— От мамы я знала, что у каждого сорта есть свои преимущества. — Фиона будто слышала голос матери, рассказывавшей ей об этом. — Масло меня интересовало меньше всего, потому что я знала, что для получения нескольких граммов нужно невероятное количество цветов. Но меня занимал тот факт, что некоторые сорта ярче по цвету, другие имеют более сильный запах, третьи особенно стойки и неприхотливы.
Она сделала паузу, чтобы глотнуть еще чая со льдом. Комок в горле исчез, и Фиона могла теперь легко говорить о любимом деле. Ведь она любит розы, а то, что связано с этим полем, — не более чем воспоминания. Ее личные воспоминания, в которых поле не виновато.
— После развода у меня оказалось ужасно много свободного времени, — продолжила она. — Поэтому, когда Стейси прислала мне несколько интересных видов розовых кустов, я начала экспериментировать с ними у себя в оранжерее. Просто так, из любопытства. Это было что-то вроде игры. Мне было интересно соединить качества моих любимых видов в одном.
— Но почему это было тебе так интересно? — спросил Колин.
— Просто так. — Она пожала плечами. — Для себя. Ради удовольствия. Чтобы понять, могу ли я создать розовый куст с запахом, более стойким, чем у других видов. И…
Она запнулась. Все это было одной сплошной ложью, ну или почти все. Внезапно на нее нахлынули воспоминания. Она вспомнила мужчину, за которого вышла замуж, потому что верила, что он — любовь всей ее жизни. Она преклонялась перед ним. Он был центром ее мира. Она безоговорочно верила всему, что он ей говорил. Например, что для нормальной женщины не проблема забеременеть, если мужчина здоров и способен иметь детей. А ведь Симпсон сделал все необходимые анализы и знал, что у него все в порядке. Так что проблема была именно в ней, Фионе. Нет, так некстати вспоминать об этом теперь. Они ведь говорят о розах, просто о розах…
— Фиона, что с тобой? — тихо спросил Колин.
— После развода… — Она сглотнула снова появившийся в горле комок. Нет, так нельзя, иначе она разревется прямо у Колина на глазах, а она вовсе не хотела, чтобы он ее жалел. Ему совсем не нужно было знать о ее мыслях и проблемах. — Просто… просто мне хотелось что-то сажать. Видеть, как что-то размножается. Сперва я просто забросила это поле. Из-за этого все считали меня сумасшедшей и были совершенно правы.
— О'кей. — Он не выказал ни согласия, ни неприятия, продолжая слушать.
— Но это было мое личное дело, ухаживать за полем или запустить его и, в конце концов, потерять. Если бы я его потеряла, то мне было бы все равно. Мне не нужны деньги от продажи роз или розового масла. Мне совершенно наплевать, что все считают меня сумасшедшей.
— Эй, — тихо сказал Колин и мягко тронул ее за плечо.
Расскажи ему все, просило ее сердце. Просто скажи ему, в чем дело. Тогда и поймешь, важна ты для него или нет.
Однако это было не так-то просто. Она знает его один день, и ей уже кажется, что ему можно все рассказать, но на самом деле это иллюзия. Так не бывает. Не бывает, что можно почувствовать и узнать человека за сутки, невозможно все о нем знать. О таком обычно рассказывают в историях, не имеющих ничего общего с реальностью, — а Фиона уже однажды поверила в подобную историю и убедилась, что все это — обман. На деле все проще и гораздо более жестоко. Возможно, Колину вполне хватало собственной семьи. Возможно, он не хотел больше детей. Но многие мужчины считают женщину неполноценной, если она неспособна родить ребенка. А уж говорить об этом мужчине, которого знаешь так мало…
Фиона усилием воли справилась с собой, с искушением все рассказать этому мужчине, который сидит рядом и смотрит так открыто, как никто давно на нее не смотрел. Может быть, никогда. По поводу Симпсона она уже не была столь уверена. Их отношения покрылись сеткой трещин, словно стена, выкрашенная старой краской, и Фиона давно не могла отличить правду от лжи, свой вымысел — от реальности. Теперь ей казалось, что Симпсона она вообще придумала. Всего, с начала и до конца. Придумала — и жила рядом с чужим человеком, который называл ее своей женой и думал, что и она другая.
Ошибки. Ошибки, которых не избежать и не исправить. Но Колину Макбрайту совершенно незачем о них знать, это точно.
— Просто мне вдруг захотелось что-то сажать, — упрямо повторила Фиона. Она по-прежнему не смотрела на Колина, опасаясь поймать сочувствующий взгляд. Или непонимающий. Еще неизвестно, что хуже. — Для себя. Я решила что-то сделать с полем, которое совсем забросила в первое время после развода. Почва здесь каменистая, и прежде урожаи никогда не бывали хорошими. Для меня это был настоящий вызов — создать что-то, чего до меня здесь не было и в помине. Дело было не в деньгах… Дело было в…
Словно почувствовав, что Фиона вот-вот разрыдается, Колин подсел к ней ближе и заключил в свои объятия. Солнце совершенно скрылось за горизонтом.
10
Вообще-то, Колин совершенно не собирался обнимать Фиону.
Да, ему удалось вытащить ее к розовому полю и организовать пикник, но только лишь для того, чтобы спокойно поговорить о делах. Он понял, что это единственный способ пообщаться с ней вдали от телефона, покупателей и назойливых посетителей. В конце концов, ему же надо было обговорить детали договора! Им обоим стоило поторопиться. Конечно, этот сорт роз зацветал довольно поздно, но нынешняя жара грозила быстро приблизить момент цветения. Уже через несколько дней можно будет начинать сбор урожая, а бумаги не подписаны. Колин всегда очень ответственно относился к деловым вопросам и не мог себе позволить пренебрежения обязанностями.
В общем, он привел Фиону на поле, чтобы в тишине и покое обсудить все дела, надеясь, что она расслабится в непринужденной обстановке и вдали от трезвонящего телефона, а вовсе не затем, чтобы пытаться ее соблазнить. Он был совершенно уверен: между ними ничего бы не произошло, если бы она внезапно не потеряла над собой контроль…
Колину тяжело было видеть, как эта сильная, независимая, свободная женщина еле сдерживает слезы. Он просто не мог не обнять ее — не из романтических побуждений, а из инстинктивного желания защитить и утешить.
Однако уже через секунду всем его честным и благим намерениям пришел конец.
Он слегка прикоснулся губами к ее губам, и она ответила на поцелуй. Фиона откинула голову назад, словно ожидая продолжения, и ему не оставалось ничего иного, кроме как поцеловать ее во второй, а затем и в третий раз, отрываясь лишь на миг, чтобы перевести дыхание: сердце колотилось как сумасшедшее, будто он только что пробежал стометровку. Фиона закрыла глаза. Какое-то мгновение она еще помедлила, а затем сомкнула пальцы у него на шее и притянула его голову к себе.
Почувствовав близость ее мягкого, податливого тела, Колин забыл обо всем на свете, включая драгоценные вопросы подписания документов. Единственной его реальностью была Фиона. Он обнял ее еще крепче, и вдруг ее длинные шелковистые волосы словно сами собой распустились в его руках: заколка держала их непрочно. Браслеты на запястьях молодой женщины тонко позвякивали, одна из сандалий слетела с ноги и покатилась вниз по склону холма. Но Фиона все не открывала глаза и ни на что не обращала внимания: эти сладкие, опасные, безудержные поцелуи завладели всеми ее чувствами.
Колин наслаждался ароматом ее волос, едва уловимым запахом духов, исходившим от ее кожи. В темноте наступающей ночи, в свете огромной оранжевой луны, появившейся на горизонте, розовое поле, казалось, стало благоухать еще сильнее, еще слаще. Оба они были буквально окутаны тонким ароматом едва распустившихся бутонов роз, и Колин подумал, что Фиона похожа на этот запах — такая же дикая, свежая и непостижимая.
Фиона была нужна ему, а он ей. Казалось, что она хочет быть только с ним — не просто с мужчиной, не просто с возлюбленным. Во всяком случае, Колин хотел только ее, а не просто женщину, с которой можно скоротать одинокую ночь. Ему казалось, что ни одну женщину он никогда не желал так, как ее сейчас, словно лишь она одна могла заполнить ту пустоту в его душе, о существовании которой он до сих пор и не
