Неделя в декабре

загрузить несколько песен, заглянуть в «МестоДляВас», вообще проделать то, что полагается проделывать людям молодым, — тогда, если к нему вдруг нагрянет полиция, она ничего подозрительного в его компьютере не усмотрит. «МестоДляВас» оказалось одним из скучнейших сайтов, какие Хасан когда-либо посещал. Сайт содержал миллионы фотографий улыбавшихся кафиров, чьи жизни были пусты настолько, что мысль о ком-то, «наткнувшемся» на их фотографию, наполняла этих людей радостью. Подумать только. Для Хасана было почти облегчением узнать, что основное практическое назначение сайта составлял секс; хоть какой-то прок, и на том спасибо: педофилы бродили по нему просто-напросто стадами, мальчишки подыскивали подходящих девиц для своих секс-вечеринок, кафиры постарше пытались найти «половых партнеров». Хасан заходил на сайт ежедневно и довольно быстро выходил, а между тем в его интернетовском послужном списке понемногу накапливались часы, проведенные им в этой пародии на человеческий мир.

Сегодня Хасану предстояло встретиться с теми, кто станет его соратниками по джихаду. Самой известной в этом отношении группой, похвалявшейся тем, что она подстроила военные перевороты в нескольких африканских государствах, а также сражалась в Боснии и Кувейте, была Хизб ут-Тахрир,[19] однако союз, в котором состоял ныне Хасан, уверял, что болтает он меньше Хизба, а бомб взрывает больше. Назывался союз «Хусам Нар» (что, по сведениям изучавшего арабский Хасана, выглядело в грубом переводе как «Пылающий меч»), хотя названием этим — да и каким- либо другим — союз пользовался редко, а кроме того, у него не было ни штаб-квартиры, ни архивов. Что у него было, так это деньги, поступавшие, как сказал Хасану Салим, главным образом из Саудовской Аравии. Эта новость порадовала Хасана — то, что деньги приходят к ним из страны Мекки и Медины, придавало его новой ипостаси большую основательность. Путь, который прошел Хасан, — от мечети к молодежным организациям, каждая из которых оказывалась более экстремистской, чем ее предшественница, — был довольно типичным. В отличие от прочих молодых мусульман, у Хасана имелся всего один наставник, Салим. Большинство юношей, поднимаясь ступенью выше, покидали своих прежних менторов, а вот Салим, подобно мудрому дядюшке, был рядом с Хасаном с самого начала.

Отыскав в справочнике название нужной ему улицы, Хасан запомнил, как пройти к ней от станции метро, и, поднявшись наверх, уже через десять минут оказался на месте. Вдоль обочины стояли поржавевшие японские автомобили, а за ними кипела жизнь — дети, женщины, мужчины всех возрастов переговаривались поверх оградок своих палисадников или покуривали на тротуарах. Указанный ему дом выглядел так же убого, как и все остальные, в одном из окон стекло заменяла доска, за окнами первого этажа виднелись занавески из частой сетки. На входной двери он обнаружил три кнопки, от каждой отходил свой проводок. Хасан, как ему было велено, нажал «Ашаф» и сразу услышал тяжелые шаги — кто-то шел по холлу, без ковра. Это был Салим.

— Входи, брат. Ты пришел последним.

Остальные члены ячейки ожидали его в дальней комнате второго этажа. Первым делом все преклонили колени на голых половицах, лицом к Уолтемстоу, и помолились.

Один из них, отметил Хасан, казалось, конфузился. Кланялся он низко, но слов молитвы, похоже, не знал.

— Ну хорошо, братья, — сказал Салим. — Эта квартира останется нашей, пока будет нужна нам. Расходиться будем каждый в свое время, как и пришли, — сегодня с интервалом в двадцать минут. На улице ни с кем не разговаривайте, но и недружелюбия не проявляйте. Если кто-то попросит у вас зажигалку или поздоровается, просто улыбнитесь ни к чему не обязывающей улыбкой. И не делайте ничего, что может запомниться. А теперь каждый из вас должен представиться и выбрать себе кафирское имя, которым мы станем называть его с этой минуты. Имя должно быть и легко запоминающимся, и связанным с местом, в котором вы родились. Например, я родом из Ист-Энда, поэтому возьму имя Алфи. Оно с давних пор распространено среди кокни.

Он кивнул молодому человеку примерно одних с Хасаном лет, обладателю редкой бородки, под которой различались следы от прыщей. Молодой человек откашлялся и нервно подрагивавшим голосом сообщил:

— Мое имя Акбар. Как вы, возможно, заметили, я родом из Йоркшира.

— Ну да, такое случается, — произнес, подражая йоркширскому выговору, не умевший молиться мужчина — рослый, лет двадцати пяти, с желтоватой кожей и золотым зубом. — Мы будем звать тебя Сетом, паренек.

Салим взглянул на молодого человека:

— Ты согласен? Сет?

Молодой человек хоть и без особой радости, но кивнул.

— А ты откуда? — спросил Хасан у мужчины с золотым зубом.

— Зовут меня Рави. Я из Лестера. — И он обвел всех вызывающим взглядом.

— На мусульманское имя не похоже, — сказал Хасан.

— Я родился индусом. Перешел в нашу веру, — сказал Рави. — Тебя что-то не устраивает?

Хасан покачал головой. Ему казалось странным, что человек, не родившийся мусульманином, решил посвятить себя джихаду, однако чем это странно, объяснить не смог бы.

— Нет, — сказал он. — Нисколько.

— Не думаю, что вы сможете припомнить какую-нибудь родившуюся в Лестере знаменитость, а? — сказал Рави.

— Гэри, — произнес Хасан.

— Это какой такой Гэри?

— Футболист, — ответил Хасан. — Самый знаменитый из тамошних игроков.

— Гэри — это хорошо, — согласился Салим и кивнул Хасану: — Теперь ты.

— Мое имя Хасан, — сказал тот. — Я из…

— Да ладно, — перебил его Гэри, урожденный Рави. — По-моему, всем нам известно, откуда ты родом, Мактавиш.

— Есть имя, которым меня назвали когда-то и которое мне по-настоящему неприятно, — продолжал Хасан. — Один человек прозвал меня Джоком.[20] И если мне суждено погибнуть, я хотел бы забрать это имя с собой.

Салим кивнул снова:

— Ладно. Мы будем звать тебя Джоком.

Последний из пяти сказал:

— Мое имя Ханиф, я из Уотфорда. — Он был лыс и плотен — в отличие от других, выглядевших недокормышами. — Спорим, ты не вспомнишь ни одного футболиста, родившегося в Уотфорде.

— Спорим, вспомню, — ответил Хасан, — но почему бы нам не назвать тебя Элтоном?

— Элтоном?

— Элтоном. Он президент тамошнего футбольного клуба.[21] Вернее, был им.

— Хорошо, — сказал Салим.

— А ты, похоже, много чего знаешь, — заметил Элтон.

— Джок у нас мозговитый, — сказал Салим. — Учится в университете.

Гэри — Золотозубый Индус, подумал Хасан. Сет Стеснительный. И Элтон Лысый. Труднее будет запомнить, что отныне Салим — это Алфи.

Внезапно на Хасана напало неодолимое желание рассмеяться — при мысли о пухленьком Элтоне Джоне с его очками diamante,[22] туфлями на платформе, с любовником, об Элтоне, отдавшем, не ведая того, свое имя напыщенному предположительному террористу… Салим время от времени выговаривал Хасану за припадки смешливости: они свидетельствовали о духовной незрелости, утверждал Салим. Хасан всей душой верил в чистоту и истину, однако он вырос в безбожной стране, телевидение и газеты которой день и ночь осмеивали ее общественный строй.

— Эту квартиру мы будем называть «паб», — говорил тем временем Салим. — Так что если кто-то из вас скажет: «Я собираюсь встретиться с Алфи в пабе», это прозвучит так же нормально и обыденно, как слово «кафир».