пьяницей и почти, судя по всему, неграмотный. В этом-то и состояла трагедия Америки. Однако британцы… от них можно было ожидать чего-то получше. Руководители их производили поначалу впечатление людей более образованных, хоть каждого из них впоследствии и поймали с поличным. Хасану все происшедшее с ними представлялось назидательной историей, почти грубой в ее простоте: роковое невежество внушило этим людям уверенность в собственной непогрешимости, а уроков истории ни один из них не усвоил — ни политического, связанного с прежней Месопотамией, ни, как теперь выяснялось, финансового, ибо они уверяли, что только им, единственным во всей истории человечества, удалось подчинить своей воле рынок. И, пытаясь оправдать вторжение в Ирак, они стали попросту врать, прекрасно сознавая, что делают, — врать, врать и врать.
Вспоминая об этом, Хасан вновь ощутил прилив сил, достаточных, чтобы позволить себе помедлить напоследок, разглядывая остальные снимки висевшей на экране страницы. В конце концов, «глядеть» ему разрешено: так сказано в Книге. А до прибытия в рай женских тел он больше уже не увидит.
Он всматривался с прощальной нежностью в зеленые глаза девушки, замершей в двери сарая оглянувшись через плечо и оттопырив попку назад, к объективу. Волосы ее, недавно промытые шампунем, поблескивали, в глазах не было ни испуга, ни тревоги, лишь дружелюбие; на округлом возвышении правой ягодицы, не тощей, как у фотомодели, но полной, пышущей здоровьем, различались крошечные красные пятнышки, оставленные, быть может, дружеским шлепком или мокрым купальником, который она не позаботилась вовремя снять. На другой фотографии она же, повернувшись лицом к камере, приподнимала ладонями свои груди — точно девушка-крестьянка, предлагающая на базаре яблоки из отцовского сада. Какого бы рода потустороннюю жизнь ни уготовил для него Пророк, думал Хасан, девушек ему будет в ней не хватать.
Хотя, конечно, в обещаниях Аллаха, нашептанных Пророку архангелом Джабраилом, в обетованиях рая учтено и все то, что ему предначертано. Ведь сказано же: «Аллах не губит награды верующих».
Хасан вышел из сайта, выбрал в раскрывшемся меню строку «Стереть личную историю» (хотя какое она теперь имела значение?) и выключил компьютер.
Родителей дома не было, они сегодня обедали у Топпингов.
Он заказал по телефону такси до станции «Апминстер». «Да, через двадцать минут, это меня вполне устроит».
Ожидая машину, Хасан перелистывал старенький номер «Жабы».
Габриэль Нортвуд поднялся из метро и взглянул на установленный рядом с выходом из-под земли план района. Проходя последние три квартала, отделявшие его от дома Топпингов, он видел, как подъезжают в машинах другие гости. Окрашенный в цвет чатни лимузин аль-Рашидов поравнялся с парадной дверью дома и стоял, помигивая задними огнями, во втором ряду, пока его водитель выпускал из машины хозяев, придерживая перед ними дверцу. Четырехприводный внедорожник Вилсов занял — под самым носом «Штыка» Боровски — лучшее из еще свободных парковочных мест на другой стороне улицы. Обедневшая Клэр Дарнли появилась на полчаса раньше времени, приехав одним из шести найденных ею пустыми спаренных автобусов, стоявших подрагивая и наполняя бензиновыми парами воздух Шепердс- Вуша.
В вестибюле Габриэль увидел на столе груду ненужных подношений, которым предстояло дожидаться в тесноте «шкафа для подарков», когда Софи передарит их кому-то еще. Один только «Штык» Боровски и принес вещь небесполезную — футбольный мяч, подписанный игроками его команды девятилетнему сыну Топпингов Джейку.
Габриэль поднялся вслед за официантом наверх, в гостиную. К своему облегчению, он узнал Софи Топпинг, как только та приветственно чмокнула его в щеку. Отстраняясь, она слегка проехалась своей щекой по его, и Габриэль пожалел, что сэкономил на бритвенных лезвиях.
Прямо перед ним появился поднос с высокими и тонкими шипящими бокалами, Габриэль снял один, взяв его за основание.
— Ну вот, — сказала Софи. — С Назимой можете пока не разговаривать, за обедом она будет сидеть рядом с вами. Клэр Дарнли расположится по другую сторону от вас, так что и с ней вам здесь беседовать не обязательно.
Пока Софи куда-то вела его по гостиной, придерживая за руку, голодный Габриэль успел ухватить за локоть официанта и снять с его подноса роскошного вида канапе — лишь проглотив это угощение, он понял, что отведал сырой рыбы. Что-то присутствовавшее во внешности Габриэля неизменно развязывало людям языки. Что именно, понять он так и не смог, однако женщины, придвигаясь почти вплотную, поверяли ему свои секреты, а мужчины тыкали пальцами в грудь, рассказывая об одержанных ими победах. Представители обоих полов жаждали, казалось, поделиться с ним тем, что они знают, удержать его в своем замкнутом кругу. Возможно, мизантропически думал Габриэль, все они видят в его глазах что-то, ошибочно принимаемое ими за симпатию.
Тут он услышал, как мужчина с лисьим лицом и пронзительным голосом произносит:
— Трудно сказать, что поражает сильнее — объем ее продаж или восхваления критики.
Еще один, стоявший в двух шагах от Габриэля мужчина лет сорока с небольшим — жизнерадостный, отпустивший брюшко — говорил:
— Через полгода «Диджитайм» предложит вам полный набор услуг: телевидение, широкополосную связь — всю честную компанию. Наша фирма не просто производитель программ, она провайдер полноценных услуг. Мы заключили договора с интернет-провайдерами и с одним из владельцев привилегированных прав. Вы сможете подписываться на любые услуги, составлять из них собственный пакет и каждый месяц изменять его, связываясь с нами через интернет и ничего больше не доплачивая…
Если не вникать в содержание его речи, подумал Габриэль, говорит он совершенно как командир авиаполка из старого фильма о войне.
Строгого обличья дама в сером шерстяном платье не без суровости осведомилась:
— А по-прежнему смотреть Би-би-си я смогу?
— Конечно, если подпишетесь на ее канал, — ответил командир авиаполка. — Бесплатно не получится.
В разговор вмешалась еще одна женщина — смуглая, царственного вида, скорее всего индианка:
— Саймон забыл сказать вам, — ведь так, дорогой? — что по единственным бесплатным каналам этих его пакетов гоняют порнушку, которую он скупил у Ричарда Брэнсона.
Строгая дама:
— То есть если я оставлю мой пакет без изменений, то буду смотреть только порнографию?
Командир авиаполка:
— Каналы государственного вещания — всякие там истории из жизни горилл, рассказы о нашем историческом прошлом, анализ новостей — приобретают все большую популярность. Так что вам, естественно, придется платить за них.
— То есть это пакет порнографии, — сказала дама, тон которой стал еще более суровым, — с респектабельными дополнениями, которые придется заказывать отдельно, так, что ли?
— Нам уже принадлежат десять процентов рынка, — ответил командир авиаполка — он же, как догадался наконец Габриэль, телемагнат Саймон Портерфилд. — Просмотры программ
— Однако вы предлагаете мне всего-навсего пакет порнографии, — сказала дама, — к которому я…
— Не
— Но это же катастрофа, — сказала дама. — Омерзительная программа, в которой два дня назад кто- то покончил с собой.
— Какая там катастрофа! — ответил Саймон Портерфилд. — Эта программа практически в одиночку позволяет Седьмому держаться на плаву.
— Уж лучше бы он потонул. И как же тот несчастный, который убил себя прямо в вашем шоу?
