Они помолчали. Кимберли собрался откусить еще кусок, но остановился.
— Так как насчет вечера?
Они встретились в кафе, недалеко от торгового центра. Там обычно собирались молодые люди из близлежащих офисов. Шон пришел первым, его хорошо знал владелец кафе, и он смог сесть за угловой столик для шестерых. Он сел и стал ждать Типпи.
В отличие от обычных невзрачных закусочных рядом с торговым центром, где подавали еврейские блюда, это место оформлялось дружком Оги, прелестным юношей. Он мог делать потрясающие вещи со старыми дагерротипами, увеличивая их до размера картин во всю стену.
Меню тоже было плодом усилий дизайнера и тяготело к обычной пище, которую обожали педики, — странное сочетание, по идее, совершенно не сочетающихся продуктов, — например, утка, начиненная анчоусами. Она пользовалась большим успехом. Еще одно популярное блюдо — шкурки бекона, поджаренные в сахаре, размельченные и насыпанные в мусс из арахисового масла. Здесь применялись и другие методы сервировки — стейки, жаренные в соусе из редьки, кусочками клали в разрезанный вдоль банан. Всех привлекали сумасшедшие названия в меню — салат из стручковой фасоли со взбитыми сливками назывался «Жаждущая невинность». Пломбир с фруктами, орехами и с шоколадным соусом назывался «Большая черная мамаша».
Шон поздоровался примерно с полдюжиной беглецов из «Маркета», как они называли торговый центр готового платья, и допил сухой мартини. В меню он назывался «Мисстер Попка». Он увидел Типпи. Она вошла и замерла у входа, точно не могла дальше сделать ни шагу.
Он ей помахал, а потом понял, что она не ищет его. Казалось, она действительно не может делать того, что обычно делают, приходя куда бы то ни было. Наконец она оторвала взгляд от пола, немного поколебалась и перевела глаза на Шона.
Она сморщила губы в какое-то подобие улыбки и двинулась в его угол.
Шон прищурился в полутьме, он пытался понять, что она сделала со своим лицом.
На ней было старое, немодное, широкое платье, которое когда-то он сам подарил ей. Оно было желтого цвета и очень ей нравилось. Но Шон увидел, что платье не только выглядело старомодным, оно было жутко грязным. Его следовало отдать в чистку давным-давно.
Шон встал и попытался обнять ее, но Типпи отступила в сторону и, едва коснувшись губами его щеки, уселась на свое место. У нее были жутко резкие движения, заметил Шон. Казалось, что она двигалась независимо от собственного желания.
— У тебя все нормально, милочка? — спросил он.
Она кивнула головой.
— Мне это можно попробовать?
Он позвал официанта и заказал два мартини.
— Дорогая, ты ужасно выглядишь, — сказал Шон. — Я понимаю, что не надо тебе говорить это, но я хочу сказать, что друзья у нас есть только для того, чтобы становилось еще хуже.
Он взял ее руку и пожал ее, держа над столом, как обычно Оги легонько пожимал его локоть.
— Правда, птичка, ты жутко выглядишь. Что это за платье? А когда ты причесывалась? Тот, кто красил тебе ресницы, — твой смертный враг. И…
— О боже, Шон, отстань от меня, понял?!
Он удивленно заморгал глазами, поражал не столько ее язык, сколько тон, каким она говорила с ним. Типпи, которую Шон знал раньше, всегда легко обращалась с бранными словами. Шон был уверен, что подобными способностями обладали все американские богачи.
Он знал, что Типпи из достаточно богатой семьи, хотя не был уверен, какое состояние отойдет к ней со временем. Но это могло случиться только при условии, что она не устроит какой-нибудь жуткий публичный скандал. Но то, как она легко бросалась кошмарными ругательствами или же с ленивым видом посылала человека далеко-далеко, Шон всегда считал отличительным признаком выходцев из влиятельных и богатых фамилий. Это была проба кислотой, вроде того, как бедную принцессу в свое время проверяли горошиной.
— Малышка, я тебе не вру, — пытался спокойно объяснить ей Шон. — Я говорю тебе то, что я вижу своими глазами.
— Мне не нужны твои заботы, дорогуша, — сказала с напряжением Типпи. Она как будто взвешивала каждое слово, прежде чем выпустить его на волю.
— Ты не в себе.
— Точно.
Она начала ковырять ноготь указательного пальца на левой руке и прежде, чем Шон успел попросить ее, чтобы она прекратила это делать, сорвала ноготь по диагонали. Сразу же показалась кровь.
— Боже мой, — промолвил Шон. Им подали выпивку, он поблагодарил официанта. Потом поднес стакан к губам Типпи и слегка наклонил его. — Пей медленными глубокими глотками. Тебе сразу станет легче.
Типпи резко откинула голову назад. Зубы заскрежетали по краю бокала.
— Убери руки, — зашипела она.
Шон поставил ее бокал на стол и отвернулся. Он больше всего на свете ненавидел сцены. Ясно, что он не может контролировать эту ситуацию.
— Когда я захочу выпить, — сказала Типпи, — я сама возьму в руки бокал. Я еще не совсем чокнутая, понимаешь?!
— Ясно.
Шон надеялся, что он достаточно холодно ответил ей, чтобы эта маленькая сучка немного охолонула. Она была обязана ему всем, видно, она это забыла. О педиках с большой степенью вероятности можно было сказать только одно — они ценили настоящую дружбу и благодарность. Шон твердо знал это по своим близким друзьям.
— Это все моя чертова работа, — начала Типпи. — Работа на этого типа, ответы на идиотские письма от противных, дешевых, извращенных людишек, которые слушают его программу.
— Так вот в чем дело? — сухо сказал Шон. — Странно, но девушка, работавшая перед тобой, вполне сносно справлялась с письмами. Она ушла от него потому, что вышла замуж. Она никогда не говорила, что это ее изматывает. Ты, наверное, что-то сама добавила к этим письмам, какую-то собственную проблему, милочка, небольшой штришок чокнутости, разве я не прав?
— Отцепись.
Ее голос был раздраженным и неприятным.
— Спасибо тебе, цыпочка. Это как раз тот интеллектуальный разговор, которого я ждал. Скажи мне, крошка, как поживает наш Бен? Ваша парочка не брала мои простыни уже парочку недель, не так ли? Дали обет безбрачия?
— Он приходит ко мне, — ответила ему Типпи. — Шон, прекрати на меня наскакивать, пожалуйста. Мне хотелось просто посидеть.
— Не я первый начал браниться.
— Нет. Но ты еле дождался, пока я сяду, чтобы сразу выпалить, как я безобразно выгляжу. Как будто я сама этого не вижу. Наплевать.
— Извини, — Шон погладил ее руку. — Как Бен?
— Он нервничает.
— Он боится, что его застукает жена?
Типпи отрицательно покачала головой.
— За нами — за ним и мной — следят. Он ждет меня у моей квартиры, когда я ухожу утром… Бен заметил, что кто-то ждал его в машине на улице перед банком. Вроде бы это все разные люди, но Бен как на иголках.
— Почему он не?.. — Шон прервал себя.
— Что?
— Ничего, это была глупая мысль.
— Что? — настаивала Типпи.
