теплую связь и глубокое взаимопонимание, что возникли между ними сейчас.
Она не собиралась обманывать себя: печальная реальность заключалась в том, что возникшая между ними тесная связь была, тем не менее, так хрупка. Хекс не сомневалась, что она испарится, как только настоящее станет для них более реальным, чем прошлое.
– Куин, ты бы не мог оставить нас ненадолго?
Разноцветный взгляд глаза метнулся в сторону Джона, а затем последовал безмолвный разговор жестами.
– Так точно, сэр, – выплюнул Куин, прежде чем развернуться на каблуках и уйти.
Как только эхо хлопнувшей двери растворилось в воздухе, она посмотрела на Джона. – Где ты спал?
Когда он махнул рукой в сторону коридора, Хекс пошла за ним, минуя множество комнат, которые были по-современному обставлены и украшены предметами античного искусства. Это сочетание превращало место в музей, пригодный для проживания, и она немного изучила обстановку, заглядывая в открытые двери кабинетов и спален.
Комната Джона располагалась на другом конце дома, и когда она вошла в нее, ее накрыл культурный шок. Резкий переход от убожества до блеска – все изменилось вместе с адресом его проживания. В отличие от обшарпанной квартирки, эта комната была темно-синей гаванью, с элегантной мебелью, отделанной мрамором ванной комнатой и ковром с густым и коротким, как стрижка морского пехотинца, ворсом.
А раздвижные стеклянные двери вели на террасу.
Когда Джон подошел и открыл шкаф, она смотрела на его сильные, массивные руки на фоне маленькой одежды, развешанной на деревянных вешалках.
Когда он разглядывал футболки, флисовые кофты и штаны, его плечи напряглись, и он сжал руку в кулак. Он жалел о чем-то содеянном, или же о своем поведении, и это не имело к ней никакого отношения...
Тор. Дело было в Торе.
Джон сожалел о том, в каком ключе в последнее время складывались их отношения.
– Поговори с ним, – сказала она тихо. – Скажи ему, что происходит. Вам обоим станет сразу легче.
Джон кивнул, и она почувствовала, как окрепла его решимость.
Боже, она и сама не понимала, как это получалось, конечно, механизм самих действий был чертовски прост, но так удивительно, что она снова оказалась рядом, обнимала его, обернув руки вокруг его талии. Прижавшись щекой между его лопатками, она была так рада почувствовать, как его руки накрывают ее.
Он умел общаться с ней разными способами, так ведь. Но порой прикосновение лучше слов могло выразить чувства.
В тишине, она притянула его к кровати, и они оба сели.
Она просто не сводила с него взгляда, и Джон одними губами спросил: «Что?».
– Уверен, что я могу спросить тебя об этом? – Когда он кивнул, она посмотрела ему прямо в глаза. – Я знаю, что ты что-то упустил. Я чувствую это. Есть некий пробел в событиях, что произошли между приютом и той квартирой.
Ни один мускул не дернулся и не дрогнул на его лице, он даже не моргнул. Но сказки о мужчине, который хорошо умел скрывать свои эмоции и реакции здесь не годились. Она была уверенна в том, что знала о нем.
– Все в порядке. Я не собираюсь тебя ни о чем спрашивать. И не буду на тебя давить.
Его слабый румянец она будет помнить еще долго после того, как уйдет... и мысль о том, что в скором времени она его покинет, заставила Хекс поднести пальцы к его рту. Он дернулся от неожиданности, а она сосредоточилась на его губах.
– У меня для тебя кое-что есть, – сказала она низким, глубоким голосом. – И не для того, чтобы сравнять счет. А лишь потому, что я этого хочу.
Все-таки было бы замечательно, будь у нее возможность прогуляться с Джоном по местам своей жизни. Но его знание о ее прошлом сделает самоубийственную миссию Хекс только труднее: какие бы чувства она не испытывала к нему, она будет искать своего похитителя, и бесполезно обманывать себя относительно шансов на выживание в этом мероприятии.
У Лэша были свои трюки.
Очень плохие и опасные трюки.
Воспоминания об ублюдке снова вернулись к ней, ужасные, они заставляли бедра дрожать, уродливые, они, тем не менее, толкали ее на то, к чему она в действительности могла быть еще не готова. Но она не позволит себе умереть со знанием, что Лэш был последним, кто к ней притронулся.
Не сейчас, когда единственный мужчина, которого она любила по-настоящему, сидел перед ней.
– Я хочу быть с тобой, – сказала она хрипло.
Джон шокировано смотрел в ее лицо своими синими глазами, будто искал на нем признаки того, что, может быть, он что-то понял не правильно. А потом горячая, густая похоть прорвалась сквозь все его эмоции, разрушая их и не оставляя ничего, кроме стремления мужчины воссоединиться с женщиной.
К его чести, он сделал все, чтобы заглушить этот инстинкт или хотя бы удерживать под неким подобием контроля. Но это привело лишь к тому, что именно она закончила эту борьбу между разумом и чувствами, прижавшись губами к его рту.
О... Боже, его губы были такими мягкими.
Она чувствовала, как бурлит его кровь, но несмотря на это, он все равно держал себя в узде. Даже когда она проникла языком глубоко в его рот. И этот контроль очень помогал ей, потому что мысли в ее голове метались между тем, что она делала сейчас...
И тем, что делали с ней совсем недавно.
Чтобы сосредоточиться, она нашла руками его грудь и провела ладонями по твердым мышцам напротив сердца. Толкая его спиной на матрас, она вдыхала его запах и связующий аромат темных специй, который сейчас исходил от него. Они оба были неповторимы, и совершенно не похожи на тошнотворную вонь лессера.
Что помогало ей отделить этот опыт от того, что был у нее в последнее время.
Поцелуй начинался как осторожное исследование, но все быстро изменилось. Джон придвинулся к ней ближе, прижимая свое массивное тело к ее, закидывая на нее свою тяжелую ногу. В то же время, он обнял ее, тесно прижимая к себе.
Он не торопился, как и она.
И все было в порядке, пока его рука не скользнула на ее грудь.
Это прикосновение оглушило ее, выдергивая из этой комнаты, с этой кровати, из объятий Джона и прочь от этого момента, возвращая ее обратно в ад.
Борясь с собственным сознанием, она пыталась оставаться на связи с реальностью и с Джоном. Но когда он провел пальцем по ее соску, ей пришлось заставить свое тело не дергаться. Лэш любил вжимать ее в кровать до того, как случалось неизбежное, царапая и лапая ее по всему телу. Несмотря на то, что он обожал кончать, еще он тащился от прелюдии, ведь это выносило ей мозг.
Психологически умный ход с его стороны. Она-то, конечно, предпочла бы побыстрее со всем этим покончить…
Джон прижался эрекцией к ее бедру.
Щелк.
Тут ее самообладание не выдержало, достигая предела своей прочности и разрывая ее на части: подскочив, ее тело самопроизвольно разрывало контакт, их единение, полностью убивая момент.
Вскочив с кровати, она чувствовала ужас Джона, но была слишком занята, пытаясь справиться с собственным страхом, чтобы объяснить ему все. Кружа по комнате, она отчаянно пыталась зацепить за реальность, глубоко дыша, но не от страсти, а по причине неудержимой паники.
Как же это было хреново.
Гребаный Лэш... она убьет его за это. Не за то, что ей пришлось пережить, а за то, в какое положение она только что поставила Джона.
