'Ах, ты, Господи! Да что это такое!' — вскричал Юрья Патрикеевич. — Ведь эдак пропадешь ни за что! И никто не прибежит сюда защитить главного воеводу!'
Но упрек был несправедлив. Отвсюду сбежалось к ставке его множество воинов, хотя ни один не знал, что делать, и некоторые пришли совсем без оружия.
— Друзья мои! — говорил воевода, ободренный сбором воинов — где Басенок? Кто видел его? Где наши кони?
'Да, теперь уж трудно разобрать, князь Юрья Патрикеевич, — отвечал ему урядник, — изволь-ка одеваться поскорее. Мы за себя постоим, а других пусть Бог спасает!'
— Довольно, довольно, старик! — сказал Юрья Патрикеевич и бросился в свою ставку. Впотьмах, торопясь, ничего не могли найти, и пока воевода оделся кое-как, умноженное смятение вблизи, звук мечей, усиленные крики, возвестили приближавшуюся опасность. Опрометью выбежал снова Юрья Патрикеевич и увидел, что неприятель режется с воинами его вблизи самой ставки. 'Шемяка, Шемяка!' — раздавался крик сотни людей.
В самом деле, это был сам Шемяка. Секирою с двумя остриями бил он направо и налево. За ним шел отборный его народ. Все дрогнуло и побежало. Едва успели подать лошадь Юрье Патрикеевичу и он поскакал, сам не зная куда; бросился было по Юрьевской дороге, но тут ждал бегущих особый отряд галичан. Воевода кинулся сломя голову в лес и деревья, казалось, ожили — явились отвсюду воины, посыпались стрелы. 'Стой, стой! — закричал испуганный Юрья Патрикеевич, бери лучше живого, чем бить!'
Трое подбежали к нему, схватили за узду его лошадь, другие стащили самого воеводу. 'Не бей меня, народ православный, а веди к князю Василию Юрьевичу, или князю Димитрию Юрьевичу: я главный воевода московский, князь Юрий Патрикеев!'
При сем имени остановились взнесенные на него мечи, радостный крик раздался между воинами. Один из них снял шапку, поклонился и сказал: 'Добро пожаловать, князь Юрий Патрикеевич! Зла тебе не будет. Чин чина почитай, а меч свой пожалуй нам'.
— Вот: ведь хорошо воеводою и в полону быть? — сказал Юрья Патрикеевич, видя вежливость воинов. Его повели через лес.
Поражение московских дружин было совершенное. Немного воинов успело избежать смерти или плена; весь обоз, все снаряды москвичей достались победителям. Утро осветило трупы и пожарище на том месте, где вчера еще было многочисленное, сильное воинство.
Следствия сей битвы на берегах Куси были весьма важны. Ярославские князья немедленно выслали свои дружины Косому. Из Звенигорода поднялись воины Юрия. Василий Васильевич спешил пересечь дорогу Косому и Шемяке, быстро двинувшимся к Москве. В бессильной ярости отряд дружин его громил галицкую область и сжег Галич, вновь оставленный Юрьевичами, когда судьба Василия свершалась в новой кровопролитной битве у Николы Нагорного близ Ростова. Здесь, уже не врасплох, не ночью, но днем, и грудь к груди, сразились москвичи и северские жители. Накануне приехал в стан Косого и Шемяки сам Юрий и молился в ставке своей, между тем как храбрые сыновья его врезывались в ряды Васильевых дружин. Свирепо горела битва, когда один из бояр Юрия вошел к нему в ставку с видом горести, уныния и безмолвно остановился у входа.
'Что хочешь ты сказать, боярин?' — спросил Юрий. Слезы омочали его бледное лицо. Боярин безмолвствовал. 'Говори! — продолжал Юрий, — я готов ко всему! Не смерть ли сына возвестишь ты мне?' Он содрогнулся.
— Не смерть, но скорбь тяжкую. Князь Димитрий, твое любимое чадо…
'Мой Митюша!' — воскликнул Юрий, быстро вскочив со своего места. 'Всемогущий Господи! — продолжал он, воздевая руки и глаза к небу. — Твой гнев умел выбрать самое чувствительное место моего сердца и явно показывает великость греха моего великостью наказания!' Старец утер после сего слезы и спокойно спросил у боярина: 'Что сделалось?'
— В пылу битвы, сражаясь подле старшего брата, князь Димитрий был поражен обухом секиры в самую грудь и принесен без чувств.
Юрий поспешно пошел из шатра своего. У входа встретил его присланный от Косого и воскликнул: 'Радуйся, Великий князь! Победа — враги бегут! Самого Василия Васильевича преследуют!'
— Вели остановить убийство и преследование! Довольно, довольно! — воскликнул Юрий и с трепетом взглянул на поле, покрытое дымом, залитое кровью, заваленное трупами и усеянное бегущими неприятелями и преследующими их победителями. Клик победы сливался с воплями смерти. — 'Они также дети мои, подданные мои!' — возопил Юрий, протягивая руки к москвичам, беспощадно рубимым волнами Юрия, вслед и вдогонку.
Он застал Димитрия Красного уже в памяти; но тяжкое, багровое пятно было на груди его, и юноша едва мог дышать.
— Зачем отпускал я тебя! — сказал Юрий, с горестью смотря на бледного Димитрия.
'Не говори, родитель! — отвечал Димитрий, — остаться в обозе было бесчестно, а бесчестие хуже смерти!'
— Великое княжество! Чего ты стоишь мне и на что ты мне! — воскликнул Юрий.
Он остался в Ростове, куда перевезли Димитрия Красного. Остатки дружин Василия бежали в беспорядке к Галичу, Костроме, Нижнему. Сам Василий ускакал в Тверь, но был туда не допущен, и отправился в Новгород. Косой и Шемяка через четыре дня были под Москвою, и в Переяславской слободе смиренно встретили их москвичи с хлебом и солью.
Ласково приняли москвичей сии князья, но вступили в Москву, как в завоеванный город. Всюду расставили они дрзоры, стражу. Князь Василий Ярославич заперся в Кремле с остальными боярами Василия. Легко могли взять Кремль приступом. Но Юрий запретил строго проливать кровь и требовал у Василья Ярославича мирной сдачи. Через неделю открыли ворота кремлевские, и снова записано было современником в летописи;
'Да того же лета, князь Великий Василий Васильевич послал воеводу своего, князя Юрья Патрикеевича, а с ним двор свой и многих людей на Кострому, на Юрьевичей, на князя Василия и на князя Димитрия Шемяку, а с сими князьями были Вятчане и Галичане. И стали на бой, на речке Куси, и сии князья рать Великого князя побили, а воеводу Великого князя, Юрья Патрикеевича, поймали. И уведав о сем, князь Юрий Димитриевич послал к детям своим и совокупился с ними. Князь Великий Василий Васильевич, слышав о том, пошел против него, и встретились в Ростовской области у Николы у Святаго, на горе, и был бой, силен и страшен. И одолел князь Юрий Димитриевич, а князь Великий бежал к Новгороду Великому. Пришед же князь Юрий Димитриевич под Москву, стоял под городом неделю и город взял, и княгинь Великих поймал, и послал их в Звенигород, а сам сел на Великом княжении'.
Почему летописец так умеренно отзывался о князе Юрии и о князе Василии? Кому доброхотствовал он? Почему не прибавил ни одного благочестивого рассуждения? Некогда было — думаем мы. Видно, не в наше только время люди спешат жить, а всегда торопились они на пути жизни.
Глава V
Во прах венец, во прах порфира,
Мир ложный, суетный — во прах!
И гордый царь, властитель мира —
Пред алтарем, святой монах…
Через несколько дней по том толпа народа валила в Симоновский монастырь. Бояре, военачальники, чернь, все собиралось смотреть на зрелище новое, неслыханное с незапамятуемых времен: брат Юрия Димитриевича, дядя Василия Васильевича, Василия Косого, Димитрия Шемяки и Димитрия Красного, юнейший из сынов Донского, князь Углича, Бежецка и Ржева, Константин Димитриевич, должен был в этот
