Он лежал, распростертый, потом начал смеяться.
— Ты льстишь мне, малышка, — сказал он наконец. — Неужели ты действительно думаешь, что сейчас я на что-то способен?
Его голос казался Типпи таким далеким. Пятнадцать минут сна охладили его, решила она. У него уже был взгляд семьянина. Следующими словами будут: «Посмотри, сколько времени».
— Слезай, — сказал он, лишь немного разочаровывая ее.
— Хорошо, — ответила она, перекатываясь на свою сторону кровати. — Твоя жена ждет тебя к обеду.
— Неужели?
— Вставай и одевайся.
— Разве я говорил о том, что мне нужно уходить? — спросил Бен.
— Можешь и не говорить.
— Как неприветливо, малышка.
— Ты хочешь сказать, — сразу же отреагировала она, — что можешь остаться?
— Ах-ах-ах.
— Чепуха. — Она снова взяла сигарету и стала выпускать клубы дыма. — Знаешь, Бен, — сказала она спокойно, — ты потрясающий в постели, но на самом деле в сексе ничего не понимаешь, правда?
Эту фразу Типпи услышала на второй неделе своего пребывания в Нью-Йорке на вечере у издателя. Кто-то употребил это высказывание по отношению к какой-то женщине. Она не знала тех людей, не знала, о чем они говорили. Но эта мысль постоянно прокручивалась у нее в голове. Потом она не раз убеждалась в ее эффективности.
— Правда? — потрясенно спросил Бен.
— Да, правда.
— И это после всего того, что было между нами сегодня вечером?
— Я же подтвердила, что ты был хорош, — напомнила ему Типпи. — Просто я хочу сказать, что на самом деле ты не погружаешься в секс, так ведь?
— Боже мой, миледи. Сегодня это произошло дважды вот на этом самом матрасе. — Бен спустил ноги с кровати и сел. Протянул руку к трусам.
— Чего ты боишься? — настаивала Типпи.
— Я? — Рука Бена замерла.
— Что ты испытываешь?
Трусы упали на пол. Бен повернулся к ней.
— Ты меня разыгрываешь? — спросил он. В его голосе слышался легкий оттенок настойчивости.
— Я просто говорю о том, что чувствую, что ощущаю.
— Не понимаю, о чем ты.
— Ты не понимаешь, — сказала Типпи, — а я понимаю такие вещи.
— Что? — Бен опять взобрался на кровать и встал около нее на колени; она лежала, откинувшись на подушку. Ему казалось, что такая поза каким-то образом укрепляет его позиции.
Типпи сделала гримасу.
— Если нужно что-то объяснять, уже плохо.
— Попытайся.
Она пожала плечами и отложила сигарету.
— Ложись. — Она подождала, пока он лег и расслабился рядом с ней. Из радио лилась медленная мелодия. Она начала поглаживать его живот, потом низ живота.
— Это — объяснение, — произнес он. Его голос звучал глуше.
— Да, правильно.
Она гладила его пенис, медленными движениями, наблюдая за его лицом и за напряженно сжатыми веками. Он поддался, испытывая смесь удовольствия с болью. Она скользнула рукой по смятым простыням, схватила пальцами волосы на его груди и начала медленно тянуть из стороны в сторону.
— Больно!
— Но тебе нравится это!
Она медленно опускалась все ниже, пока не достигла его вьющихся черных волос между ног. Она внезапно наклонилась и вонзила зубы в тело. Бен выгнулся дугой на кровати. Его рычанье было похоже на звук, который издала бы раненая собака.
Типпи начала покусывать мягкую кожу на его бедрах.
— Ты обожаешь такую боль, правда?
— Не так сильно. Пожалуйста.
— Никто никогда не вел себя с тобой так грубо, правда?
Она чувствовала, как он весь напрягся.
— Но теперь ты это испытаешь, малыш. — Она сильно сжала руку, чтобы определить его способность терпеть боль. Он молча корчился.
— Мы просто созданы друг для друга, — сказала она.
— Что?
— Я говорю, что мы… — и внезапно, точно змея, укусила его. Его крик был пронзительным и быстро оборвался. Он старался оттолкнуть ее, но она вцепилась в его ягодицы и не сдавалась.
Через какое-то время она почувствовала, как обмякло его тело и он откинулся назад на простыни. Его мышцы медленно расслаблялись. Его ноги медленно раздвинулись в стороны, он, не защищаясь, полностью отдавал себя ей.
— Умница, пай-мальчик.
Ее слова было трудно понять.
— Что?
Она на секунду отстранилась.
— Будь пай-мальчиком, — сказала она. — Ты должен испытывать наслаждение от боли.
Его веки затрепетали.
Типпи наблюдала за каплей крови, которая стекала по нежной коже правого бедра. Она слизнула ее. Совсем безвкусная. Она встала с кровати и налила в бокал водки. Медленно отхлебывала ее, потом выпила залпом.
Она окунула кончик пальца в водку, а потом прикоснулась им к ранке от укуса. По его реакции было ясно, что он почувствовал жгучую боль. Но он лежал абсолютно безмолвно, его дыхание стало хриплым от желания и ожидания.
Хорошо, подумала Типпи. Если повезет, то мне не придется возвращать его жене до воскресного вечера.
Если, конечно, к тому времени он захочет уйти.
Глава шестнадцатая
Шон осторожно и бесшумно прошел через вестибюль особняка, через дверь внизу, даже не щелкнув замком, на цыпочках поднялся по ступенькам на второй этаж и очень осторожно открыл входную дверь в свою квартиру. Снял легкие кожаные туфли.
Типпи и Бен слушали радио в его спальне. Звук был приглушен, но, поскольку играл рок-н-ролл, он заглушал шум, который создавал Шон, разгуливая по квартире в носках.
Шон открыл шкаф в коридоре, снял с вешалки свой двубортный, узкий, приталенный пиджак, потом, подумав, аккуратно повесил его назад и надел яркий спортивный костюм. Примерил пару кожаных вечерних туфель, оглядел себя в зеркале и так же тихо вышел из квартиры, как и вошел в нее.
Он задержался на пороге, прислушиваясь к звукам радио в спальне. До него доносились ясный голос Типпи и голос Бена, более низкий и хриплый. Боже, подумал Шон, только не говорите мне, что они там просто лежат и разговаривают.
