— Теперь тебе ничего не мешает? — прошептал Матиас, щекоча ухо Энн теплым дыханием.
— Абсолютно, — заверила она и отыскала его губы.
Его тонкие пальцы, ласкавшие ее грудь, сжимавшие соски до легкой сладостной боли, стали медленно подниматься вверх, скользя по ее нежной шее. Она слышала его сердце, которое билось так, словно вот-вот вырвется наружу. У него все получалось настолько легко, естественно и нежно, что Энн погрузилась в какое-то странное забытье. Нежность — такое простое слово…
Нежность, нега, изнеможение…
Льняные простыни нежно прикасаются к коже.
Теплые руки наполняют негой.
Его проникновение доводит ее почти до изнеможения.
И невыносимо нежно она уплывает на волнах мягкого наслаждения.
И потом его рука касается ее волос, отводя влажные пряди от лица.
Энн погрузилась в сон в его объятиях.
Утром наваждение развеялось, как сон, как утренний туман. Энн проснулась от аромата свежего кофе, открыла глаза и вспомнила, где находится и что произошло. Какой кошмар! Это все шампанское и виски. Как теперь быть?
На спинке стула висели ее аккуратно сложенные вещи. Энн быстро оделась, опасаясь, что Матиас может войти в комнату. Не вошел. Пришлось выходить самой.
— Доброе утро, — отвратительно жизнерадостно поприветствовал ее Реннер.
— Д-доброе, — заикаясь, пробормотала она. — Мне пора.
— Ты так спешишь, что даже не выпьешь кофе?
— Мне пора, — повторила Энн. — Мне действительно пора.
Матиас сделал шаг к ней.
— Мне вообще не стоило сюда приезжать, — проговорила она, отступив назад. — Это была ошибка.
Зачем? Как она вообще могла прыгнуть в постель к Реннеру? Ведь ей нужен Альберт! Теперь все осложнится…
— Ошибка? Ты так считаешь?
— Считаю. Мы просто друзья. Это, наверное, влияние алкоголя. Прости меня, пожалуйста.
— И не подумаю. И не надо кивать на алкоголь.
— Мне действительно пора, — взмолилась Энн. — И прошу тебя, забудь про эту ночь. Ничего не было. Точка.
Энн схватила сумочку, сунула ноги в туфли и выскочила за дверь. Остановиться она решилась, только пробежав пару кварталов.
14
Из-за этой злополучной ночи, пребывая весь следующий день в расстройстве и меланхолии, Энн почти не спала и в пятницу едва не опоздала в редакцию «Культурной жизни Германии». Запыхавшись, с толстой папкой под мышкой, она чуть не бегом влетела в двери и остановилась. Невероятно шикарная и респектабельная секретарша сидела за столом из полированного ореха и вопросительно смотрела на посетительницу. Отдышавшись, Энн выдавила:
— У меня назначена встреча с фрау Дильс.
— Как вас представить? — равнодушно поинтересовалась секретарша.
— Энн Лейси.
Коротко переговорив по телефону, секретарша молвила:
— Налево по коридору, третья дверь.
Конечно, провожать не стала, видимо, Энн показалась ей птицей не того полета.
Фрау Дильс встретила девушку радушно, усадила в кресло, предложила кофе и спела дифирамбы.
— Вам в голову пришла чудесная идея, вы хорошо, живо и интересно пишете…
Энн выслушала все комплименты, но держалась начеку, хотя душа пела от восторга. Стоит зазеваться, и мечта может махнуть хвостом. Теперь нужно сосредоточиться на деловых вопросах, заключить выгодный контракт и получить заветное удостоверение корреспондента, пусть и внештатного.
По итогам переговоров все вышло именно так, как мечталось Энн. Она стала счастливой обладательницей удостоверения и договора на цикл статей. К тому же фрау Дильс распорядилась выплатить девушке гонорар за уже принятые тексты.
Выйдя из редакции журнала, Энн решила пойти куда глаза глядят, благо июньская погода располагала к прогулкам. До вечера оставалась еще уйма времени, раньше шести Лизбет сказала не появляться, начало мюзикла в восемь, за два часа вполне можно справиться с мелкими делами.
Солнце жарило вовсю, и на улицах было много людей. В основном это были туристы, которые здесь встречаются в любое время года. Энн обошла стайку восторженно лопочущих японцев, заглянула в магазин нижнего белья, но ничего не выбрала и побрела дальше.
Гулял по улицам, она очутилась в районе Берлинского зоопарка, и внутренний голос внятно посоветовал зайти. Энн стало смешно. Она так старательно не придает значения ночи, проведенной с Матиасом, но нестерпимо хочет посмотреть на пингвина, которого он считает своим.
В зоопарке прогуливались родители с детьми, восторженная ребятня толкалась вокруг вольеров с тиграми, медведями, ламами. Энн прошла к аквариумной секции и спросила у пробегавшего мимо служителя, где здесь пингвины.
— Да вон там, — показал тот.
Для пингвинов был устроен здоровенный вольер, где они могли плавать и гулять сколько заблагорассудится, а посетители имели возможность наблюдать за животными сквозь толстое стекло. Энн подошла поближе и удивилась: сколько, оказывается, в природе разных пингвинов! И здоровенные, размером с небольшую собаку, и забавные, с пучками перьев за ушами…
— Извините, — она ухватила за рукав очередного работника зоопарка, — вы не подскажете, где тут пингвин по имени Ингемар?
— Э-э… — Работник явно стал в тупик.
— Вон тот, который сидит на камне, — раздался сзади знакомый голос.
Энн обернулась и встретилась взглядом с Матиасом. Реннер, который в джинсах и светлой майке с логотипом мюзикла «Овод» стоял неподалеку, засунув руки в карманы, и улыбался.
— Спасибо. — Энн отпустила рукав служителя и вновь повернулась к вольеру. — Вон тот здоровенный?
— Да, это королевский пингвин. Они очень дружелюбные и любопытные. — Матиас встал рядом с ней.
Толстый и смешной пингвин Ингемар сосредоточенно чистился.
— А ты его отличаешь от других? По-моему, они все одинаковые. — Энн пристально разглядывала толстых птиц, но так и не смогла найти отличительных признаков.
— В основном по сиреневому колечку на лапе. У меня хорошее зрение. Послушай, Энн…
— Матиас! — Она умоляюще посмотрела на него. — Давай не будем обсуждать личные темы! Все было отлично, только я до сих пор ни в чем не разобралась. Понимаешь?
— Нет, так как женская логика мне недоступна, но охотно приму это объяснение и пока не стану задавать вопросов и делать неприличных намеков, — усмехнулся Реннер. — Однако надолго меня не хватит, учти.
— Учту, — вздохнула Энн.
У нее словно гора с плеч свалилась: сейчас девушка не чувствовала себя в силах выяснять отношения с Матиасом. Он чудесный человек, и он справедливо хочет некоей определенности, но в данный момент Энн
