянулись трассы снарядов и пуль. Чуть не врезавшись в «хеншеля», резко выхватываю самолет на крутую горку и тут же слышу взрывы в своем самолете. «Попал, гад», – подумал я. Вывожу истребитель из горки. Вижу, «хеншель» разворачивается вслед за уходящими бомбардировщиками и «фоккерами». Считая, что мой самолет получил серьезные пробоины, решил не преследовать их. Осматриваю воздушное пространство. Рядом нет ни своих, ни чужих. Лишь ниже приземлялся на поле горящий Ю-87, сбитый мною в четвертой атаке. Беру курс домой, и восточнее обнаруживаю нашу группу. Вскоре от нее отделился самолет
