Я как можно небрежно, достал остаток и проделал всё, то же самое, получив тот же результат. — Это новый порох.
— Странный он какой-то? — Сидор принюхивался, кузнец, молча, ждал пояснений.
— Особый, делать его трудно (на самом деле легко, кислота, вата, растворитель, дальше технические операции)
— Я не про то говорю, дыма почти не было. Нам с казны зелье давали, после первого залпа врага не видно, если ветра нет.
— А с этим, можешь стрелять, пока ствол у пищали не расплавится, а дыма не будет. Вы оставайтесь, а я пойду, только мужики, о том, что видели, никому ни слова.
В моей лаборатории все было на месте, ничего ни сгорело и не взорвалось. Осторожно заглянул в посудину, растворилось, тонкой струйкой влил смесь в спирт, она тут же стала обесцвечиваться и начал выделяться белый пар. Быстро, пока сильно не нагрелась, переставил поближе к открытому окну на сквозняк и от греха подальше ушел.
Когда вернулся, приблизительно через пару часов, всё закончилось. Осталось только просушить, перебрать, смешать с порохом и можно будет набивать капсюли. Осторожно промыл полученное, и разложил всё на куске шелковой тряпочки ровным слоем, прикрыл сверху вторым, оставил сохнуть. Надеюсь, ночи хватить, торопиться не куда.
Ночь прошла беспокойно, было душно и жарко, одеяло скинешь холодно. Изредка проваливался в черную яму без сновидений, выпадал из неё в очередной раз, замерзнув или вспотев. Узкая полоска горизонта окрасилась серым цветом, я стоял у открытого окна, закутавшись в одеяло. Ленивые мысли скакали как зайцы.
'Люди. Человечество. Сплошная череда войн. Римские легионы победным маршем прошли через половину Европы. Наполеон по туристической путевке, осматривал достопримечательности Московского кремля, немцы посетили горы Кавказа и посмотрели на нашу великую реку. До этого монголы разграбили половину ойкумены и оставили её нам в наследство. Поляки, литовцы, венгры, немцы, французы, англичане, проще сказать варвары, дикари они. Это мы культурная нация. В сорок первом, в одном из захваченных городов, оккупанты приказали сдать все радиоприемники, их несли три дня. У 'цивилизованных' захватчиков был шок. А кто дикарь? Кто цивилизованный? Каждый норовит обозвать своего соседа, а на основании чего? Что критерий цивилизации? Наличие атомных станций? Или осознание того что каждый человек волен жить своей жизнью? И что, как быть? Кто спросит, с культурных и цивилизованных испанцев и португальцев за уничтоженные народы? С англосаксов за американских индейцев? О как это демократично, загнать хозяев материка в резервацию и кричать на весь мир, что где- то на Кавказе ущемляют права гордого народа, забывая при этом, что для этих гордецов разбой является нормой жизни. Фиг с ним, самое главное ткнуть носом, а придет время, вырежем их, ведь они сидят на 'черном золоте' Но сейчас, враг моего врага, мой друг.
Дикарь. Волосатая, небритая обезьяна, одетая в звериные шкуры с дубиной на плече. Вот истинный символ нашей цивилизации, а не белокрылый засранец'
— Твою Мать… Чтоб тебя…….!! Какая только херня в голову не придет.
— А повторить сможешь? — Раздался снизу веселый голос Силантия. Вздрогнул от неожиданности, облокотился на подоконник и выглянул, в кромешной темноте было ничего не видно, — Ты где?
— Туточки, — Донеслось справой стороны, там было крылечко, присмотревшись, разглядел смазанный силуэт. — Чего не спишь?
— Выспался. А у тебя как, всё спокойно?
— Вроде как да.
— А что не так?
— Спускайся, чего на всю улицу орать, здесь и поговорим. — Раздался шорох и приглушенные шаги. Если бы не вслушивался, точно не услышал бы. Мне нравился этот стрелец, в нем было что-то от медведя. Ленивая грация, мгновенно взрывающаяся быстротой отточенных движений, он не задумывался, а действовал.
Пока одевался, в голове появилась мысль, как переделать стрелецкую пищаль и сделать ей простенький ударный замок.
Надо будет записать. По началу с этим были трудности, при этом не в плане денег за полушку можно было прикупить десяток листов формата а/4. Дороговато и качество немного не ахти, на мой взгляд, испорченного канцелярией двадцать первого века, серо — желто- белого цвета, с вкраплениями плохо перемолотых волокон, фактурой похожая на оберточную бумагу из сельпо. Но писать на ней можно, местными чернилами из дубовых орешков или свинцовым карандашом. 'Мало её, везут оную, с речки уча, что в тридцати верстах от Москвы, там в своем поместье Федька Савинов, мельничку поставил и всякое тряпье на бумагу варит ' Так мне на базаре рассказали, когда я встал перед проблемой, на чем писать. Теперь я постоянный покупатель, полсотни листов за две копейки. На месяц хватает, ещё немного и можно будет переплетать.
— Силантий Ты где? — Позвал я стрельца, на дворе было, хоть глаз коли.
— Здесь, — Послышался шепот, со стороны мастерской, — Не ори, бродит кто-то. Запрячься. Пойду, гляну.
Я отступил к стене и присел на корточки рядом с крыльцом. Стояла на удивление оглушительная тишина, от попытки вслушиваться, в ушах сначала раздался тонкий комариный писк, потом загрохотали барабаны и я оглох. Стал крутить головой, всматриваясь в темноту. На мгновение показалось, что вижу метнувшуюся ко мне с боку, черную тень. Скорей на инстинктах чем осознанно качнулся вперед, падая на подставленные руки. Одновременно с этим мою спину как будто обожгло огнём, мне врезали со всего размаху. Заорав диким голосом от боли, на четвереньках побежал прочь, ноги заплелись, и через пару шагов упал, ткнувшись мордой в грязь. Нападавший, последовал за мной, его второй удар всё по той же спине заставил выгнуться. В глазах вспыхнули искры и тут же потухли.
'Вот это шарахнуло'
Бум-бум, бум-бум. Шлеп. Бум-бум. Шлеп. Шлеп. Дзинь — со страшным грохотом разорвалась чернота и в трещину, ворвался лучик света, пошарил по закоулкам, нашел скукожившееся от страха моё я, схватил за воротник, и потащил за собой.
— Чадо, открой очи. — Голос говорившего, показался очень знакомым.
Бум- бум. Он потрепал меня по щеке, — Да убери ты огонь в сторону, осмолишь ненароком.
Лежать было жестко, какой-то острый камень врезался в позвоночник, чесалась, правя пятка, и болел затылок.
'Кажется, жив' Открыл глаза, а на меня весело скалится веселый Роджер. Вздрогнув, попробовал от него отползти, но протянув руку он, придавил меня к земле, — Федь у тебя всё хорошо?
— Кажется да. — Ответил я, узнавая стрельца Силантия.
— Ну, если, да, то вставай, неча на сырой земле, валяться. — С этими словами меня потянули, ухватив за шиворот. Поставили на ноги и встряхнули. А вот это сделали зря, я согнулся и меня вырвало.
Когда выпрямился вытирая рот рукавом, обнаружил вокруг себя Силантия, Никодима, Сидора, но больше всего меня поразило наличие Марфы, даже не это, а то с какой ловкостью она держала в руках пищаль с тлеющим фитилем.
— Это что было?
— Тати. — Никодим шагнул отходя на шаг назад и отводя в сторону руку с горящим факелом. Красные отблески выхватили лежавшее на земле тело из под него натекала черная лужица крови.
— Это он меня?
— Да, вовремя ты закричал, я поспел в самый раз, он уже дубьё вскинул тебя добить, удар ему сбил, но по башке тебе всё равно перепало.
— Он один был?
— Нет, ещё двоих в ножи взяли, и одного повязали. Сам стоять можешь. — и не дожидаясь ответа продолжил, — Иди умывайся, бабка потом голову посмотрит. — Лапища легла между лопаток и плавно толкнула к дверям.
— Без тебя управимся. Марфа, оставь пищаль, да фитиль затуши, иди воды согрей парню голову
