большая девочка! Полный ппц! Папахену вообще все параллельно, потому что он вечно под кайфом! Только иногда наезжает: делай все, как говорит мать! Ха, обхохочешься, они думают, что их слова что-то значат для меня! Душные черепа! Юзы! Я просто терплю их, потому что… ну, потому что мне надо где-то жить, что-нибудь хавать, в конце концов! Хотя было бы здорово забить на них и жить одному! Или нет, лучше вместе с Димосом и Количем и еще Тонькой и Маринкой. Хотя Маринка воображает слишком! Она, конечно, ну не то чтобы красивая… но так, ничего. Только нечего из себя строить! Это потому, что у них дом в самом центре Дефолт Сити, возле оранжереи, а из нашего окна видно только мусорку. А что, мне нравится, прикольно! Правда, предки все время грузят, чтобы я не открывал окна, потому что тогда воняет! А сеструха, вообще, траблс! Вопит больше всех, что это вредно для ее Рыжика! Замучила всех со своим Рыжиком! Хотя он, конечно, прикольный! У него такие рыжие колечки на башке! Класс! Он клевый, но только когда не орет! А орет он постоянно, еще бы: с такой мамашей я бы тоже орал с утра до вечера! Такая дура! Но придурошнее всех, конечно, дед! Его ко мне поселили, он вообще доисторический! Но прикольный ламер! C ним не соскучишься! Такие штуки откалывает! Зашибись! Например, накормил Рыжика огурчиком из своего огорода, а у того ну просто вирь поехал, чуть коньки не отбросил! Весь красный стал, в пятнышку! Обалдеть! Сеструха, так сразу на измену села, мамахен орала, как резаная, а папахен взял и выкинул весь дедовский огород на свалку, мне из окна хорошо было видно. А дед потом все равно все свои горшки обратно притырил, теперь там какие-то цветочки растит. Вот умора! Мамахен, прям, зеленеет вся, когда их видит, а мне ничего, нравится. Мне даже из-за них сеншейша по окружайке отлично поставила, у нас тема по исчезающим видам была. А еще прикол! Дед притащил уличного котюгу, говорит, что у них с бабушкой всегда коты жили дома и что от кота в доме уют и тепло. Ну, не знаю чего там от кота, я его видел в живом уголке, но котюга ничего такого принести не может. В общем, еле отбились, он же, гад летучий, сверху коцал. Во, дед, нуб! Но его забанили, запретили таскать что-либо в дом из-за задверья! С тех пор он какой- то пришибленный ходит, тормозит, словно глючины обожрался. Глючина штука клевая, пожуешь чуть-чуть – и отъехал, она бывает со вкусом клубники или сливок в шоколаде! Вещь! Только дорогая очень! А у предков ни в жизнь не выпросишь лишнего лавэ! Хотя сами-то жуют глючину, мамахен по праздникам, а папахен чуть не каждый день. Но это, вообще-то, хорошо, когда он под кайфом! У него оперативка лагает, не помнит ни фига, сколько там у него бабок осталось. Ну, я у него и пру, самое главное успеть до мамахен, а то не достанется ничего! А вот к деду я никогда не лезу, он всегда сам дает, но только у него в основном голяк! Всю лавэ за его бывший блок забирают предки, а ему достается только пенсия, но это так – фигня. Кстати, дед ведь туда каждый день шляется, подойдет к двери и стоит там, вздыхает! Зыбь! Предки заблочили деда. Ду хаст найн! А он – игнор, хард ребут! Все равно ходит! Ну и правильно! С ними нельзя иначе, а то замордуют. То нельзя, этого не делай…
Он, кстати, и сейчас там, это точно!
Piano, animato
(Тихо, водушевленно)
Я здесь! Дорогая моя! Я внутри! Внутри нашего с тобой дома! Ты только не подумай ничего, я не напрашивался, меня пригласили, т. е. пригласила новая хозяйка! Это очень милая молодая женщина, она открыла дверь и пригласила меня войти! Я сначала стал отказываться, т. к. считаю это неудобным, но она сказала, что ничего неудобного здесь нет, что я могу войти и что я ей ничуть не помешаю! И еще она улыбнулась мне ангельской улыбкой, хотя, как улыбаются ангелы, ты знаешь, конечно, лучше меня! Но, так или иначе, у нее прелестная улыбка, она чем-то похожа на тебя в юности. Мария… ее зовут Мария! Какое чудесное имя! Я поблагодарил ее от всего сердца и спросил, не рассердится ли ее муж? Вот уж кто меньше всего похож на ангела. При упоминании о нем лицо ее омрачилось, словно туча накрыла ясное солнышко, но потом она снова улыбнулась и сказала, что муж вернется еще очень не скоро, т. к. работает допоздна. И вот я здесь, я снова оказался в нашем с тобой блоке, ну, конечно, он уже не совсем наш, здесь все очень поменялось, но все равно я вижу столько дорогих сердцу примет, а то, что не вижу, я легко могу дофантазировать. Я тихонечко сижу на стуле, пью чай, любезно предложенный Марией, и грежу наяву. Память, моя никчемная стариковская память, похожая на старый мешок с прорехами, куда вываливается весь вчерашний сор жизни, вдруг наполнилась множеством образов, картин, воспоминаний. Они трепещут в моей груди рядом с испуганным замирающим сердцем. Мария даже подумала, что мне стало плохо, она сказала, что я вдруг сильно побледнел. Глупенькая, я чувствую себя на вершине блаженства, и мне так хорошо, как не было уже много, много лет…
Маленькая доченька Марии проснулась после дневного сна и радостно смеется «козе рогатой». Я прикрываю глаза и представляю, что Мария – это юная ты, а малышка – это наша Сонечка. Я представляю, как мы сидим на нашем «африканском» пледе. Полосы красного, синего, оранжево-лилового цвета поочередно, сменяя друг друга, словно тяжелые волны, катят по его лимонной глади. Когда я увидел этот плед в магазине, я просто оторопел, настолько он показался мне крикливым и нелепым, но ты сказала, что это похоже на закат в Африке, куда мы обязательно поедем, как только Сонечка немного подрастет. И это безумие красок поселилось у нас в доме, словно купленный билет с открытой датой. При взгляде на него нам чудились стада жирафов, слонов и антилоп, бредущих в жаркий день к водопою, нам мерещились пестрые попугаи и птицы какаду, нам грезилась жаркая Африка, особенно когда за окном шел дождь или снег и вместо заката в лужах отражались серые многоэтажные дома. Но время шло, и поездка все время откладывалась – долго и тяжело уходила мама, постоянно болела Сонечка, потом разразился очередной кризис, и мне пришлось искать новую работу, потом родился Мишенька… Прости, я, кажется, слишком увлекся… всему виной моя стариковская обстоятельность, ну и то, что мне совершенно не с кем поговорить… Итак, мы сидели на нашем «африканском» пледе и играли с только что проснувшейся Сонечкой, ей было тогда… месяцев пять или шесть, примерно, столько, сколько малышке Марии. Ты держала ее подмышечки и легко поднимала вверх, затем аккуратно ставила ее ножки в пинетках обратно себе на колени. Сонечке это очень нравилось, она радостно смеялась и агукала и еще она произносила такой чудесный птичий звук «тсцви»… Да, да, именно такой нежный, невоспроизводимый звук маленькой поющей птички. Но, вдруг, в какой-то момент она перестала «тцвикать» и очень серьезно, как-то по- взрослому, посмотрела на меня, потом на тебя, а потом улыбнулась нам нежно и мудро, словно бы сказала без слов: «Нам так хорошо втроем! Мы счастливы вместе!». И эта улыбка, совсем не первая в ее жизни, потрясла меня, словно бы из космоса, откуда только что пришла душа этого крошечного существа, к нам протянулись открытые для рукопожатия руки. Непостижимая энергия заполнила все вокруг, мы как будто оказались внутри невидимого купола, который отгородил и защитил нас от всего злого и скверного, что есть в этом мире. Это было невероятно! Невозможно описать словами! Я никогда не рассказывал тебе об этом мгновении, мне не хватило бы слов, чтобы объяснить то, что я тогда почувствовал. Не хватает их и сейчас… Но там, откуда ты смотришь на меня, слова уже не имеют значения, наверное… Кстати, «африканский» плед сейчас снова со мной, его нашли на антресолях наши дети, когда готовились к моему переселению, они выкинули эту «старую рухлядь» на свалку, но я вернул его обратно, несмотря на все их яростные протесты. Плед, конечно, выцвел, полинял от старости и больше не похож на закат в Африке, куда мы так и не попали и куда мне давно уже не хочется. Но каждое утро, когда я застилаю им раскладной диван в Митенькиной комнатке, краски оживают. Красные, синие, оранжево-лиловые полосы вновь горят на лимонном небе нашей мечты, ты держишь подмышечки улыбающуюся Сонечку, а сверху над нами парит невидимый купол, купол нашей нежности… ну вот, все-таки заплакал… ничего, сейчас пройдет… все… прошло…
Мария, кажется, зовет меня… Да, зовет, она просит посидеть минутку с малышкой, пока она сбегает в магазин, чтобы купить ей новый музыкальный чип детских песенок. Я, конечно, соглашаюсь, мне так приятно посидеть с такой малышкой, тем более – к Рыжику меня не допускают, после той истории с огурчиком. Я не помню, знаешь ли ты, что такое эти чипы? Это такие крошечные пластиночки, которые вставляют прямо в голову, за ухом, и можно слушать любую музыку прямо в голове. Мне кажется, они уже начали появляться, когда ты еще была здесь… со мной… Нет, нет, не бойся, я не заплачу больше! Тогда это была новинка и стоила больших денег, сейчас же это изобретение внедрили в массовое производство, и чипы стали доступны каждому, в современных роддомах это устройство за небольшую плату вживляют ребенку прямо с рождения. Если бы ты знала, как я возражал против этой операции, когда родился наш правнук. Я умолял нашу внучку не делать этого, но она только злилась, говорила, чтобы я не лез! Наш с тобой сын не стал вмешиваться, но я-то знаю, что он в глубине души тоже был против, просто он боялся показаться несовременным! Дурачок, он думает, что может поспеть за стремительно меняющейся жизнью, хотя, наверное, в его возрасте это кажется еще возможным! Может, они и правы, прогресс невозможно
