Полдень, XXI век (декабрь 2011)

кабину, Крошин залез вместе с автоматчиками в кузов и ехал под особо пристальным вниманием молодого бойца-срочника. Парень сидел напротив, как все, поставив на пол перед собой автомат и крепко сжимая его побелевшими пальцами.

– Что, боец, приказ? – спокойно спросил Крошин.

– Так точно, товарищ полковник, – не сводя с Крошина прищуренных глаз, ровным голосом ответил автоматчик. – Приказано беречь вас, как зеницу ока.

Грузовик остановился. Лес далеко просматривался сквозь тонкие березки и редкие поникшие кусты. День перевалил на вторую половину, с хмурого неба сеялся мелкий дождь, зарядивший неделю назад. Осень выдалась холодной и слякотной. Последняя осень?

Они шли цепочкой: двое солдат, Трубников, за ним Крошин и остальные. Приземистый генерал нёсся по опавшей листве, не отставая от молодых бойцов и не оглядываясь. На два его шага гиганту Крошину требовалось сделать всего один, и очень скоро его начала мучить отупляющая монотонность, которая фатально проступала во всём: в погоде, ландшафте, в размеренности их движений. Это было как в надоевшем сне, снившемся ему теперь с раздражающим постоянством. Он бежит, но движения его замедлены. Он знает, что у него много дел, но опаздывает. Он старается, из кожи лезет вон, но от этого только хуже. Противный сон. Всё дело в усталости. Стоит немного расслабиться, и она наваливается, расплющивая тело и мозги. За пять минут ходьбы Крошин почти забыл о предстоящей ему миссии.

Остановились они посреди большой поляны.

– Значит, так, бойцы, – негромко сказал генерал, доставая пистолет. – Рассредоточиться, окружить поляну. Ни при каких условиях не открывать огонь. Не двигаться. Повторяю: с места сходить только по моей команде! Нарушителей приказа отдам под трибунал. Кто что не понял? – Он сделал секундную, чисто формальную паузу. – Выполнять приказ!

Автоматчики рассеялись между деревьев.

Крошин поднял голову, разглядывая блёкло-серое небо. На лицо сразу упали несколько холодных капель. Вот сейчас Трубников подаст знак, небеса воссияют, и на поляну сядет диск, испускающий яркие лучи. Или вытянутое яйцо с тремя шпорами на носу – говорят, такие тоже бывают. Из двери с непонятной надписью из светящихся знаков спустится лестница, по ней сойдут маленькие лупастые существа в обтягивающих комбинезонах, возьмут его, Крошина, под белы руки и заберут на небо. И вот он уже летит, и ему дарят звёзды свою нежность…

– Полковник Крошин!

Он очнулся. Генерал стоял напротив и глядел Крошину прямо в лицо.

– Слушай мою команду! – Суровый голос его прозвучал торжественно, как на параде. – Повторите за мной: «Полковник Крошин Виктор Сергеевич к контакту готов!»

И Крошин повторил. И в ту же секунду исчез, испарился в воздухе, оставив в пожухлой траве свою полную амуницию, включая сапоги и исподнее.

…Рубка управления, огромный пульт с мерцающими огоньками, экраны разной формы и величины, герметичные двери… Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе… – нет, ничего этого не было. Крошин, в чём мать родила, сидел в белом пластиковом кресле в пустой комнате со светлыми стенами. Напротив него в таких же креслах расположились двое мужчин картинно-краси-вой внешности. В отличие от Крошина, они были одеты – можно сказать, с иголочки, в тёмно-серые костюмы из хорошей шерсти и дорогие туфли. Оба были не при галстуках, но в белых рубашках. Их сильное сходство с манекенами наводило на мысль о нарочитой карнавальности. Даже волосы, отливавшие глянцем, у обоих были одинаково зачёсаны назад. Камуфляж, решил Крошин.

Кто из них главный, он разобрался быстро. Один из мужчин, темноволосый, всё время молчал. Его мысли озвучивал второй. Говорил этот «переводчик» по-русски чисто, без акцента, но баритон его был довольно блёклым, лишённым выразительного тембра, а речь бедна на интонации.

– Добрый день, полковник Крошин, – сказал он.

Крошин закинул ногу на ногу и промолчал, не из-за растерянности, а скорее, от раздражения. Он знал, что не должен начинать разговор с претензий, но внутри у него всё кипело.

– Вас что-то беспокоит. – В голосе переводчика прозвучало сомнение.

– Я голый, – с трудом сдерживаясь, напомнил Крошин. Царство «животные», отряд «приматы», так вас растак… – Я боевой офицер. Мужчина. Человек. Землянин. Я не могу сидеть на дипломатическом приёме без штанов. Здесь не баня.

В тот же миг он обнаружил, что снова одет.

– Наши убеждения не позволяют проникать в ваш внутренний мир без вашего согласия. Не могли бы вы пояснить, что чувствовали, когда сидели раздетым? Неудобство, страх, горе, раздражение, удовольствие, сексуальное возбуждение?

– Стыд. И гнев. – Крошин не знал, стоит ли снимать плащ-палатку и как это сделать, не вызвав нежелательной реакции. Но каску, расстегнув ремешок, снял и положил себе на колени. Они наблюдали за ним, и их неоскорбительный интерес его успокоил. – Я могу раздеться?

То одеться, то раздеться… Не слишком вдохновляющее начало.

– Можете.

Пахнущий осенним лесом плащ уместился на спинке кресла, каска легла на пол. Вот теперь совсем другое дело. Крошин незаметно погладил пальцами коленку. Дырочка от сигареты, аккуратно заштопанная женой, была на месте.

Возникла пауза. Инопланетяне, глядя на него, молчали, Крошин тоже. Он деликатно выжидал. Инициатива не могла исходить от него.

– Полагаю, вы хотите поговорить с нами о природе земного катаклизма? – наконец сказал переводчик.

– Так точно, – весь подобравшись, подтвердил Крошин.

– В целом, наши наблюдения сводятся к следующему. Во-первых, в пространстве, которое мы контролируем, не обнаружено внешней угрозы для Земли. – Переводчик внимательно посмотрел Крошину в глаза, видимо, искал подтверждения, что его понимают. Крошин едва заметно кивнул.

– Значит, это не инопланетная агрессия?

– Нет. Далее. Планета не избавляется от людей. Вы беспокойные гости, но вас терпят.

Земля как живой организм. Об этом Крошин сто раз читал в книгах со звездолётами на обложках. Что ж, это не удивительнее того, что с ним сейчас происходит.

– Отпадает случай с политическими разборками.

– Понятно…

– Это не эксперимент и не секретное оружие, пущенное в ход психопатами или религиозными фанатиками.

А вот это было неожиданно. Крошин, как и многие другие, склонялся именно к этой версии. Тогда что это, чёрт подери?

– Тогда что это? – сдержанно спросил он.

– Это вторжение из другого мира. Вы называете такие миры параллельными.

Пришла беда, откуда не ждали… В первые дни после нападения они собирались в штабе, в прокуренном кабинете Трубникова, и орали до хрипоты, изображая мозговой штурм. Сейчас Крошин отчётливо вспомнил, как кто-то кричал про хрень из параллелей. Его быстро заткнули, определив как «фантаста недоделанного». Не имеет смысла обсуждать то, с чем невозможно бороться, сказал кто-то из аналитиков. Крошин был в корне с этим не согласен, хотя спорить не стал. Но можно ли назвать борьбой то, что они сейчас делают – подбирают раненых, хоронят убитых и проклинают пустоту, сожравшую звёзды над их головами?

– Вы обратились к нам за помощью. Пока что мы предотвратили две попытки применить ядерное оружие и временно блокировали все виды подобного вооружения. Возможно, мы согласимся рассматривать переживаемые вами несчастья как глобальную экологическую катастрофу. Но мы готовы помогать только братьям.

Братьям по разуму?

– Что это значит? – хмуро спросил Крошин.

– В вашем случае для нас важны точки соприкосновения в области морали, – сказал переводчик.

Господи, помоги нам, подумал Крошин.