«Приходилось вам есть печень муравьеда?»
«Я чуть не описалась, – позже признавалась мне гламурная кисо. – О, Александр! Беппе так это произнес, будто я каждый день вырываю печень у бедных муравьедов. Это ведь животное, да? Или рыба? А его сучка добавила, что сами они уже давно гоняются за одним таким».
К счастью, объявили рейс на Москву.
«Бон шанс!» Они распрощались. Навсегда.
А вечером в новостях первым экраном прошло лицо сучки Айрис, убитой в перестрелке всё в том же римском аэропорту. Айрис и начала перестрелку, увидев спускающихся по трапу гостей. Может, посчитала, что среди них находится господин У. Под замшевой курткой Айрис оказался короткоствольный автомат, а на широком поясе крупные буквы: «Увидишь и обрадуешься!».
Глазурная кисо зарыдала – задним числом.
«Александр, мы могли с тобой не увидеться».
Но Айрис (если ее так звали) гонялась совсем за другой дичью.
«Этот Беппе был настоящий красавец». Странно, после знакомства с моим отцом, моя девушка никогда больше не возвращалась к истории в римском аэропорту.
В три ноль-ноль по бортовому времени меня вызвали к капитану.
Такие встречи специально не планируются. Капитан Поляков и я – мы как Солнце и маковое зернышко. Все мои действия изначально вписаны в корабельный распорядок, а действия капитана организует только он сам. Темный китель с золотыми шевронами на рукавах, хмурый взгляд, – я сразу понял, что вызов не принесет мне радости.
«Маросовой Стеклов при…»
Он оборвал: «Обойдемся без доклада».
И спросил: «Как вы развлекаетесь, Стеклов?».
«Имеете в виду повышение профессиональных знаний?»
«Имею в виду обыкновенные развлечения, Стеклов! – Капитан не скрывал раздражения. – Чем вы занимаетесь, когда остаетесь один? Играете в шахматы, в куклы, в двойное бу-бу? – Он прекрасно знал, что я имею право не отвечать на подобные вопросы, а я прекрасно знал, что он имеет право заставить меня ответить на любой вопрос. – Ну? – мрачно поощрил капитан. – Что вы любите, кроме этих дурацких арамейских горок?»
Об арамейских горках я упоминал в Основной анкете. Когда голубой снаряд, запущенный чуть ли не в зенит, начинает трясти и переворачивать, когда весь мир начинает заваливаться куда-то за спину, слабаки седеют в один момент, а когда голубой снаряд с воем рушится в бездну, это выматывает больше, чем долгая ночь с малобюджетной девушкой. Не такое уж дурацкое занятие! Конечно, на Земле арамейские горки особенно не рекламируются, но ведь и настоящий наддув вкорячивают втихую.
«Подруги?»
Я вытянул руки по швам. До меня не сразу дошло, что капитан цитирует невидимый мне текст. Но он сам тут же пояснил:
«Это вопрос из вашей анкеты».
И спросил:
«Зачитать ответ?»
Я неопределенно кивнул.
«Подруги?» – спросил капитан.
И сам себе ответил: «Близкие!».
И сразу продолжил: «Отношения?».
И, конечно, ответил: «Далекие».
«А служебные поощрения?»
«Заложены в памяти кэпа».
Это все он сам спрашивал и сам себе отвечал.
А точнее, он цитировал анкету, переданную по внутренней связи.
Сперва такая анкета расшифровывается психологами, визируется фрау Ерсэль и, наконец, через Черного Ганса попадает на стол капитана.
«Чем известен капитан Поляков?»
«Спросите у Милы с Третьей авеню».
«Чем занимается Мила с Третьей авеню?»
Капитан Поляков побагровел, но не сбавил тона: «Малобюджетным сексом».
«Кто это подтвердит?»
«Старший техник Цаппи».
«Почему именно старший техник?»
«Ему снятся необычные сны».
«Что в них такого необычного?»
«Спросите у Милы с Третьей авеню».
«Да кто она такая, что знает так много?»
Капитан Поляков еще больше побагровел: «Мне продолжать?».
«А много там таких вопросов?»
Зря я об этом спросил.
Минут десять капитан Поляков вываливал на меня все новую информацию.
Оказывается, за три месяца (по бортовому отсчету) я уверено побил все рекорды малых и больших дисциплинарных проступков. Черного Ганса называл Серебристым Фрицем, пропускал обязательные лекции навигаторов, а непонятную Милу с Третьей авеню уверенно связывал именно с капитаном Поляковым, при этом совершенно по-своему трактуя сны старшего техника. А еще я считал (так утверждал кэп), что старшего техника (подразумевался Вито Цаппи) неплохо знали ремонтные роботы (ублюдки) стармеха, хотя из приведенного контекста не совсем угадывалось, как именно они его знали. В анкете, которую капитан цитировал, подчеркивалось: неплохо. Но и это было не всё. Фрау Ерсэль, например, оценивалась в моей анкете как овца. А навигаторы Конрад и Леонтьев – как заклиненные…
Капитан, наконец, перевел дух.
К этому времени я несколько успокоился.
Обычная история. Подобные анкеты время от времени рассылаются всем членам экипажа. Инициатива бортовой овцы, извините, бортового психолога. Ничего страшного в вопросах, спонтанно задаваемых особой программой, нет. Вообще ни в каких вопросах ничего страшного нет, пока человек не начинает отвечать. Бывает, люди дерзят или посмеиваются, это понятно, но никогда (капитан Поляков особенно это подчеркнул), никогда еще на борту «Уззы» никто не осмеливался так глупо и дерзко превращать аналитический документ в предмет пустого и изощренного зубоскальства.
«Кстати, кто такая эта Мила с Третьей авеню?»
«Не могу знать!»
«А фрау Ерсэль действительно напоминает вам овцу?» «Не могу знать!» Капитан кивнул.
В общем, он не нуждался в моих ответах. «Вашу анкету, Стеклов, – пояснил он, – можно использовать как рвотное».
«Есть три внеочередных вахты!»
«Ганс, откуда у нас на корабле мыши?»
Каким-то образом я связывал их появление с непонятным гневом капитана.
«Наблюдалось ли что-то подобное на других кораблях?»
Черный Ганс налился радостными огнями.
«Санитарное судно «Фотон» – ядовитая памирская гадюка из разбитого контейнера. Сторожевик «Сатурн» – редкие тропические бабочки. И в том и в другом случае вся живность… – как ни странно, Черный Ганс употребил именно это слово, – …погибла сама по себе».
«А оранжерея?» «Поясни вопрос».
«Экипаж Модуля в нашей оранжерее!»
