большими, явно не в деревенских традициях. Вдоль невысокого заборчика из штакетника с внутренней стороны были посажены кусты малины и смородины, которые уже разрослись и буйно выбивались наружу. От калитки к крыльцу и по периметру всего дома была проложена бетонная дорожка. Справа дом почти вплотную примыкал к забору, отделяющему соседский участок, а слева от дома располагался огород. За домом начинался сад, тянущийся в сторону леса. Колосов двинулся вслед за остальными. Пройдя через небольшой предбанник, который, видимо, использовался в холодное время года как гардеробная, он оказался в большой комнате, которая, судя по всему, исполняла одновременно функции и кухни, и столовой. И хотя комната была немаленькой, метров сорок, от такого количества людей, нерешительно остановившихся недалеко от входа, Колосову в ней стало тесно.
– Да что же вы стоите, ставьте свои вещи на пол и рассаживайтесь на диван, вот на стулья, – хозяйка выдвинула из-за большого обеденного стола один из стульев, – ну, давайте же.
Высокого роста, где-то под сто восемьдесят, с длинными, крепкими, стройными ногами, с руками, явно хорошо знакомыми с физической работой, с высокой, полной грудью и правильными чертами лица, она вполне могла бы претендовать на должность фотомодели в каком-нибудь гламурном журнале. Если бы не одно но… Какой-то дефект у нее все-таки был. Не сразу видимый глазу, но ощущаемый чуть ли не подсознательно. Какой-то тяжелый печально-тоскливый взгляд, остававшийся таковым даже тогда, когда она улыбалась. Это пугало и… отталкивало от нее. «Так в чем же дело, – пытался понять Виктор Петрович, – чем вызвано такое чувство? Может быть, легкое косоглазие? Нет… А, понял, наружные уголки век у нее несколько оттянуты и слегка скошены вниз, из-за чего верхнее веко всегда немного прикрывает глаз. Кажется, это следствие какой-то болезни. Вот вам и объяснение взгляда, про который можно сказать, что в нем видится вселенская скорбь русского народа. Тьфу, ты, – внутренне усмехнулся Колосов, – неправильно, так про евреев говорят. Ну, тогда – неизбывная тоска русского человека». Виктор Петрович прошел вглубь комнаты, выдвинул стул и сел. Все уже сидели, избавившись от своей поклажи, только хозяйка и майор, не отводящий от нее глаз, продолжали стоять друг напротив друга.
– Да что же вы, садитесь. – Она сделала приглашающий жест рукой. – Как вас зовут?
– Меня? – переспросил майор. – Андрей.
– А меня – Лена, присаживайтесь вот сюда, Андрей. И вообще, давайте знакомиться. Как меня зовут, вы уже знаете. А вас?
Все сидели слегка обалдевшие, немножко шокированные тем, что после бешеной гонки, аварии, перестрелки и бегства от преследователей, то есть того, что можно определить как смертельную опасность, они попали в милую, мирную, домашнюю обстановку. Первой пришла в себя Марина и решила взять инициативу в свои руки:
– Я – Марина, вот это – Анатолий Львович, это – Виктор, Миша и Вика. А с Андреем вы уже познакомились.
– А я тоже из Москвы, – сказала Лена. – Мы с мужем жили в Перове. Он в Новогирееве, в электродепо работал механиком, а я – в универмаге «Москва», товароведом. Мы уже два года, как уехали. Как там она, наша Москва?
– А… – раскрыл было рот Михаил, но отец сделал ему такие страшные глаза, что тот так и застыл с открытым ртом.
– Все по-прежнему, примерно так же, как и два года назад, – ответил за всех Виктор Петрович. – Лена, подскажите нам, пожалуйста, где бы мы могли достать трактор?
– Ой, вы знаете, с трактором не все так просто. У нас в деревне ни у кого нет не то что трактора или грузовика, но даже легковой машины. Только у Михалыча, через четыре дома от моего, кобыла есть. Он нам всем под картошку землю распахивает. Но кобыла, я так понимаю, вас не выручит. Трактор и грузовик- вездеход есть в лесничестве. Три километра отсюда, если вдоль реки идти.
– Спасибо вам, Лена, за гостеприимство. Покажите, где оно находится, это лесничество? Пойдемте, друзья. – Колосов поднялся со своего места.
– Да подождите же вы. Выслушайте до конца. В лесничестве есть лесопилка. Вот там все есть: и транспорт, и электричество… Хозяин и лесничества, и лесопилки то ли азербайджанец, то ли армянин – Агамирзоев Марлен Давидович. А охрана у него – чечены. Все с автоматами. Я думаю, вам туда лучше не соваться. Ничего вам там не дадут, хуже бы только не было. Мы вот что сделаем. Я сбегаю к Михалычу, попрошу его сходить на лесопилку за грузовиком. Ему Марлен даст.
– Почему ему даст, а нам – нет? Мы же не бесплатно, мы – за деньги, – удивился Колосов.
– Да потому, что он никому ничего не дает, у него снега зимой не выпросишь. А Михалыч сейчас – единственный человек во всей округе, который умеет эту самую лесопилку настраивать. Вы подождите меня, я сейчас.
Лена сорвалась с места и буквально выбежала в дверь. Не прошло и пяти минут, как она вернулась.
– Нет Михалыча дома, бабка говорит, что он на рыбалку ушел, – выпалила Лена, едва появившись на пороге.
– Ну, что ж, мы пойдем. – Колосов снова встал на ноги.
– Да куда же вы пойдете? Не дадут вам ничего. А будете там деньгами трясти, так и деньги отберут, – уговаривала хозяйка.
– У нас не отберут, – вмешался в разговор Андрей.
– Эти у кого хочешь отберут, – с уверенностью сказала Лена. – Подождите у меня, а Михалыч будет с рыбалки идти, обязательно мимо моих окон пройдет. Знаете что? Давайте я вас обедом накормлю.
– Да мы вроде бы обедали пару часов назад, – как-то неуверенно сказал Свирский.
– Ну и что? – продолжала настаивать Лена, – вы, наверное, всухомятку ели, а я вас горяченьким накормлю. А хотите выпить? У меня самогонка есть. Яблочная и сливовая.
– Петрович, а что? Может быть, действительно останемся, пообедаем? – Андрей умоляюще посмотрел на Колосова. – Да ничего с машиной не сделается. Дорога пустая. Да ее еще надо суметь вытащить оттуда.
– Неплохо было бы попробовать сливовицы, как ее болгары называют, а? Виктор Петрович? Я – за. – Свирский поднял руку.
Все остальные проголосовали вслед за ним.
– А я что? Я, как все, – засмеялся Колосов.
– Ну, вот и отлично. Сейчас все будет готово, – обрадовалась Лена.
Через десять минут в центре стола дымилась варенная картошка в большой кастрюле, а окружали ее тарелки со всевозможными домашними солениями и свежими овощами с зеленью. Не забыт был и запотевший графинчик с самогоном.
– Лена, скажи, пожалуйста, а где можно умыться? – спросила Вика.
– Ой, девочки, а хотите горячий душ принять? – предложила Лена. – Баньку топить, конечно, долго, но у меня есть душевая кабина с емкостью на крыше. Солнышко в ней воду прогревает так, что ой-ой- ой.
– Не вопрос. Мы не только хотим, мы мечтаем об этом, – обрадовалась Марина.
– Тогда берите все необходимое, я отведу вас в душ, а мужчины пока сами побудут.
Мужчины едва успели выпить по первой и только-только начали закусывать, как вернулась Лена и уселась за стол, рядом с Андреем.
– Леночка, – начал Анатолий Львович, – я все могу понять, но… ведь у вас нет электричества? – перебил он сам себя.
– Нет, уже почти два года. Считай, все время, что мы здесь живем, – ответила та.
– Так вот, – продолжал Свирский, – каким образом этот чудесный напиток, назвать его самогоном у меня не поворачивается язык, вам удалось охладить до столь низкой температуры?
– Ну, это самое простое, – рассмеялась Лена, – под этим этажом у меня полуподвальный этаж, там мастерская, сауна, бильярдная и даже бассейн есть. Но без электричества все это мертво. А под этим этажом есть подвал. А в подвале есть ледник. Там у меня лед с зимы заготовлен. А на леднике я обязательно держу бутылочку для дорогих гостей.
– И часто у вас бывают гости? – поинтересовался Веретенников.
– Да что вы, – махнула рукой хозяйка, – по правде сказать, здесь такая тоска. В радиоприемнике
