Колин слышал, как она расхаживает в темноте туда-сюда.
Наверняка ищет свечи, сказал он сам себе, не те красивые, декоративные, которыми у нее заставлен весь дом, а простые, толстые свечи, которые хранятся в любом доме на случай, если пропадет свет.
На кухне Фиона уже зажгла две такие свечи и поставила их на дубовый обеденный стол, отчего кухня сразу стала таинственной и немножко сказочной, какой бывает, пожалуй, перед Рождеством. Покончив с этим, Фиона включила штормовой фонарь и отнесла его в ванную по соседству с кухней. Остаток свечей она расставила в гостиной, поместив четыре из них в большой, облицованный кирпичами камин, на котором гордо красовались расписные фарфоровые тарелки.
— Так лучше? — вполголоса поинтересовалась она у Колина.
— Теперь здесь так светло, что даже читать можно! — отозвался он, хотя это было и не совсем так. Ну, в угоду хозяйке можно и немножко приврать.
Сколько бы толстых белых свечей Фиона ни зажигала, им было не под силу осветить все темные уголки большого дома. Впрочем, важнее всего было то, что они прекрасно освещали саму Фиону, тоже преобразившуюся в этом свете и похожую на фею из сказки. Взгляд ее таинственных глаз то и дело останавливался на его лице, но Колин догадывался, что сама она едва ли это осознает. Слишком уж она нервничала для того, чтобы сохранять ясность мысли. Для того чтобы заметить, что намокшая майка чересчур откровенно обтягивает ее фигуру. И вспомнить, что шортики очень короткие и не скрывают ее чудесные ноги так, как это делают старомодные юбки.
— Я не могу вам гарантировать, что завтра утром у нас будут свет и вода, — огорченно произнесла Фиона. Колин с трудом заставил себя прекратить думать о ее ногах и непосредственно улыбнулся.
— Вы меня разочаровали. Я-то думал, что вы сейчас быстренько выключите эту грозу и снова включите нам электричество. Что это с вами?
Он надеялся хоть немного ее развеселить, однако номер не прошел.
— Я хотела сказать… я не уверена, что в доме работает туалет.
— Конечно, приятного в этом мало, но, скорее, для вас, чем для меня, — пожал плечами Колин. — Не вижу большой трагедии в том, чтобы завтра утром ненадолго исчезнуть вон за тем деревом. — Он указал на еле видный за окном старый вяз, который сердито шумел под дождем.
— Боюсь, что телефон тоже отключили, — упрямо продолжала Фиона.
— Черт побери! — ахнул Колин. — Теперь мы не сможем звонить людям посреди ночи и будить их! Какая досада!
— Макбрайт! Прекратите, прошу вас! — нервно прошипела Фиона.
С этими словами она раздраженно отвернулась и прошла в соседнюю комнату, чтобы зажечь там свечи. Колин подумал, что у нее, по большому счету, нет никаких причин для того, чтобы так нервничать. Конечно, за окном бушевала настоящая буря, но дом был построен так основательно, что немного грома и молнии не могло причинить ему никакого вреда. Впрочем, нервному поведению Фионы могло найтись рациональное объяснение — в роли которого выступал он сам. А ведь он ничего такого не делал, даже пытался шутить и подбодрить ее. Неужели она все-таки уверена, что он маньяк? Нет, не может быть у нее настолько мало мозгов для этого…
Ситуация, тем не менее, требовала немедленного прояснения. Если она будет так нервничать, то не сможет заснуть, а Колину не хотелось, чтобы такая красивая молодая женщина не спала из-за него всю ночь. Нет, конечно, это было бы в какой-то мере лестно, но не в данных обстоятельствах.
— Вы хотите, чтобы я уехал в город? Вы переживаете из-за того, что вынуждены находиться со мной под одной крышей? — осведомился Колин, решив говорить начистоту. — В таком случае, не вижу никаких оснований для беспокойства. Если мое присутствие создает вам такие неудобства, то я могу сейчас же уехать и подыскать себе гостиницу или мотель…
— Не говорите ерунды! — раздраженно возразила Фиона. — Не можете же вы уехать вот так — посреди ночи, когда на улице бушует гроза! Это плохая идея. Тем более что вы можете найти мотель не сразу, и… — Она махнула рукой. Непонятно было, чего она опасается больше: того, что он уйдет, или того, что вернется, мокрый и злой, и тогда уж точно пощады не жди.
Ну ладно. Должен же быть какой-то способ заставить ее хоть немного оттаять! Почему-то Фиона реагировала на все его реплики обидчиво и крайне эмоционально. Неужели она совсем не умела вести себя рассудительно и логично? Ну как Стейси могла посоветовать ему в дальнейшем вести деловые переговоры с этой женщиной? Она совершенно не создана для деловых переговоров. Она создана… взгляд Колина снова скользнул по маечке Фионы… совершенно для другого.
Отчаявшись наладить с ней контакт, Колин неожиданно для самого себя вдруг схватил ее за руку в тот самый момент, когда она проходила мимо него, чтобы принести еще свечей. Она неподвижно замерла на месте.
— Что вы делаете? — Это был не возглас отчаяния и не шепот, а вопрос, заданный обычным, ровным тоном.
Он чувствовал бешеное биение ее пульса, тепло ее кожи, ощущал ее взгляд на своем лице.
— Послушайте, я просто не понимаю, что происходит, — попытался объясниться Колин. — Вы что, боитесь грозы?
— Нет, ничего подобного! — возмущенно воскликнула она. — О, господи, да я провела здесь все детство! Зимой у нас тут постоянно случаются ураганы, а летом гремят грозы. Люди, выросшие в Вирджинии, ко всему привыкли. По правде говоря, я даже люблю грозовые ливни.
Ну вот, опять. Поток слов и мало сути.
— Так, значит, все дело во мне? — настаивал Колин. — Это я заставляю вас нервничать?
— Я не нервничаю. Я всегда такая суматошная и непоследовательная, — заверила она его. — Кого угодно можете спросить.
Колин с трудом сдержал смех. Если он позволит себе рассмеяться, то она, скорее всего, снова уйдет от ответа. Он подумал, что эта напускная взбалмошность для нее — своего рода защита от нежелательных вопросов.
— Я не хочу спрашивать кого угодно, — терпеливо сказал он. — В конце концов, я разговариваю с вами, поэтому хочу услышать ответ именно от вас. Если вам неловко находиться рядом со мной, то я уеду. Только скажите.
Казалось, Фиона все еще не пришла в себя, несмотря на то что он уже давно отпустил ее руку. И втайне об этом жалел, если честно.
— Вы остаетесь здесь. Конечно, если вам не страшно ночевать под одной крышей с сумасшедшей теткой, — четко и ясно ответила она, даже голос не дрожал.
— Вы не сумасшедшая, — возразил Колин. — Зачем она на себя наговаривает?
— Просто вы меня не знаете, — фыркнула она. — Но зато я себя знаю. И уж если я говорю вам, что я сумасшедшая, то вы должны поверить мне на слово.
Это было все равно что пытаться разговаривать с упрямой ослицей, с тем лишь отличием, что Фиона не была ослицей и умела говорить. Пламя многочисленных свечей — теперь она зажигала и декоративные, и те, что прятались в цветных подсвечниках, давали разноцветные отсветы, — отбрасывало яркие блики на ее влажные волосы и делало их похожими на мерцающее серебро. Ее сердце колотилось так, что готово было вот-вот выскочить из груди: Колин догадывался об этом по часто пульсирующей жилке у Фионы на шее. Ее кожа и губы казались такими мягкими… А ее глаза… она все еще бессознательно пыталась поймать его взгляд. Нервозность и суетливость мигом куда-то исчезли, уступив магическому притяжению, вспыхнувшему между ними. Эта вспышка была настолько яркой и горячей, что от ее жара мог бы растаять даже Северный полюс.
У Колина и в мыслях не было целовать Фиону. Вероятно, сама она лишь в эту секунду обнаружила, что между ними проскакивают волшебные искорки, но он-то понял это с самого начала! Невозможно было объяснить, что именно притягивало друг к другу этих мужчину и женщину, настолько разных и, казалось бы, несовместимых. Впрочем, Колин не хотел ломать себе голову над вопросами, которые все равно не мог решить. Оставалось просто принять эту правду, не пытаясь ее объяснить.
А правда была в том, что он плевать хотел на то, проскочила между ними искра или нет. Он ни за что не поцелует Фиону, и точка.
Не успел Колин додумать эту мысль до конца, как Фиона уже оказалась в его объятиях. Он и сам не
