радиостанции:
— Вы что? Совсем рехнулись, что ли? Да я вас всех повыгоняю, к чертовой матери!
— Я веревку возьму, — сообщил повар, отодвигая стул. — Его вязать надо всей толпой. Роботы, они ж здоровые, как кони! Боцман, отсекай его от выхода, чтобы не ушел!
— Идиоты! Я вам устрою! Вы еще пожалеете!
Евгений Петрович выбежал из каюты, и его ботинки загрохотали сначала по трапу, а потом по палубе.
— Да, с этим козлом мы намаемся, — мрачно протянул Леха-ульч.
Василич безнадежно махнул рукой:
— Теперь не сработаемся, чего тут говорить! Надо с Алексеичем попрощаться по-людски. Игорь, у нас там еще три бутылки осталось, ты их не доставай, придержи, пока он не придет, посидим, поговорим. Может, у него на примете другое судно есть, тогда я с ним уйду.
— А я что, останусь, что ли? — пожал плечами боцман. — Да я с Алексеичем хоть в Антарктиду!
— И я хоть в Антарктиду, — сказал повар. — Только где мы там водки найдем?
Алексеич появился около двенадцати. Он неторопливо подошел к сидящему на причальной тумбе несостоявшемуся капитану и остановился рядом с ним.
Некоторое время они оба смотрели на помятую пластиковую бутылку в центре мазутного пятна, медленно дрейфующего мимо пирса.
— Все море испоганили… — вздохнул Алексеич.
— Да разве ж только море… — отозвался Евгений Петрович.
Мимо протарахтел буксир. Бородатый матрос в тельнике докурил сигарету и бросил окурок в воду.
— Нет, я не могу на это спокойно смотреть! — хлопнул себя по ноге Алексеич. — Так относиться к природе! Ладно, ближе к делу. Как добрался?
— Нормально добрался.
— Когда мне можно вернуться?
— Портал будет открыт еще двенадцать часов. Только проблема одна возникла. Экипаж твой меня за киборга принял!
— Я же предупреждал, что ваш план не сработает! Вы человеческую специфику не учли, и совершенно зря. К людям другой подход нужен.
— Что же теперь делать?
— Исправлять ошибки. Сейчас мы пойдем в мою каюту, возьмем пару бутылок водки, выпьем с экипажем, они решат, что ты не киборг, и все будет тип-топ!
— Тип-топ! Ты уже и сам говорить стал, как эти паршивые людишки.
— А ты как хотел? Камуфляж! Тебе тоже придется рассказывать анекдоты и загибать матом!
— Ненавижу! Всех их ненавижу!
— Ничего, недолго им уже осталось планету загаживать…
— Операция «Вторая фаза»! — торжественно сказал Евгений Петрович.
— Тише, — оглянулся Алексеич. — Они ничего не должны об этом знать!
Личности, Идеи, Мысли
Давид Баренбойм
Сплошное беззаконие
Как известно, любая фантазия становится реальностью — со временем. Стоит только чуть-чуть подождать, и мы увидим все. И нуль-Т, и звездные войны (не надо!), и видеотелефоны (хотя они уже вроде бы есть — а что я говорил?) и даже загадочные сепульки (со свистом). И только
Вот он, стоит в углу — самый настоящий робот Азимова. Он неимоверно дорог и чудовищно сложен в производстве и эксплуатации (нет, это не мои домыслы, это слова самого Азимова). Он очень неглуп, и с ним можно мило поболтать на самые разные темы. И я уверен: первой его фразой будет:
— Хозяин, я не существую.
И он абсолютно прав. Обычный робот — это уже не фантастика, он есть, и в немалых количествах. А робот Азимова, даже в перспективе… Кстати, чем еще они друг от друга отличаются?
Внешне — ничем. Стальной корпус, руки и ноги (шасси и манипуляторы) — никакой разницы. Начинка, мозг — здесь вроде бы кое-какие отличия имеются… но так ли уж они существенны? Позитронный мозг, по Азимову, имеет чудовищную мощность — но зачем она, такая нужна? Обычный робот вполне справляется с самой разнообразной работой, располагая не менее обычным, электронным мозгом (и мощности хватает). Способность к самообучению? И это, опять же, под силу обычному, электронному нейрокомпьютеру.
Разницы в «железе» нет или почти нет. Так что же, разница в «софте», в программном обеспечении? Так и есть. И мы знаем, в чем она состоит. Да-да, те самые Три Закона Роботехники!
«Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». И так далее… Какие чеканные формулировки! Их мог породить только гражданин цивилизованного и правового государства, с молоком матери впитавший принципы римского, естественного, гражданского и прочего права, а также свято верующий в силу Закона.
Согражданам Азимова (да и вообще англоязычным читателям) такие взгляды были близки и понятны. И успех не заставил себя ждать: роботы Азимова, оснащенные Тремя Законами, «пошли в народ». Там, в народе, они делали свое дело: изменяли общественное сознание, умеряли страх публики перед таинственными и жестокими металлическими созданиями. И они делали это дело очень хорошо.
Успех всегда привлекателен, и очень скоро появились «нелицензионные копии». Попросту говоря, коллеги по цеху выпустили в мир полчища роботов, очень похожих на азимовских. Нет, сами роботы были вполне оригинальными, но в них неизменно встраивались все те же Три Закона. И до сих пор встраиваются! Что ж, коллег можно понять: лучше все равно не придумаешь…
Но вот что странно: шестьдесят лет, с легкой руки Азимова, фантасты жевали и пережевывали идею Трех Законов Роботехники. За это время робот превратился в довольно заурядный атрибут любого завода, а молодой Айзек — в старого профессора Азимова и, увы, скончался. Шестьдесят лет! И хоть бы кому-нибудь пришло в голову осмыслить эти Законы… Пусть даже только один — Первый.
Оставим в покое главное понятие Закона — «человек». Предположим (для простоты), что нам удалось обучить робота безошибочному распознаванию особи Homo Sapiens. Но что, с точки зрения робота, есть «вред»?
Безусловно, робот не может ударить человека ножом… Стоп-стоп-стоп, а почему, собственно, не может? Откуда ему знать, что это действие причинит человеку вред?
Из собственного опыта? У робота нет и не может быть такого опыта. Удар ножом в металлический корпус не причиняет роботу никакого вреда и, тем более, неприятных ощущений.
Из учебного курса? Представим: в процессе обучения, перед сотней только что собранных роботов, закалывают ножом человека. Затем каждому роботу предлагают проверить отсутствие пульса и дыхания. Вред налицо — наглядно и убедительно!
Нет, это, конечно, шутка. Задача вполне решаема, если воспользоваться системой понятий, близкой и понятной роботу, то есть алгоритмизовать задачу. Например, запрет на удар ножом будет сформулирован так: «недопустимо прилагать к внешним покровам человека сосредоточенную нагрузку более стольких-то килопаскалей или распределенную — более стольких-то». Внушить это роботу не составит никакого труда, и
