кишка тонка. Зато ему непременно понадобится поддержка, на сей раз исключительно моральная и организационная, а заказчица, зная подоплеку, сможет вполне вписаться в роль утешительницы и первой помощницы. И даже – чем черт не шутит – претендовать на благодарность в виде обещанного, но не отписанного кресла зама. Лера идею оценила, взяла аванс, записала телефоны «клиента», выяснила несколько подробностей для создания убедительной легенды, напомнила посетительнице, что конфиденциальность в данном случае – условие непременное и взаимовыгодное, и они простились, вполне довольные друг другом.
Оставшись одна, Лера с удовольствием потянулась в кресле и подумала, что зря Андрей критикует ее занятия. Она, можно сказать, делает доброе дело: вот, глядишь, и вернет в лоно семьи еще одного блудного мужа. А другому ревнителю устоев щелкнет по носу, напомнив о неактуальности домостроя. Ох, не записаться ли ей в феминистки?! Очень уж одностороннее отношение к мужчинам формирует ее работа, издержки, можно сказать, производства. Кстати, по Андрею она ужасно соскучилась, а он обещал заехать в «Агентство нестандартных решений» к двенадцати. Надо пойти посмотреть – может, уже явился…
Но в коридоре Лера попала под действие плана «Перехват» и была отбуксирована в курилку на штрафстоянку силами ГАИ. ГАИ, она же Галя Иванская, была женщиной удивительной. Большинство дам не лишено простительной слабости – ну любят они при любом удобном случае перемыть косточки общим знакомым. Галя же достигла в этом искусстве уровня профессиональной итальянской химчистки. Надо отдать ей должное: Галя любила не только сплетни, но и тех, кто их вызывал к жизни. Проще говоря, Галя любила людей, хотя и странной любовью, и всегда оправдывала тех, кто во что-то ввязывался, вляпывался, женился, разводился, увольнялся и находил новую работу, влюблялся, ссорился, на худой конец – ехал автостопом в Индию (бывало и такое), и на дух не выносила серых личностей, у которых все шло своим чередом – за их бессмысленное существование им от Гали не было пощады. При этом сплетницей ГАИ себя не считала, и когда кто-то сгоряча обвинил ее в этом грехе, притащила на работу четвертый том словаря русского языка, изданного не абы кем, Академией наук СССР, что было подчеркнуто отдельно. «Сплетня, – громко зачитала ГАИ, – слух о ком-либо, чем-либо, основанный на неточных или заведомо неверных, нарочито измышленных сведениях». И посмотрела на всех победительно. Все все поняли: распространяемые Галей слухи были основаны на сведениях точных, стопроцентно верных и абсолютно не приукрашенных выдумкой (а зачем портить продукт?), и сама ГАИ называла их информацией. Зато уж информация у нее была всегда и на всех, как будто в хорошенькой Галиной головке непостижимым образом умещался мощный компьютер.
Галя училась с Лерой и Андреем в театралке, на факультете музыкального театра (Лера и Вась-Вась всегда предпочитали своих), и уверенно подбиралась к заветному месту примы в родном театре оперетты, она была на пять лет младше нынешней премьерши и на восемь килограммов легче, что внушало ей оптимистический взгляд на будущее. Галино хобби обеспечивало ей осторожный нейтралитет со стороны коллег, евших друг друга поедом просто потому, что так было принято на театре, и только присвоенная ей кличка некоторым образом отражала общие настроения. А нехватку ролей Галя компенсировала сотрудничеством в фирме «Агентство нестандартных решений», естественно, по большей части в Лерином отделе, где был простор для творчества. Правда, по-настоящему интересные дела ей доставались редко, потому что полгорода знало ее в лицо, тут не порезвишься, зато если требовалось разыграть шикарный любовный роман, заморочить мужчине голову, а потом мило (или резко) отказать – тут ей равных не было, а брошенные «клиенты», не подозревая о том, что их «заказали», исправно приобретали билеты в первые ряды, заваливали Галю цветами, кричали «Браво!» и маялись у служебного выхода, предлагая подвезти… И все были довольны, включая театральное начальство.
Когда ГАИ с таинственным видом волокла Леру в курилку, Лера не особенно сопротивлялась. Все-таки ее почти две недели не было на работе, так лучше воспользоваться случаем и сразу получить исчерпывающий обзор новостей, чем узнавать все по крупицам. Кроме того, не следует жадничать, и любвеобильного «квазиморду» с его ревнивой супругой надо бы передать Гале, телефонный терроризм – ее конек, Лера это признавала. К тому же ей звонить по сотовому из санатория «Уральские зори» будет накладно.
– Ну, дорогая, ты проездила та-акое!
– Ка-акое? – не удержавшись, передразнила Лера, которую неизменно забавлял Галин пионерский энтузиазм.
– Да юбилей дяди Славы!
– Черт… – Лера искренне расстроилась. Вячеслава Ивановича, своего педагога по театралке, она искренне и взаимно любила, как она могла забыть про его день рождения, на который в институт раз в пять лет съезжались ученики со всей страны, благо сезон был уже закрыт. И гуляли от души, по-студенчески, порой прямо в учебном театре и ночуя. – А сколько ему?
– Шестьдесят пять! – отрапортовала ГАИ. – А так и не скажешь, все по девкам бегает.
– Ну, как перестанет бегать, значит, умер, – развеселилась Лера, вспомнив, сколько хлопот доставляло в свое время ее хорошеньким однокурсницам безудержное любвеобилие наставника. Леру это счастье как- то обошло стороной – то ли потому, что она быстро вышла замуж за Андрея и родила Сашку, то ли потому, что и ее, и Андрея дядя Слава искренне любил, считая своими лучшими учениками. Что ж, во всяком случае, с Андреем он попал в точку.
– Нет, ты слушай. Сидим мы, выпили, конечно…
– А ты-то как там оказалась? – запоздало удивилась Лера. – Ты же не у нас, а у Лосева училась!
– Как я могла пропустить? Там же все наши были, – в свою очередь удивилась ГАИ и, отмахнувшись от очевидно глупого вопроса, продолжала: – Значит, сидим, уже весело всем. И тут, представляешь, является Виктория!
ГАИ сделала эффектную паузу, дабы Лера могла оценить уникальность сообщенной информации, но Лера тупо переспросила:
– И что?
– Как что? – возмутилась ГАИ. – Так она же ни разу не была за все эти годы, она же нас всех за людей не считает. И как она посмела к нему явиться после всего! Я просто упала!
«…От счастья, что присутствуешь при таком событии, – про себя продолжила Лера. Уж Вика-то тебя всегда интересовала больше прочих, потому что не твоего полета птица, там, где она порхает, даже тебе входа нет, при всех твоих талантах». А вслух спросила:
– И как она?
– С ума сойти! Вообрази: идет, все замолчали, дядя Слава аж поперхнулся. Одета на миллион и среди бела дня в таких бриллиантах, что нам с тобой и в магазине не дадут посмотреть, мордой не вышли. Несет букет – я не могу! – розовые орхидеи в крапинку. А за ней – охранник тащит ящик коньяка «Хеннесси». Процокала так… – держа сигарету на отлете, ГАИ продемонстрировала, как именно, и вышло не пародийно, а очень даже ничего, потому что на самом деле она Викой восхищалась – ее высокомерием, избранностью, светскими манерами, бриллиантами, охранником и черт-те чем еще. – Поцеловала его в щечку, всем поулыбалась, как королева на фотосессии, – и отбыла. Охранник дверку придержал. Машина – я посмотрела – «Порше Кайен». С шофером! У нее муж – миллионер! Долларовый! Я рейтинг в Интернете читала, входит в сотню по России! Правда, Москву они не брали, видно, там столько миллионеров, что считать замаешься.
Галя, вдруг пригорюнившись, замолчала, и столбик пепла с ее сигареты, который она забыла стряхнуть, упал ей на джинсы. Лера невольно проследила за его полетом, но ГАИ, погруженная в свои переживания, ничего не заметила. И все же, вернувшись к реальности, сообщила, по ее мнению, главное:
– И Андрей там был.
– Ну и замечательно, – широко улыбнулась Лера и перевела разговор. – Галя, тебе работа есть, зайди ко мне через полчасика, я тебе все расскажу. Тебе понравится.
– Хорошо! А ты к Андрею? Он только что приехал, – ГАИ тщетно пыталась выяснить Лерину реакцию на свое сообщение.
«А какой ты ждала реакции? – думала Лера, идя по коридору в кабинет Хохлова. – Ну да, конечно, Андрей когда-то был влюблен в красотку Вику – в нее все были влюблены, и Лера немало пролила слез по этому поводу. Совершенно, кстати, напрасных, потому что Вика на тщедушного однокурсника чихать хотела, и ему оставалось только издали любоваться ее неземной красотой. Умница и отличник, он надеялся, что
