желал чего-то с подобной силой. Даже продвинуться на службе Машине. Даже обрести счастье в любви Джули Мартин.
Этот человек, Гарри Хиксон, был катастрофой Плана в процессе развития.
Кем бы он ни был, как бы он ни делал то, что делал, он был страшной угрозой Плану Человека. В ушах Ганна едва ли не наяву звучали инструкции старшего офицера на Плутоне, которые он мог бы получить, если бы доложил о Хиксоне и старший офицер отдал бы приказ:
«Подопытный Хиксон является отрицательным фактором. Его неизвестные свойства должны быть рассмотрены и сохранены для блага Плана. Затем каждый орган его тела должен быть уничтожен...»
Но как доставить Хиксона в руки Плана?
Нужно было найти способ. Он должен был существовать. Оператор-майор Бойс Ганн был в этом уверен. Главное — сохранять спокойствие и выжидать — и, когда представится случай, не упустить его.
— Тогда давай пошлем сигнал прямо сейчас, — сказал Ганн. — Я готов двигаться дальше.
Хрипло дыша и отдуваясь, Гарри Хиксон вывел Ганна на вершину скалы из красноватой породы. Пиропод, взобравшийся на его лысый скальп, ерзал и крутился, не спуская горящих красных глаз с Бойса Ганна.
— Видишь, вон там? — спросил Хиксон через плечо. — Вон ту яркую звезду рядом с Вегой?
Бойс Ганн проследил за указательным пальцем Хиксона.
— Ты имеешь в виду Тету Лиры?
Отшельник обернулся, поглядев на Ганна с легким удивлением.
— Это верно, Бойс. Вас там кое-чему учат, в шпионской школе. Вот только не... Ладно, не важно. Я имею в виду вон ту, прямо под Тетой Лиры. Тусклая красная звезда. Не помню, как называется. В той стороне лежит Свободное Небо.
Ганн почувствовал, как в висках застучала кровь.
— Свободное Небо? Я слышал об этом. Кажется, это колонии рифовых крыс?
— Ай-ай, Бойс, так говорить нельзя. Они просто свободные люди. Это самый большой Риф — Свободное Небо, значит. Вроде как бы город, почти в сотню тысяч миль в длину. До него где-то полмиллиона миль.
— Понятно. — сказал Ганн, чувствуя гордость и подъем духа. «С каким подарком я вернусь на Плутон! Целый город будет возвращен Плану, снова войдет в братство Машины!» Он уже почти видел, как светящиеся следы двигателей крейсеров Плана сходятся в этом секторе, направляясь в одну точку — в скопление рифов...
— Не возносись особенно в мечтах, Бойс, — сухо сказал Хиксон. — Ты еще туда не добрался. А если доберешься, то по телефону Машину тоже не вызовешь оттуда. А теперь погоди, пока я вызову за тобой...
Он поднял старинный неуклюжий лазерный пистолет, который хранился в куче промасленного тряпья в пещере, проверил индикаторы настройки, аккуратно прицелился в далекую красную искру, служившую маяком прямого курса на Свободное Небо. Он трижды дернул за спуск, потом опустил пистолет и повернулся к Ганну.
— Вот и все. Теперь подождет, пока они сюда доберутся. Можно спокойно вернуться в пещеру.
Он помолчал, косо глянул на Ганна, словно чем-то немного смущенный. Потом, видимо, принял решение.
Он снова повернулся лицом к звездам, опустил пистолет и протянул руки. Губы его двигались, но Ганн не мог разобрать ни звука. Пиропод, взобравшийся на его лысую макушку, шипел и то и дело соскальзывал. Казалось, отшельник всем телом устремился куда-то. Но куда?
Ганн не мог понять. Очевидно, к Свободному Небу. К слабой красной звездочке, определяющей его положение... или, может, к Тете Лиры... или к ярчайшим гигантам Летнего треугольника, доминировавшего в той части неба — к Веге, Альтаиру и Денебу...
Потом Гарри Хиксон успокоился, и пиропод скатился с лысины ему на плечо, в то время как отшельник поднял руку и сделал сложное веерообразное движение. Словно змея извивается, подумал Ганн. Или изгибается шея лебедя...
Лебедя? Что-то неясное зашевелилось в памяти Ганна. Что-то, касающееся лебедя... и звезды...
Но вспомнить ему ничего определенного не удалось, и он последовал за Гарри Хиксоном обратно в пещеру.
Маленький риф Гарри Хиксона был всего лишь островком в расширяющейся бесконечности материи и пространства. Неохойловская гипотеза говорила ясно: вселенная бесконечна во времени и пространстве, и материя в ней тоже бесконечна. Новое вещество постоянно формируется в виде новосотворенных атомов водорода, пока старые скопления вещества — звезды, планеты, пылевые облака и галактики — медленно разбегаются во все стороны.
Риф Хиксона был младенцем среди мира организованной материи — возраст его составлял всего несколько миллионов лет, размеры — сущая пылинка... Но в этом он был сходен со всей остальной вселенной, поскольку вещество в ней преимущественно было молодым. Причиной тому был спиральный рост темпа появления нового вещества. Некоторые галактики и даже некоторые рифы в пространстве между ними были так стары, что возраст их не поддавался исчислению — находящаяся в состоянии динамического равновесия вселенная не имела ни начала, ни конца. И жизнь была самым древним феноменом. Более древним, чем самые древние звезды — и одновременно оставалась молодой, в то время как звезды эти уже погасли и превратились в мертвые тела.
Жизнь в пространстве в буквальном смысле не имела конца.
Формы ее принимали самые разнообразные обличья, эволюция шла самыми невообразимыми путями.
Наблюдая, как Гарри Хиксон играет с ручным пироподом, Бойс Ганн подумал, что человек — самая странная из всех форм жизни, какие он знал. Потому что перед ним был коренастый облысевший отшельник, анти-Плановый и грозящий смертельной опасностью по всем меркам Планирующей Машины — и он со всей серьезностью пытался научить летать своего пиропода.
Он снял маленькое чудовище с головы и осторожно усадил на высоком выступе. Потом отошел в сторону. Шипя и плюясь дымом, сверкая огненными глазами, испуская сквозь чешую дым от внутреннего пламени реактивного двигателя, пиропод тонко завыл, призывая хозяина вернуться за ним. Потом, отчаявшись, он взлетел в воздух, промахнулся мимо Хиксона на несколько ярдов и врезался в скальную стену в дальней части пещеры, где и остался лежать, вздрагивая и шипя, пока Хиксон не сжалился и не поднял его.
— Как бы он себе башку не расшиб, — пробормотал Ганн, когда существо в пятый раз врезалось в камень стенки.
— Да, надо бы поосторожней, — мягко согласился Хиксон. — Однако она у него совсем, должно быть, пустая. Неуклюжее создание этот пиропод, верно, Омер? — и он с искренней привязанностью погладил маленькое чудовище, потом вздохнул и опустил его на пол.
Он аккуратно накрыл его перевернутой корзиной, потом положил на корзину кусок светящегося фузоритного коралла. Пиропод взвизгивал и шипел, но Хиксон не обращал на него внимания.
— Думал, что успею научить его, — сказал он с сожалением. — Бойс, за тобой должны прибыть через час. Любопытно тебе узнать, как выглядит пилот, — он извлек старомодное двухмерное цветное изображение из кармана своей изношенной до лохмотьев куртки. На снимке была совсем молодая симпатичная девушка, одну руку она положила на голову похожего на морского котика существа. Позади нее светилась серебром и пурпуром масса Рифа.
— Ее зовут Карла, — с любовью сказал старик, — Карла Снег. Она дочь моего старого друга. Он меня вылечил несколько лет назад. Он доктор, мой друг, и хороший доктор. Мало, правда, понимал, что со мной случилось...
Тут отшельник заметил, что он начал разговаривать сам с собой, и сразу замолчал.
— Думаю, что это все, — сказал он немного спустя со смущенной улыбкой. — Дай Лебедь тебе счастья, Бойс. Передавай привет Карле.
И едва Ганн понял, что он собирается делать, старик повернулся, отодвинул в сторону металлический лист, прикрывающий вход в пещеру, и вышел наружу.
Ганн покачал головой наполовину с сочувственным любопытством, наполовину с удивлением.
