– Мы закрываемся меньше чем через час...
– Но я все сделаю, – сказал Р.И.П. парню в центре.– Не волнуйтесь по поводу времени.
– Я думаю, я тоже останусь, – сказала Мар, поглядывая на того, что с пирсингом.
Синеглазый поднял руки и показал что-то жестами. Когда он закончил, тот, что с пирсингом перевел:
– Он говорит, спасибо. И он принес свои собственные чернила, если это не проблема.
Не совсем нормально, и противоречит санитарным нормам, но Р.И.П. умел подстроиться под правильного клиента. – Без проблем, приятель.
Он вернулся к карпу, а Кери продолжила кусать губу и стонать, как маленькая девочка. Закончив, он совсем не удивился, когда Сара, после лицезрения «агонии», через которую вынуждена была пройти ее подруга, вдруг захотела вернуть деньги, отказываясь от радужно-розовой красоты.
Что было замечательно. А также означало, что он может приступить к работе над парнем с безжизненными глазами прямо сейчас.
Сняв черные перчатки и вымыв руки, Р.И.П. подумал, как будет выглядеть его чертов рисунок. И сколько времени понадобиться Мар залезть в штаны парня с пирсингом.
Который явно был не против.
И насчет последнего... он бы дал минут десять, потому что она уже привлекла разноцветный взгляд мужчины, а работала Мар быстро – и не только за кассой.
***
На другом конце города, далеко от баров и тату салонов Торговой, в глубине анклава каменных зданий и булыжных мостовых, Хекс стояла у окна и смотрела сквозь волнистое антикварное стекло.
Она была голая, замерзшая и вся в синяках.
Но все еще сильная.
Внизу, на тротуаре, человеческая женщина выгуливала на поводке маленькую тявкающую собачку и с кем-то болтала по сотовому. В элегантных домах напротив люди ходили, пили, ели и читали газеты. Машины проезжали не спеша, из уважения к соседям, а также из страха, что может сделать с подвесками эта ухабистая дорога.
Но вся эта человеческая перхоть не могла ее видеть или слышать. И не только потому, что возможности этой расы были настолько ограничены по сравнению с возможностями вампиров.
В ее случае, полу-вампиров полу-симпатов.
Даже если она включит свет и начнет орать, пока не посадит голос, даже если будет размахивать руками, пока они не отвалятся, мужчины и женщины, что были вокруг, просто продолжат заниматься своими делами, не зная, что она оказалась в их среде, здесь, в ловушке этой спальни. И она не могла схватить бюро или тумбочку и разбить ими стекло. Выбить ногами двери или пролезть через вентиляционную трубу в ванной.
Она уже испробовало все это.
Убийца в ней должен была поразиться всеобъемлющей природе этой невидимой клетки: в буквальном смысле, ее невозможно было обойти, из нее невозможно было выбраться.
Отвернувшись от окна, Хекс обогнула королевских размеров кровать, покрытую шелковыми простынями и ужасными воспоминаниями... прошла мимо мраморной ванной... и продолжила идти к двери, что вела в холл. Учитывая то, как складывалось общение с ее похитителем, едва ли ей нужны дополнительные нагрузки. И все же она не могла усидеть на месте, все ее тело нервно гудело.
Она уже бывала в подобных ситуациях. Она знала, что разум, как и голодающее тело, может начать пожирать себя, если не дать ему то, что сможет его от этого процесса отвлечь.
Ее любимый способ отвлечься? Смешивать напитки. Проработав в клубе столько лет, Хекс знала тысячи коктейлей и шейков, и сейчас думала о них, представляла себе бутылки, стаканы и то, как льется напиток, добавляются лед и специи.
Бармен-терапия не давала ей сойти с ума.
Вплоть до этого момента она делала ставку на любую ошибку, промашку, возможность для побега. Но ничего не происходило, и надежда начала угасать, превращаясь в огромную черную дыру, что грозила поглотить ее. Так что она просто продолжала мешать в голове напитки и искать просвет в сложившейся ситуации.
И ее прошлый опыт странным образом помогал. Что бы ни случилось здесь, как бы ужасно все ни было, как бы ни было больно физически, это ничто по сравнению с тем, что она пережила раньше.
Это была игра в низшей лиге.
Или... по крайней мере, она пыталась себя в этом убедить. Потому что порой казалось, что все гораздо хуже.
Она еще побродила, прошлась мимо окон, бюро, затем вокруг кровати. На этот раз она пошла в ванную. Здесь не было бритвы, щетки или расчески, лишь несколько влажных полотенец и пара кусков мыла.
Когда Лэш похитил ее, используя тот самый вид магии, который держал ее здесь взаперти, он притащил ее в эту элегантную кровать, и их первые сутки вместе показали Хекс, что ее ждет.
Она взглянула на свое отражение в зеркале, висящем над двойной раковиной, а потом бесстрастно осмотрела все тело. Синяки были повсюду... порезы и царапины. Он был с ней жесток, и она боролась, потому что будь она проклята, если позволит ему себя убить – так что трудно определить, какие раны нанесены им, а какие стали случайным последствием того, что она пыталась сделать с ублюдком.
Поставь его сейчас голой задницей перед зеркалом, и она готова поспорить на свой последний вздох, что выглядит он не лучше.
Око за око.
К сожалению, ему нравилось ее сопротивление. Чем больше они боролись, тем больше Лэш возбуждался, и Хекс чувствовала, что он был удивлен собственными эмоциями. В первые несколько дней, он наказывал ее, заставляя платить за то, что она сделала с его последней подружкой – судя по всему, те пули, что она всадила в грудь этой сучки, капитально вывели его из себя. Но затем все изменилось. Он стал меньше говорить о своей бывшей и больше – о теле Хекс, своих сексуальных фантазиях, а также о будущем, в котором она вынашивает его ребенка.
Вот такие разговоры в постели с социопатом.
Теперь его глаза горели по иной причине. Если, приходя, Лэш ее вырубал, то, когда Хекс приходила в сознание, он уже лежал на ней сверху.
Она отвернулся от своего отражения, и замерла, прежде чем сделать еще один шаг.
Кто-то был внизу.
Хекс направилась из ванной к двери, которая вела в коридор, и медленно, глубоко вдохнула. Когда в нос ударил сладковатый запах падали, стало ясно, что тот, кто ошивался внизу, был лессером – но это был не Лэш.
Нет, это был его любимец, тот самый, что приходил каждый вечер еще до того, как появлялся ее похититель, чтобы приготовить тому что-нибудь поесть. Это означало, что Лэш скоро появится.
Господи, ну почему ей так не повезло: ее похитил единственный член Общества Лессенинг, который ел и трахался. Остальные были бессильны, как девяностолетние старики и питались воздухом, но Лэш? У ублюдка все работало исправно.
Вернувшись к окну, она приложила руку к стеклу. Ее тюрьма была своего рода энергетическим полем, и когда она касалась его границ, то чувствовала какое-то покалывающее тепло. Чертова штука была как невидимый забор для всего, что больше собаки – единственный плюс – на ней не было ошейника.
Но была здесь и некоторая слабина... когда она давила на границы поля, появлялся некий намек на гибкость, но только лишь намек. Затем расступающиеся молекулы, снова сходились вместе, и жжение становилось настолько сильным, что ей приходилось трясти рукой и отодвигаться подальше от источника боли.
Пока она ждала возвращения Лэша, ее мысли вернулись к мужчине, о котором она старалась не думать.
