— Я — сталь и пламя. Я — Волк!
Она всхлипывала:
— Глен, ты уверен, что я поступаю правильно?
Он неуверенно засмеялся и повел ее за руку по пустынным улицам.
5
Гражданин Джермин помогал готовить Гражданина Бойна к Жертвоприношению, так как не только имел на это право по статусу и положению, но и был знатоком процедуры. Сделать, фактически, нужно было немного. Но приходилось проводить сложную и долгую процедуру в соответствии с этическими нормами Граждан, ее приходилось затягивать, каждый шаг сопровождался тщательно разработанным ритуалом.
Жертвоприношение проводилось днем, при свете Нового Солнца. И те из трехсот Граждан Вилинга, которые смогли прийти посмотреть его, расположились во дворе старого Федерального Здания.
Суть церемонии заключалась в следующем: человек, оказавшийся Волком, или тот, кто в конце концов не выдерживал тягот жизни и сходил с ума, не имел права жить. Его ставили перед толпой сограждан и давали возможность добровольно (или насильно, если это было необходимо) совершить Жертвоприношение Спинномозговой Жидкости. Казнь была убийством, а убийство непозволительно, как гласил благородный кодекс Граждан. Поэтому казни не было. Выкачивание спинного мозга не убивало человека. Процедура вела лишь к тому, что с течением времени организм сдавался и человек умирал — в мучениях.
После Жертвоприношения проблема, конечно, коренным образом менялась. Страдание само по себе считалось недопустимым. Поэтому, чтобы избавить Приносимого в Жертву от предстоящих мучений, существовал обычай, чтобы самый старый и добрый Гражданин с остро отточенным ножом стоял рядом. Когда Жертвоприношение заканчивалось, голова Приносимого в Жертву отрубалась. Делали это только для того, чтобы предотвратить страдания. Следовательно, казни как таковой не было, просто ускорялся неизбежный конец. Затем около десяти Граждан, чей ранг давал им право помогать в проведении церемонии, торжественно разбавляли спинномозговую жидкость водой, и каждый выпивал свою порцию. В этот момент подобало сложить небольшое стихотворение. В общем для всех присутствовавших это была совершенно уникальная возможность для второй самой чистой и возвышенной Медитации (помимо размышлений о Взаимосвязи).
Гражданин Джермин — его роль называлась Носитель Катетера — занял свое место рядом с Носителем Иглы, Вещателями и Спрашивающим о Предназначении. Когда он проходил мимо Гражданина Бойна, он помог ему принять традиционную позу; Бойн взглянул на него с благодарностью, и Джермин посчитал, что в этот момент уместна Ободряющая Полуулыбка. Спрашивающий о Предназначении торжественно обратился к Бойну:
— Тебе выпала честь принести здесь сегодня Жертву. Хочешь ли ты этого?
— Да, — с восторгом ответил Бойн. Беспокойство прошло; он был полностью уверен, что принесет хорошую Жертву; Джермин всем сердцем одобрял его.
Вещатели строфами, чередуясь друг с другом, объявили толпе о традиционной паузе для Медитации, и все погрузились в молчание. Гражданин Джермин начал процесс очищения своего мозга, готовясь к великой возможности Принять с благодарностью то, что ждет его впереди. Какой-то звук отвлек его. В раздражении он поднял глаза. Кажется, звук доносился из Дома Пяти Правил, и это был мужской голос. Но его, казалось, никто больше не слышал. Все, кто пришел посмотреть, все те, кто сидел на каменных ступенях, были погружены в Мрачную Медитацию.
Джермин постарался вернуть свои мысли в нужное русло… Но что-то тревожило его. Он мельком взглянул на Приносящего Жертву — там что-то было…
Он еще раз сердито взглянул на Гражданина Бойна, чтобы рассмотреть, что привлекло его внимание.
Да, там что-то было. За фигурой Гражданина Бойна. Тихое, едва видимое мерцание жизни и движение. Ничего осязаемого; казалось, воздух пришел в движение.
Это было — сердце Джермина разрывалось — это было Око!
Настоящее чудо Перемещения! Оно вот-вот должно было произойти здесь, сейчас! Перемещение Гражданина Бойна! И никто, кроме него, Джермина, не знал об этом!
Последнее предположение Гражданина Джермина было ошибочно.
Действительно, ни один человек не видел того, похожего на стеклянный шар предмета, который искривлял пространство над простертым телом Бойна. Но был в некотором смысле другой свидетель — за несколько тысяч миль отсюда.
Пирамида на горе Эверест «пошевелилась». Она не двигалась, но что-то в ней подвинулось, изменилось, появилось какое-то излучение. Пирамида осматривала свою… капустную грядку? Часовой завод? Точно столько же смысла было бы, вероятно, в словах «часовая грядка» или «капустный завод»; в любом случае, она наблюдала за тем местом, где для нее росли, созревали и собирались тогда, когда нужно, сложные механизмы, после чего они быстро замораживались и монтировались в цепи.
При помощи сигналов, которые она принимала, Пирамида поняла, что один из механизмов готов.
Кровью Пирамиды была диэлектрическая жидкость, ее органами — электростатические заряды. Ее философией — «развинти и толкай». Ее мотив — выжить.
Выживание сегодня означало для Пирамиды нечто иное, чем когда-то. Когда-то выживание означало лишь скольжение на подушке отталкивающихся зарядов, движение создавалось за счет потока электронов; достаточно часто она посылала высокочастотные импульсы, которые давали четкую картину; сталкиваясь с препятствием и отталкиваясь от него, они несли в себе изображение этого препятствия.
Если изображение показывало нечто такое, что могло участвовать в обмене веществ, Пирамида усваивала это. Она делила это «нечто» на молекулы, разбивала его протонами, оставшимися от рассеиваемых электронов, молекулы она усваивала. Иногда усваиваемый объект был Неподвижным, иногда Подвижным; расплывчатая, вольная классификация, основанная на философии, главным принципом которой являлось то, что все разбирается на составляющие.
Если объект был Подвижным, его иногда приходилось преследовать. Вот и вся разница.
Основным было выживание, а не пустые различия.
Однако довольно давно Пирамида узнала, что делать некоторые различия очень полезно. Например, существовало различие между предметами, которые просто участвовали в обмене, и предметами, которые легко, без проблем, усваивались. Много усилий можно было бы сэкономить, если бы предметы можно было просто «вмонтировать» в те участки, где они необходимы, не изменяя их.
Или почти не меняя.
На этой планете было много предметов, которые легко усваивать. Эти предметы, как оказалось, хорошо подходят для того, чтобы непосредственно использовать их в сложных устройствах Пирамид; причем почти не требовалось никакой обработки, кроме подавления ненужных «потребностей» и «желаний».
Именно по этой причине Пирамиды позаботились в первую очередь о том, чтобы украсть планету.
Итак, Пирамида на Эвересте сидела и ждала.
Ей не было скучно в изоляции. Ни одна из Пирамид не знала, что значит «скучно». И если на то пошло, она, фактически, не была одинока, так как указания ей шли с планеты-двойника, с которой Пирамида с Эвереста находилась в постоянном контакте, так же, как и другие Пирамиды и Автономные приборы и все прочее. Она посылала высокочастотные отражающиеся и рассеивающиеся импульсы. Она рассеивала их дополнительно после того, как они возвращались. Глубоко внутри собиралось крайне искаженное изображение. Еще глубже оно анализировалось и оценивалось на предмет его значимости для выживания Пирамиды, в том значении, в котором понимала выживание Пирамида. Выживание включало потребность в сложных Компонентах — человек, вероятно, мог бы назвать их «сервомеханизмами», — которые можно было ассимилировать и которые в диком виде росли здесь.
Планета действительно была очень богата этими Компонентами, которые имели чрезвычайно
