– Я придумал способ, – сказал Тошка, показывая профессору ведерко, привязанное на веревку, связанную с ремнями. – Мы будем спускать его в реку за водой. Подождем только, пока стемнеет.
Все оживились. Когда сумерки спустились на скалы, Тошкино ведерко загрохотало по камням. Все с замиранием сердца следили за его движениями. Во-первых, веревка могла не достать до реки; во-вторых, если бы враг начал обстрел на таком близком расстоянии, он мог бы перестрелить веревку. Все ожидали результатов с величайшим нетерпением. Враг, казалось, заметил, что осажденные что-то предпринимают, и время от времени принимался осыпать пещеру пулями. В этих условиях не было возможности высунуться, чтобы тянуть ведерко с возможной осторожностью и проследить, достало ли оно воды.
Наконец, после больших усилий ведерко появилось на краю пропасти. Его втянули в пещеру.
На дне его едва плескалось несколько чайных ложек мутной, смешанной с песком и камешками воды. Очевидно, если первоначально оно зачерпнуло воды и больше, то вся она расплескалась при подъеме, пока ведро раскачивалось на веревке, стукалось о выступы и скалы. Они тщательно слили влагу в кружку, и ведерко вновь отправилось путешествовать на дно ущелья. Вернувшись, оно принесло еще несколько капель воды, которые снова были собраны в кружку.
Всю ночь продолжалась эта утомительная и малопродуктивная работа. К утру у них имелось пол-литра воды на четырех, изнемогающих от жажды людей и трех лошадей. Это не обещало никаких изменений к лучшему в ближайшие дни. А веревка, на которой они поднимали ведро, кроме того, сильно истерлась о скалы и грозила порваться. Лишенные ведра, они принуждены были бы отказаться даже от этого ничтожного количества воды. Осаждающие терпеливо караулили их на том берегу, осыпая их пулями при малейшей попытке показаться из-за гранитного прикрытия.
Второй день выдался знойный и особенно мучительно прошел для лошадей.
Людей угнетало их вынужденное бездействие в то время, когда девушке помощь их требовалась, может быть, безотлагательно. При мысли об Алле профессор готов был в отчаянии немедленно идти дальше, но щелканье пуль о каменное прикрытие убеждало в полной невозможности что-нибудь предпринять. Лошади, оставаясь без корма и питья, сильно похудели. Еще два-три дня и они станут совершенно негодны для верховой езды.
С нетерпением ждали сумерек, чтобы возобновить запас воды.
Но до вечера неожиданно произошла перемена декораций. Как бы ни был точен человеческий расчет, он всегда упустит что-нибудь, что является существенно важным. Так случилось и на этот раз.
III. Спасение
Даурское плоскогорье, в районе которого находилась экспедиция, отличается континентальным климатом – резким и сухим. Количество атмосферных осадков здесь ничтожно. И снега и дождя падает необыкновенно мало. Почти все время ясное небо. В Верхнеудинске, например, иногда бывает всего семьдесят пять пасмурных дней в году. В этом отношении он занимает одно из первых мест в мире. Семьдесят пять пасмурных дней в году – в Ницце. Не удивительно поэтому, что профессор, бурят и ребята, обсуждая свое положение, совершенно забыли о дожде.
Затянувшие к вечеру небо тучи напомнили им об этой неучтенной возможности. Скоро их гадания перешли в уверенность, – приятно действуя на их слух, частый дождь забарабанил по скалам. Они мобилизовали все, что нашлось для собирания воды, столь вовремя и неожиданно посланной небом. Резиновый плащ, ведерко, чайник, кружка – все было наготове. Но не дремал и враг. Тотчас начался обстрел посуды. Пришлось убрать все, кроме плаща.
К счастью, дождь расходился. Он барабанил все сильней и сильней. Скоро все камни были мокры, и целые струи мутной воды неслись сверху, стекали на дорожку, устремляясь дальше вниз. Это был настоящий ливень.
В Прибайкалье, если пойдет летом дождь, то он зарядит на несколько дней подряд. И путешественники, вспомнив это, воспрянули духом.
Сверху, со скал, теперь стремились бешеные ручьи. Ребята наполнили свою посуду, дали напиться лошадям, сколько они хотели, напились сами, набрали полное ведерко, чайник, кружку и набрали воду в плащ, сделав из него нечто вроде маленького запасного резервуара для воды. К ночи дождь еще усилился и продолжал хлестать мутными струями.
– Пожалуй, больше и не надо, – сказал бурят. – Вода даром пропадает.
Но дождь не переставал всю ночь.
Утро встретило их сырой завесой тумана, с первыми проблесками рассвета ливень возобновился.
Бурят остался этим очень доволен, чем несказанно удивил профессора. Тот поинтересовался причиной его ликования.
– Река... – ответил Майдер. – Поглядите.
Река представляла внушительную картину. Приняв за ночь множество ручьев, образовавшихся от дождя, – очевидно, ливни захватили и верховье реки, – она вздулась, поднялась и бешеным, мутным, пенящимся потоком неслась по ущелью.
– Скоро им будет не до нас, – кивнул Майдер на отряд. – Им теперь не перебраться через реку.
Действительно, через этот бешено гудевший поток, крутивший деревья, как щепки, переправиться было немыслимо. Еще несколько дней дождя, и осаждающие должны будут подниматься в верховье реки, иначе им не соединиться с Урбужаном. А это им надо сделать в ближайшем же времени, так как они должны были ждать погони.
Надежда на спасение закралась в сердце путешественников.
Дождь, словно желая поддержать в них это настроение, барабанил, не переставая ни на минуту. Так, в ожидании, прошел весь второй день осады.
К вечеру река сделалась неузнаваема.
Всю ночь и третий день дождь не прекращался. Утром четвертого дня путешественники увидели, что их лошади вышли на дорожку из пещеры. Они вскочили в тревоге, что лошади будут пристрелены. Но, к их удивлению, враг молчал.
