– Куда ты меня…
– Молчи, я сказал!!!
Он нес ее на руках, он почти бежал, а вокруг шептался Лес, и Эппл по-прежнему понимала его, по крайней мере в общих чертах, из-под этой душной неуместной шапки, которая глушила все волны и звуки. Лес был не против. Лес готов был их отпустить.
И что тогда?!
– Я ведь уже заразилась. Все равно.
– Я должен был сразу понять. Как только увидел на станции остальных, пересчитал… Я и понял. Но не думал, что настолько.
– Зачем он так, Нед?
– Об этом давно говорили. Что Лесу нужна настоящая жертва. Что система экспедиций тринадцати, со всеми ее премиями и пайками участникам, пожизненной пенсией семьям, уважением в обществе, – то есть самой высокой платой за геройство и риск, которую наша колония в состоянии предложить, – не то, чего он хочет и требует… Как будто кто-то может знать, чего требует Лес.
Эппл уже знала. Но не сказала, спросила другое, глядя из-под рубчатого края шапки на синее пламя спиртовки-костра:
– А как оно было… всегда?
– Да точно так же. Ритуал нельзя менять ни в единой мелочи. Я до последнего думал, что так и будет… Что все одновременно снимут шапки.
– И я?
– И ты. На это я был согласен. Мы все на это согласились, все промолчали, здоровые взрослые мужчины!.. Понимаешь, Эппл?!
Нед был смешной. Эппл улыбнулась, прикрыв ладонью губы – чтоб не видел. А он говорил дальше, не глядя на нее, помешивая кипящий на спиртовке концентрат:
– Твой отец… Я знал, все знали, он очень тяжело пережил тогда… извини. Но кто ж мог подумать, что у него зашло настолько далеко.
– Он сейчас где?
– Ушел. Они все ушли оттуда – как всегда. Тот, кому не повезло, остается в Лесу. Остальные возвращаются в поселок.
– А мы?
– Мы тоже вернемся.
– Я же заразилась, Нед.
Он поднял глаза, посмотрел на нее. И Эппл только сейчас заметила, что Нед – без шапки. Вьющиеся волосы, растрепанные, влажные, рыжие.
– Все равно. Я тебя спрячу. Не могу же я оставить тебя здесь.
Эппл сдвинула шапку со лба, напряженно прислушиваясь к Лесу.
И Лес сказал: да.
Наконец-то, сказал Лес.
Лев Гурский
Как дважды два (Рассказ)
Я подсаживаюсь к нему за столик как раз между первой его чашкой кофе и второй, когда мистер Джон Джаспер Лауд уже разложил перед собой свежую газету и не ждет от мира никаких сюрпризов. И тут вдруг появляюсь я. И водружаю большой черный саквояж, похожий на маленький гроб, – прямо поверх раскрытой «New York Times».
На мне черное пальто и черная шляпа. На руках у меня черные перчатки. Усы и брови у меня, кстати, тоже черные.
– Я ничего у вас не куплю, – сердится мистер Дж. Дж. Лауд. Он еще не знает, какой интересный разговор нам предстоит.
– А я вам ничего и не продам, – отвечаю я. – Вы напрасно приняли меня за коммивояжера. В этом саквояже нет образцов товара. Зато там имеется шестизарядный кольт «Уокер» – сорок четвертый калибр, усовершенствованный ударно-спусковой механизм. А еще там лежит некая сумма в банковских бандеролях. Вы сами скоро выберете, что именно мне извлечь в ближайшие десять минут.
Теперь-то мистер Дж. Дж. начинает кое-что соображать.
– Да кто вы, собственно говоря, такой? – бормочет он, отодвигаясь от меня подальше. – И что вам вообще нужно?
Второй вопрос – правильный, а первый – совершенно излишний. Но из вежливости (ведь я вежливый человек!) отвечу ему на оба.
– Я посланник, – терпеливо объясняю я. – То, что вы сейчас услышите, не подлежит огласке. Не вздумайте когда-нибудь и кому-нибудь передавать содержание нашей беседы. Иначе пожалеете. Вы поняли меня? Если да, кивните. Если нет, я повторю еще раз.
Моя преамбула производит впечатление. Дж. Дж. удивленно кивает.
– Отлично, – говорю я. – Тогда сразу к делу. Вы имеете представление о франкмасонах? О тамплиерах? О розенкрейцерах? Что, самое смутное? Пусть вас это не беспокоит: ни одно из перечисленных тайных сообществ я не представляю. У организации, которая послала меня к вам, гораздо более древняя история и совсем не раскрученный бренд… Так что вы зря смотрите на мой перстень – это просто перстень, который я купил в антикварной лавочке на 42-й улице за двести баксов. Секретные знаки отличия и прочая мишура нашей организации не требуются. Мы предпочитаем быть в тени. Однако мы достаточно сильны, чтобы стереть вас в порошок, и достаточно богаты, чтобы выкупить ваш бизнес. Как вам, например, такое предложение? – Я называю несколько цифр.
Дж. Дж. слегка розовеет. Без упоминаний о кольте сумма могла бы показаться ему не такой уж огромной. Но когда неподалеку от пряника маячит кнут, пряник всегда выглядит убедительнее.
– Значит, вы сами… э-э… хотите заняться выпуском продукции? – осторожно интересуется он. – Тогда вам следует знать…
Обожаю честных людей! Рядом с ними самому хочется быть честным.
– Нет-нет, – прерываю я Дж. Дж. – О ваших достижениях и о ваших трудностях мы осведомлены. Мы знаем, что у ваших изделий уже плавный ход, но они еще кое-где протекают. Все это нас не волнует. Мы хотим свернуть исследования и закрыть производство.
Брови Дж. Дж. взлетают ко лбу. Такого он не ожидал.
– Мы, мистер Лауд, не занимаемся бизнесом, – объясняю я. – Мы не коммерсанты, а филантропы. Мы не вкладываем деньги, а тратим, и все – ради спасения человечества. С незапамятных времен наша организация отслеживает открытия и изобретения, которые могут изменить жизнь всех людей в худшую сторону. Вы не задумывались над тем, почему, например, у Джона Толивера Томпсона ничего не получилось с его самозарядной винтовкой? И почему мистер Нобель не сумел усовершенствовать нитроглицерин? Мы действуем тихо, но эффективно. Мы – предохранительный клапан на паровом котле, чтобы котел не разорвало на куски. Вот почему мы не хотим, чтобы ваша продукция попала на рынок. Мы убеждены, что она
