Любош сам был еще ребенком. Или вчера в номере гостиницы, когда он всю ночь тщетно пытался заснуть? На ответ времени не было.
Вашек принес дневник. Нижний угол был слегка надгрызен. Не говоря ни слова, он открыл страницу, исписанную красными чернилами, и подал дневник Любошу.
– Так маме нужно прийти в школу? – удивился тот, прочитав запись. – А почему?
– Я не хотел писать сочинение, – забормотал Вашек, уставившись на носки своих тапок. Но, подняв глаза на Любоша, впервые в жизни испытал чувство, что вовсе не страшно сказать правду. (Одно дело говорить суровую и страшную правду слабой и беззащитной маме, и совсем другое – сильному папе!)
– Отговаривался, что забыл ручку, а она была у меня в пенале, – закончил свою исповедь Вашек.
– Знаешь что, – бодро начал Любош, хотя знал, что не знает вообще ничего, потому что как отец незадачливого школяра не имел никакого опыта. Он припомнил, как когда-то его отец «собственноручно» выяснял с ним подобные неприятности за амбаром, но так, что мама об этом даже не догадывалась.
– Пойду-ка я в школу вместо мамы! – сказал он, радостно потирая руки.
Вашек глядел на него разинув рот. Что Любош обрадуется возможности сходить в школу – такое не могло присниться ему даже в самых смешных снах. А все это потому, что Любош еще не знает учительницу Едличкову!
– Но ведь тебе утром надо ехать в Альпы? – великодушно напомнил он Любошу.
– Я остаюсь с тобой.
– Поезжай. Я мамуле все объясню, – решительно заявил Вашек. – Про настоящее мужское братство девчонки не имеют никакого понятия!
– Ну, а как же ты? – спросил Любош и лукаво улыбнулся.
– Я уже написал сочинение.
Вашек соскочил с дивана, влез на стул, взял со стола тетрадь и стал читать:
«ЧТО ДЕЛАЕТ ПАПА?
Любош никогда не относил себя к числу людей, у которых глаза бывают на мокром месте. Но что это вдруг случилось? Любош уткнулся лицом в подушку! Вашек был поражен. Ему и в голову не пришло, что чтение так покорит сердце Любоша. Он кинулся к нему, пытался вырвать подушку. Боролись они долго, потому что у Любоша не было под рукой ни булки, ни даже куска хлеба, чтобы заесть соленый вкус слез. А справиться с собой он не мог. Когда же почувствовал в своей ладони маленькую грязную ручонку, в глазах у него потемнело и радость потоком залила его: ведь этот мальчуган – мой всамделишный сын!
И словно чудо его осенила спасительная мысль: он вспомнил тот вечер в долине Белой Лабы, как в лучах заходящего солнца сидели они друг против друга, закоченев в снегу.
– Знаешь, как вырвать кенгуру зуб? – спросил Любош.
Вашек округлил глаза и захохотал.
– Построишь морской подъемный кран. Подключишь к часовому устройству заряд динамита!
– Так ведь это не кенгуру, а кит! – закричал Вашек.
– Какая разница! – отмахнулся Любош, с нежностью глядя на сына.
– Еще какая! Заряд динамита нужен киту! – запротестовал Вашек. – А кенгуру можно отвести к зубному врачу!
А потом оба принялись отсчитывать время, как при запуске ракеты:
– ТРИ! ДВА! ОДИН! НУЛЬ!
Вашек с радостным криком кинулся на шею Любошу, и поцелуй его и в самом деле был парадный.
Чего только они не напридумывали в тот вечер! Анна об этом еще понятия не имела! Любош с Вашеком пообещали друг другу, что у них, у обоих, будет общая большая тайна, тайна из тайн, которую они никогда никому не откроют. А самое прекрасное – это то, что они вместе, втроем, поедут отдыхать на каникулы. Вашек сразу же на другой день утром рассказал все по телефону маме, заручившись обещанием, что Любошу она ничего не скажет.
Любош по дороге на вокзал остановился у больницы и, так как на этот раз вовнутрь его не впустили, написал обо всем Анне с просьбой НЕ ПРОГОВОРИТЬСЯ ВАШЕКУ и с букетиком фиалок отправил записку ей в палату.
