взором жениха – боже мой, из-за чего только бабы с ума сходят… На невесту она старалась не смотреть, чтобы не отвлекаться. Тетенька, отдав последние распоряжения, приготовилась торжественно распахнуть створки дверей, и уже раздались первые аккорды марша Мендельсона…
…И тогда Лера, присев возле сумки, выпустила своего пленника. Разъяренный и напуганный котяра пулей пронесся по узкому свободному коридору, образованному стройной шеренгой из жениха, невесты и свидетелей – и позолоченными дверями в рай, за которыми гремела музыка, сиял хрусталь люстры, лучезарно улыбалась неузнаваемо преобразившаяся загсовская фея. Поднялся шум, невеста завизжала, жених монотонно произносил одно и то же слово, которое вряд ли стоит здесь воспроизводить целиком, ничего не понимающие гости топтались друг у друга на ногах и толкались локтями. Извиняясь и покаянно причитая, Лера схватила сумку, выбралась из помещения, краем глаза заметив, как Макс бросился под ноги тоже завизжавшей теще жениха и поймал кота. К машине они подбежали вместе, впрочем, за ними никто и не гнался. Макс с трудом отодрал от себя шипящего кота и швырнул его на заднее сиденье. Но когда их машина уже выруливала со стоянки, Лера успела заметить, как из дверей выскочила невеста, и, высоко задрав мешавший ей обруч юбки, так, что видны были наивные белые гольфы, помчалась вон со двора. За ней, с большим, правда, отставанием, бежал жених, так и не обретший официального статуса супруга, а за женихом – фотограф.
– А счастье было так возможно… – философски заметила Лера. И трижды чихнула.
– Лер, куда едем?
– Давай в театр. Я умру, если не избавлюсь от этого обормота. А мне еще вечером на работу.
– Я знаю, – посочувствовал Макс. – Мне тоже, так что увидимся.
– Что значит – тебе тоже? – вскинулась Лера. – Мы сегодня с Олегом работаем, ты ничего не перепутал?
– Нет… – Макс замялся. – У него сегодня у жены день рождения, попросил меня подменить.
– Та-ак, – зловеще протянула Лера. – А почему я об этом узнаю последней?
– Так вот я вам и говорю, – уловив новые интонации в ее голосе, Макс на всякий случай перешел на вы.
– Золотой мальчик! И что мне делать теперь?
– А я все знаю, он мне все-все объяснил, я буду строго по сценарию.
– Еще одна такая выходка, – отчеканила Лера, – и он вылетит с работы, опережая собственный визг. Так ему и передай. Это вам не шарашкина контора и не районный театр. На его место желающие найдутся, а я рисковать не хочу. Ваше счастье, что я завтра уезжаю, и мне не до вас, а то бы… – Лера подумала и сменила гнев на милость. – Ладно, ты хоть на машине, потом меня домой отвезешь. Я уже сейчас никакая, а к ночи и вовсе с ног упаду.
– Об чем речь! Разве я могу тебе отказать? – воспрянул духом Макс.
– Спасибо! – Лера даже одарила Макса неким подобием улыбки. Теперь точно отвезет.
Выждав паузу между чиханием, набрала номер телефона, дождалась, когда на том конце снимут трубку, и проговорила:
– Все прошло отлично, даже лучше, чем я думала, вы оказались правы. Фотографии вам покажут завтра. Да, конечно. Приходите, если будет необходимость, вместе подумаем. Всего доброго!
Машина остановилась возле служебного входа в театр кукол.
– Тебя подождать? – предложил Макс.
– Нет, спасибо. Мне посоветоваться надо, я задержусь, – из-под совершенно мокрого носового платка, уже четвертого или пятого по счету, пропищала Лера.
– Ну, смотри. Я тогда в аптеку заеду, зеленки, что ли, куплю. Оцарапал, скотина! – покосился Макс на обморочно свисающего с заднего сиденья кота.
– Да ладно тебе! – заступилась Лера. – Зато он все сделал отлично, и, заметь, без репетиций. Все бы так работали.
Схватив кота в охапку – тот только обреченно мявкнул, – Лера прошла мимо вахтерши, даже не поздоровавшись, а лишь кивнув в промежутке между чихами. В театре ее знали, обычно она всегда болтала с вахтершей, но тут у нее хватило сил только вопросительно поднять брови.
– В зале, в зале, – замахала рукой вахтерша. – В малом зале репетируют.
При других обстоятельствах Лера никогда не позволила бы себе прервать репетицию. Она прекрасно знала, что Андрей не терпит посторонних в зале, а свои, если уж желают полюбопытствовать, должны являться к началу и сидеть до конца репетиции, любые передвижения по залу запрещены. Но и терпеть она больше не могла. С трудом забравшись на второй этаж, Лера отодвинула тяжелую портьеру и, стараясь не шуметь, приоткрыла дверь. Старания ее пропали понапрасну, потому что, едва войдя в полутемный крошечный зал, она принялась чихать и чихала до тех пор, пока не услышала усиленный микрофоном голос:
– Стоп, стоп! Всем спасибо! На сегодня все, завтра начнем со второй картины, все слышали? Прогон со светом! И прошу никого не опаздывать!
Вспыхнул свет. Лера увидела Андрея, который шел к ней по проходу между сценой и первым рядом кресел. Со сцены кто-то сказал Лере «привет!», кто-то – «будьте здоровы», кто-то имел нахальство рассмеяться. Лере было все равно. Она сунула Андрею кота и упала в ближайшее кресло. Настрадавшийся кот тряпкой повис на Андрее, обнимая его лапами за шею, как ребенок.
– Андрюш, возьми ты его, бога ради. Унеси куда-нибудь. Когда хозяйка-то вернется? Доложат, поди, что я кота брала. Попадет тебе.
– Пойдем, в мою рубашку переоденешься. И умоешься, а то так и будешь чихать до ночи. Элла Леонидовна приедет во вторник. Доложат непременно, как иначе? Но с меня какой спрос, я ее предупреждал, а кота все равно никто, кроме меня, не брал, так что у нее выбора не было. И потом, я все на тебя свалю. Скажу, ты его возила к парикмахеру колтуны вычесывать. Сойдет? Пошли.
– Я с ним, – Лера показала на кота, – больше никуда не пойду. Я сейчас умру, – и чихнула.
– От этого не умирают, – Андрей передал кота подошедшей женщине, которая запела что-то вроде «котенька мой бедненький, котенька мой маленький, вот приедет Эллочка…». Леру передернуло. – Что, кроме тебя, некому было? Ты же вроде такими мелочами не занимаешься?
– Ну, лето, сам понимаешь. Отпуска.
– Нет, я – не понимаю. И понимать не хочу.
– Да ладно, Андрюш. Каждый делает то, что умеет. Вот ты талантливый, а я нет. Ты ведь меня на работу не возьмешь? Приходится выживать.
– Выживают на нашу зарплату, а на твою – живут.
Привычно препираясь по давно обсужденному вопросу, Лера и Андрей поднялись в гримерку. Лера, предоставив Андрею ворчать, с наслаждением умылась и достала из шкафа его чистую рубаху, которая была ей почти впору.
– Как думаешь – что сначала: сигарету, таблетку или кофе? – с сомнением спросила она у Андрея.
Махнув рукой, он подал ей чистый носовой платок и ушел в дальний угол комнаты заваривать кофе. Когда он вернулся с кружкой, Лера лежала на продавленном диванчике, подвернув под себя одну босую ногу, и с наслаждением курила.
– Неплохо, – оценил он мизансцену. – Картина «Жозефина Бонапарт на оттоманке», не помню, чьей кисти. Она там вся в белом.
– Да? – порадовалась Лера.
– Если бы еще не чихала.
– Я сейчас перестану. Мне с тобой поговорить надо.
– Насчет Сашки? – забеспокоился Андрей.
– Нет, что ты, с Сашкой все в порядке, я бы тебе позвонила, если что. Там за ним Ольга Сергеевна присмотрит, ты же знаешь, как она к нему относится. Мне надо…
– Что, опять?!
– Ну, Андрюш… пожалуйста! Иначе мне придется этому мужику другую встречу назначать, все согласовывать. А так я бы завтра на поезд – и в Питер! У Сашки в понедельник первый экзамен. Он меня встретит, и вместе в университет поедем.
– Тебя не пустят. Когда экзамены – не пускают.
