оставалось несколько часов, поэтому дворник еще не вышел на свой обычный пост. Чаще всего он стоял, опершись на широкую лопату для уборки снега, и с сигаретой в зубах жаловался на нерадивость женщин, которые, набирая из колонки, разливали воду. Это затрудняло его работу, потому что вода моментально замерзала и ему приходилось колоть лед. Лев всех дворников называл осведомителями ОГПУ, считал, что они постоянно следят за жильцами своих домов и, если что, докладывают, кто куда ходит и о чем разговаривает. Правда это или нет, но Лиде не хотелось попасться дворнику на глаза.
Она быстро вышла из двора и направилась в сторону жилищной конторы, где они уже бывали с Еленой. На очистившемся ночном небе бесчисленные звезды сверкали так же ярко, как блестки на черном платье Антонины, в котором она была вчера вечером в «Метрополе». Лида старалась не думать о том, что Антонина и Алексей могли сойтись, но чем-то эта женщина привлекала ее. Она была личностью, не желала (а может, не могла?) подгонять себя под советский трафарет, несмотря на то что была замужем за представителем сталинской элиты. А теперь еще уверенность в том, что Алексей тоже едет в Москву…
Скорее, брат. Я буду ждать тебя. Сегодня у храма, я обещаю.
— Эй! Просыпайся.
Лида ударила ногой по картонной конуре. Та зашаталась, но не упала.
— Выходи, я хочу поговорить с тобой.
Она стояла рядом с коробкой, приготовившись перехватить ее обитателя, если тот вдруг вздумает бежать, но никакого движения не последовало.
— Вылезай сию же минуту и на этот раз держи свои крысьи зубы при себе! — грозным голосом крикнула она.
Ничего. Лида уже начала подумывать, что в коробке никого нет. Было еще слишком темно, чтобы внутри можно было что-нибудь рассмотреть, поэтому девушка даже не стала заглядывать, а только еще раз ударила ногой по хлипкой стенке. Изнутри донеслось негромкое повизгивание и тут же резко оборвалось.
— Я принесла печенье для Серухи.
Она стала ждать. Внутри что-то зашевелилось, потом послышался шорох, и перед ней появилась темная фигура.
— Чего надо? — В голосе мальчика слышалась настороженность.
— Я же сказала. Поговорить.
— Печенье?
Лида протянула печенье. Мальчик выхватил его и целиком, даже не став делить, дал щенку, которого держал на руках. Тот жадно проглотил его и принялся изо всех сил облизывать руки мальчишки, прося добавки.
— Тебя как зовут? — спросила Лида.
— А тебе-то что?
— Ничего. Просто так легче общаться, вот и все. Меня зовут Лида.
— Отвали, Лида.
Она развернулась и пошла прочь, на ходу бросив:
— Значит, ты не хочешь есть и тебе не нужны деньги. Вижу, я просто ошиблась в тебе, глупый крысеныш.
Сперва она подумала, что все испортила, но за спиной неожиданно раздался торопливый топот, и в следующую секунду мальчишка уже стоял перед ней. Лида не остановилась, так что ему пришлось двигаться спиной вперед. Лунный свет тонкой струйкой прошелся по его заостренному подбородку, голубым зеркальным глазам и молочным волосам, придав какой-то странный, неземной вид.
— Покормишь? — Да.
— Денег дашь? — Да.
— Сколько?
— Это мы обговорим, когда будем есть кашу.
— И Серухе дашь?
— Конечно.
— И чего мне нужно делать?
— Отнести записку.
Мальчик рассмеялся. Этот чистый, искренний смех вселил в Лиду надежду.
Мальчика звали Эдик. Сидя на краю Лидиной кровати, он жадно поглощал кашу, не произнося ни слова, а щенок у его ног обнюхивал пол рядом с опустевшей миской. Живот у Серухи раздулся и выпирал. Лида сидела в кресле, поглядывая то на них, то на Льва с Еленой, которые пили горячий чай и сквозь пар, поднимающийся над чашками, настороженно наблюдали за мальчиком.
Лида нагнулась, подхватила щенка и усадила себе на колени. В ту же секунду влажный розовый язычок лизнул ее в подбородок. Лида рассмеялась и погладила маленькую серую голову. У щенка были большие желтовато-коричневые глаза и толстые лапы.
— Ты где ее нашел? — спросила она у мальчика. — Серуху, я имею в виду.
— В мешке. — Ребенок говорил, не отрывая глаз от тарелки, с набитым ртом. — Какой-то дядька хотел утопить ее в реке.
— Бедная Серуха, — улыбнулась Лида, потрепав щенка по голове между тонкими ушами. — Повезло тебе.
— Лида.
— Да?
— Извини, что укусил тебя.
— Извиню, если пообещаешь, что больше не будешь так поступать.
— Я испугался, что ты не отпустишь…
— Знаю. Я уже забыла об этом.
На миг их глаза встретились, но потом он снова уткнулся в кашу. В сторону Льва мальчик даже не смотрел. Лида начала было подумывать, что все складывается на удивление хорошо, но неожиданно Лев лениво поднялся со стула, подошел к Эдику и ухватил за белесые волосы. Вскрикнув от боли, мальчик выронил ложку.
— Выбрось этого мелкого гаденыша обратно на улицу, Лида. И это животное вместе с ним.
— Лев, отпусти его. Он поможет мне.
— Лида, — на этот раз заговорила Елена, — ты только посмотри на него. Он грязный. Эти беспризорники живут на улице. У него наверняка блох и вшей полная голова. И у его собаки тоже. Прошу тебя, послушай Льва.
— Пошел отсюда! — рявкнул Лев.
Собака прыгнула к ногам Льва и схватила зубами за его голые пальцы. Рука здоровяка отпустила голову мальчика и потянулась к животному. Он схватил щенка так, будто собирался швырнуть его через всю комнату.
— Нет! — закричала Лида, вырвала щенка из богатырской пятерни казака и ударила его по руке. — У тебя нет сердца.
Единственный глаз Льва уставился на нее со смешанным выражением удивления и обиды.
— Они паразиты, — проворчал он и вылетел из комнаты, хлопнув дверью.
— Для нас это честь, Чан, — заметил Ху Бяо.
Он шагал рядом с Чаном. Китайцы выходили из гостиницы «Триумфаль». Остальные члены делегации следовали за ними. Куань двигалась в самом конце. С ночи она еще не разговаривала с Чаном.
— Это великая честь, Ху Бяо, — поправил он своего младшего помощника достаточно громко, чтобы услышали сопровождавшие китайцев русские. Он говорил на мандаринском диалекте, но переводчик постоянно был в шаге от него. — Это приглашение в Кремль на беседу с самим Сталиным позволит нам передать Мао Цзэдуну, о чем думает великий вождь. Мао будет благодарен и скромно примет любой совет, ведь Китаю так нужна дружеская помощь в деле распространения идей коммунизма среди нашего народа.
