девяти отцов-основателей ордена, судя по всему, представлял тамплиеров во Франции к северу от Луары; Гуго де Риго собирал пожертвования в районе Каркассона; Пьер де Ровира — в Провансе; а будущий магистр ордена Эврар де Бар — в Барселоне. Приношения могли быть как весьма скромные: клочок бесплодной земли, конь, меч, доспехи и даже пара штанов, — так и очень богатые: крупные земельные наделы, доходы от рыночной торговли и мукомольного производства во владениях таких магнатов, как герцог Бретонский или Элеонора Аквитанская. Элеонора также освободила тамплиеров от выплаты таможенных пошлин в порту Ла-Рошель. Нередко пожертвования вносились самими рыцарями. Так, Гуго де Пейн и Готфрид де Сен-Омер удостоились высоких похвал за внесение в орденскую казну своего имущества. А Гуго Бурбутон из Северного Прованса, присоединившийся к тамплиерам в 1139 году, на деньги, вырученные от продажи владений, основал командорство, которое остается одним из самых богатых и поныне». Сам де Пейн возвращается в Палестину. И скоро уже мы видим его в Иерусалиме. Вот теперь-то в его подчинении не только восемь рыцарей, а довольно значительный контингент, и принятый в Труа устав как нельзя лучше справляется с проблемами новообразованного воинства. Орден начинает функционировать не как группка кладоискателей, а как большой и сильный организм. И — увы! — этот организм не может существовать без круга вопросов, которые доверяются только тем, кому их можно доверить. Так скорее всего и сложилось то, что сегодня называется внутренним кругом тамплиеров, то есть посвященными в некие тайны. А все остальные — не только оруженосцы, сержанты, прислуга, но и набранные в Европе новые рыцари, живут только по уставу, который никаких тайн не предполагает и требует лишь одного: дисциплины. Скорее всего так и сосуществуют в одном Ордене слой посвященных и слой профанов. Это тем более возможно, поскольку мы знаем особенности мира, из которого вышли многие наши посвященные в тайну рыцари.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СОВЕРШЕННЫЕ ЛАНГЕДОКА
Однако не французы!
Южные земли, которые были позже присоединены к Франции, в годы становления Ордена Храма не были французскими. Они настолько не были французскими, насколько только могли ими не быть. И именно из этих земель в огромном количестве шел приток новых рыцарей-храмовников. Вот почему меня всегда умиляет, когда сегодня Орден Храма пытаются позиционировать как истинно французский. Нет, ни в коей мере это не был французский Орден. Да и не мог им быть, поскольку юг не находился под властью французского короля! Хотя, конечно, под какой бы властью он ни находился, жители юга говорили на своем, провансальском или же окситанском, языке, они ощущали себя другим народом, не французами. К злосчастному XIII веку это был особый регион, со своей историей, культурой и — религией. Последнее должно нас наиболее заинтересовать, хотя бы потому, что вокруг верований складывалась и сама жизнь той эпохи. Так что нам стоит повнимательнее приглядеться к тому, чем же были южные окраины Франции в средневековье. Поверьте, это весьма любопытный экскурс в прошлое.
Итак, наши отважные рыцари нашли не только драгметаллы в темных подземных норах под основанием Соломонова храма, но и некие тексты, которые ввиду незнакомого им языка поручили прочтению специалистов. Мы, конечно, достоверно не можем сказать, что это были за тексты, но предположить можем: тексты были написаны ессеями и содержали сведения о том человеке, которого христианские иерархи сделали богом. Ессеи в Иисусе никакого бога не видели, да и с чего бы это им? Для них он был всего лишь одним из посвященных, причем не самым уважаемым. С гораздо большим доверием они относились в его родному брату Иакову. Христианской церкви даже пришлось публиковать особые разъяснения по этому вопросу; документы оказались презабавными! В них четко указывалось, что считать Иакова братом Христа — ересь, поскольку у бога не может быть брата. Вот так вот. Если вдуматься, разъяснение точно в духе политики правящей партии, потому как, если Иисус был зачат непорочно, то откуда бы взяться братьям? Ессеи знали обоих, почему и думали по-другому. Оказалось, судя по этим документам, что у бога-сына есть не только один брат, а несколько, впрочем, как и сестер. Как хотите, но мать Иисуса Мария все-таки была еврейкой, а евреи никогда не нарушали завета своего Иеговы — плодитесь и размножайтесь. Удивительнее было бы, если Мария родила всего одного ребенка, это казалось бы едва ли не позором. Так что в семье у будущего бога все было в порядке — мама с папой, братья и сестры. С точки зрения иудаизма — правильная семья. Но бог с ней, с семьей. У самого Иисуса, если он только не выродок какой-то, все по тем же законам тоже должна была быть семья. Не мальчик ведь уже. Вполне зрелый муж. В его возрасте не иметь семьи считалось предосудительным. Вот почему, конечно, если Иисус был историческим лицом, то и жить он должен был согласно условиям своего времени — то есть жениться и родить детей. Или хотя бы одного ребенка, а затем соблюдать обряд целомудрия. Именно так поступали ессеи, понимая: если совсем никого не рожать, так некому будет познавать священные тайны мира. Конечно, они размножались не с таким вдохновением, как прочие иудеи, но и совсем без этого дела не обходились. Не надо считать христианских отцов церкви полными идиотами — они вполне понимали, кем может оказаться бог, если найдутся неретушированные сведения о его земной жизни. Но поскольку им уже удалось уничтожить все данные, которые могли оказаться доступными, и переписать даже те Евангелия, в которых этот вопрос (в силу его ненужности) обходится стороной, все равно любое сочинение на тему «как стать богом» было опасным. Опасным — для Рима. Истинным — для тех, кто знал традицию и передавал ее изустно. Потому как на юге нынешней Франции появилось множество эмигрантов из Палестины, то традиция и не думала пресекаться. Из-за всего этого религия юга отличалась от религии Рима так же, как лицо скандинава от лица эфиопа. Южане считали себя истинными христианами, а Рим — той вавилонской блудницей, которая впервые была обличена в Апокалипсисе. Если Апокалипсис удалось как-то втащить в эсхатологическую нишу и сделать практически безвредным, намекнув, что речь там идет о языческом Риме и о конце мира язычников, которые служат Сатане, вообще, и недавно приобщенные к духовным ценностям северяне эту баланду скушали, то южане с их смешанным культурным наследием знали точно: речь о том самом Риме и той самой Церкви, извратившей учение подлинного Иисуса Христа. Именно на юге пышным цветом расцвело то, что римская церковь поспешила обозначить ересыо манихеев.
Манихейство было основано в III веке нашей эры персом Сураиком из Ктезифона (218–276), которого называли Мани или Манес, в переводе — дух. Манихеи были дуалистами и рассматривали мир как битву между силами добра и зла. По этому учению Христос был духом света, и манихеи стремились добиться совершенства, чтобы уподобиться Христу. Тело в этом случае выступало как сила зла, с которой необходимо бороться. На основе ереси Манеса выросли еретические течения богомилов, а также катаров и альбигойцев, которые очень похожи и о которых речь пойдет ниже. Как писал Ч. Геккертон, «Манес, выкупленный из рабства богатой персидской вдовой, отчего его прозвали «сыном вдовы», а учеников его «сынами вдовы», привлекательной наружности, сведущий в александрийской философии, посвященный в Митраические мистерии, проехал Индию, доезжал до границ Китая, изучил евангельское учение и таким образом жил среди религиозных систем, извлекая свет из всех и не оставаясь доволен ни одной. Он родился в благоприятную минуту, и его темперамент делал его способным к трудным и фантастическим
