неуклюжими.
Эта мысль наполнила Алека отвращением, смешанным с чувством вины. Что же на самом деле он испытывал по к Себранну? Любовь? Возможно ли вообще любить подобное существо? Быть может, то была всего лишь ответная реакция на то, Себранн в нём нуждался? Жалость? Чувство долга?
Сильма вернулась и уселась возле него на корточки.
— Ты грустный.
— Наверное. Чуть-чуть.
Она потянулась и взяла его за руку своей заснеженной рукавицей.
— Почему это у тебя и твоего малыша такие светлые волосы? Вы что ли тирфейе?
— Я наполовину тир. Моя мама была ’фейе.
— Она умерла?
Алек кивнул.
— Ты плакал, когда она умерла? Минир плакал. Он плакал и плакал, когда его мама умерла. И папа его тоже плакал.
— Ну… да.
Он действительно плакал всякий раз, когда видел её смерть…
— Из какого клана она была?
Алек помедлил с ответом, но тут как раз появилась женщина в шали и торопливо спустилась к ним.
— Сильма, идём-ка.
— Но я же играю, — заныла девочка, всё ещё не отпуская алекову руку.
Взгляд, которым наградила его женщина, заставил Алека мягко высвободиться и подняться на ноги.
— Тебе лучше послушаться маму, — посоветовал он.
— А мы сможем ещё поиграть с твоим малышом? — спросила Сильма.
— Сильма, всё, достаточно! — твердо сказала женщина. — Так, все остальные быстро марш за мной! На кухне стынут медовое молоко и яблочные пирожки.
Себранн, как и остальные, вскарабкался на пригорок и собрался было пойти вместе со всеми в дом. Женщина кинула на Алека через плечо многозначительный взгляд: наполовину испуганный, наполовину предостерегающий. Алек озадачился: что именно и в каком плане она слыхала?
Он тяжко вздохнул, сидя в снегу посреди птиц и протоптанных детишками тропинок.
— Иди сюда, Себранн.
Тот опустился возле него на корточки.
— Всё хорошо. Нам же не нужно никакое молоко, правда?
Но как же здорово было бы присоединиться к остальным, сидеть сейчас в тёплой кухне, и чтобы вокруг суетились и хлопотали женщины!
Он вдруг отчаянно заскучал по Кари Кавиш, быть может, так же сильно, как если бы в действительности был её сыном. Ему как никогда, захотелось, чтобы Себранн был одним из этих вот ребятишек, и чтобы его тоже звали пить молоко в тёплую кухню.
Так он и сидел, уставившись на бегущие по озеру волны, когда услышал хруст чьих-то шагов позади на снегу. Глянув через плечо, он увидел направляющегося к ним Серегила, закутанного по самый подбородок, в каждой руке тот нёс по дымящейся кружке.
Алек тотчас освободил его от одной из них и осторожно глотнул напиток. То было медовое молоко с доброй порцией рассоса.
Алек благодарно глянул на Серегила.
— Ты закончил с старейшинами?
— Да. Теперь они хотят поговорить с тобой.
Серегил немного помолчал.
— Я видел, что тут произошло, с ребятишками. Я так и полагал, что поначалу вам придётся довольствоваться минимальной компанией.
— Ты правильно полагал, — Алек обхватил чашку обеими руками, вглядываясь в отражения облаков на молочной поверхности.
— Ну не принимай это так близко к сердцу, тали. Людям свойственно опекать своих детей.
Эти мысли причиняли головную боль.
Сделав ещё один большой глоток, он поинтересовался:
— Так что там говорят старейшины?
— Да говорил в основном я. Некоторые из них вовсе не уверены в том, что держать его здесь безопасно.
Алек ещё больше упал духом. Накануне вечером ему показалось, что многие из родни Серегила приняли его, и он даже решил, что сможет завести здесь себе несколько друзей. Чуть попозже сегодня он собирался пойти пострелять вместе с Китой и остальными.
— Мне казалось, нам тут почти рады.
— Пока так оно и есть. Однако кое-какие слухи уже ползут.
Он показал на Себранна, который с завидным упорством снова пытался избавиться от одного из башмаков.
— Нам следует быть очень и очень осторожными. Чем лучше мы сумеем изобразить из него обычного ребенка, тем нам же проще.
— Обычного? Да он никогда не будет таким. Ни в жизни! Он всегда будет лишь таким, каков он есть на самом деле.
Серегил как-то странно посмотрел на него.
Алек поставил чашку в снег и завязал ботинок на ножке Себранна потуже. Рекаро не сопротивлялся, однако как только Алек покончил со шнурком, тотчас принялся за него снова.
— Нельзя! — строго сказал ему Алек. — Сиди спокойно.
Он поднял свою чашку и допил остатки молока, в котором добавка рассоса, обжигавшего горло и желудок, оказалась так кстати.
— А что Микам? Он же вроде как собирался вернуться домой, едва мы окажемся в каком-нибудь безопасном месте?
Серегил отхлебнул из своей кружки и сблизал капельки с верхней губы.
— Он пока молчит.
— В Скале скоро пойдёт снег. Ему следует уже принять какое-то решение.
— Относительно чего? — поинтересовался спустишийся к ним с пригорка Микам.
— Я весь тебя обыскался, Алек.
— А мы как раз вели речь о тебе, — отозвался Серегил, протянув ему чашку. — Мы тут. Мы в безопасности. Тебе нужно возвращаться домой.
— Позволь-ка мне самому решить этот вопрос, ага? Там, в доме, ждут вашу троицу. Адзриель послала меня за вами.
Серегил выпрямился и потянул Алека, помогая тому подняться.
— Не беспокойся, тали. Они всего лишь хотят на него глянуть.
В спальне они отряхнули свои полушубки и Серегил повел всех в ту часть дома, которую Алек ещё не видел. Когда они вошли в залитую солнцем комнату, он здорово напрягся, ожидая очутиться под пристальными взглядами строгого собрания, восседающего за длинным столом. Вместо этого он очутился в уютной комнатке из теплых сосновых панелей, с плюшевой мебелью светло-зеленого цвета и полированными чайными столиками. Две древних старушки и два столь же древних на вид старца, непринужденно склонившись к Адзриели и Сабану, попивали чай и вели негромкую беседу. Появление Алека с Себранном приковало к ним все взгляды и стёрло пару улыбок с лиц местных обитателей.
Адзриель поднялась и коснулась руки Алека.
— Представляю вам тали моего брата, Алека-и-Амасу из Керри, являющегося так же Хазадриельфейе.
