Не хватало троих: Аллы, Попрядухина и Аполлошки. Булыгин знал от Созерцателя скал, что старик и мальчик, вероятно, в Иркутске, и рассчитывал скоро встретиться с ними.
Но он не встретит Аллы!
Он грустно смотрел на синеющие воды, и воспоминания теснились перед ним.
Прощай, Байкал! Много раз они схватывались в смертельной схватке, в погоне за тайнами загадочного мира, добывая драгоценный для науки материал.
Думая о сделанных работах, он с радостным волнением заранее чувствовал ту сенсацию, которую вызовет в ученом мире его доклад. И ребята не потеряли времени. В особенности Тошка. Его он решил оставить при кафедре аспирантом. Аполлошке тоже, кажется, внушили желание учиться. Мальчика он искренно любил и думал из Иркутска захватить с собой. Аполлошка – живое воспоминание о Байкале. Да, о Байкале, обо всем, что пережито на нем, об Алле!
Байкал, Байкал! Никогда не забыть ему священного грозного моря, могилы Аллы.
Булыгин смотрел в синеющую даль. Сердце его тоскливо сжималось. Созерцатель скал хотел о чем-то спросить, но не стал нарушать его задумчивости.
Вдруг на берегу среди глядевших на ледоход поморов началась какая-то суета. Чего-то кричали, смотрели.
– Что там? – крикнул Созерцатель скал.
– На льдине несло какие-то сани. Им показалось – люди. Хотели ехать, да вовремя разглядели.
– Разве случается, что в эту пору лед уносит кого? – удивился Булыгин.
– А как же? – обернулся к ним хозяин дома, где остановилась экспедиция. – Почитай, кажный год. Рыбак-нерповщик запоздает. Али кто на риск пойдет, кому срочно надо море переходить. Лед пошел – и готово дело! Ну, а которого в море унесет, потопит, а кого этим ветром сюда прибьет. Однова, помню, ямщиков на льдине пригнало. Едва довезли в баркасе. Одурели ребята... С Байкалом не шути!
– А седни беспременно лед разобьет, – добавил он помолчав. – Вишь, мгла какая! Завсе так.
...Как и всегда, утром Попрядухин прежде всего глянул на хребты... И холодок пробежал по телу.
Вершины гор «закиселило» – утонули в густом тумане.
Он ничего не сказал Алле. Не хватило духу.
Скоро все кругом затянуло мглой. Красный шар солнца светил сквозь нее жутко и зловеще. Скоро падет ветер с гор, и тогда – конец.
«Ехать, ехать! Вот тебе и ехать!» – подумал он. Это был единственный упрек, который он позволил себе.
– Отгуляли, видно! – прохрипел он.
Но Алла не отозвалась. От истощения, отчаяния, полузамерзшая, она едва ли что понимала.
...Сколько они пролежали так, он не мог бы сказать. Во мгле нельзя было определить.
Крепкий запах лошадиного пота вернул его к жизни. Он открыл глаза. Из зловещей мглы высунулась морда Сивки. В порыве чувств он похлопал ее, и Сивка ответила ласковым ржанием. А, и Жучок здесь! Все не одному помирать.
В эту минуту ему показалось, что мгла словно поредела. Что-то сквозь нее видать.
Всматривался, всматривался и увидел нечто несуразное.
...Будто скалы. И за ними – избы. Совсем близко, рукой подать.
«Блазнит, – решил он, – замутилось в голове».
Смотрит. Опять! Сквозь поредевший туман – деревня да и только! Диво дивное! Посреди моря он лежит – помнит это... Что такое?
...Поморы быстро залезли на баркас. С берега торопливо передавали им весла, отвязывали причал. Среди рыбаков шла суета.
Профессор, Созерцатель скал и ребята подошли ближе.
Лодка уже отплыла.
– Люди на льдине! – передавалось из уст в уста по берегу.
Профессор понимал их лихорадочную торопливость. Ему памятно было, как ветер принес их остров к берегу и снова погнал в море. Поморы тоже знали и спешили. Они гребли с бешеным напряжением. Лодка летела, глубоко пеня волны.
А на горизонте тихо, неподвижно замерла громадная льдина, на которой что-то темнело.
Профессор вынул бинокль и поднес к глазам. Вдруг руки его дрогнули. Бинокль так и запрыгал около лица. Созерцатель скал и ребята с удивлением смотрели на него.
– Что там?
Он не ответил, продолжая смотреть. Вдруг бинокль глухо шлепнулся о песок. Булыгин, бледный, диким взглядом обвел всех.
Федька быстро поднял бинокль.
– Что там? – заинтересовавшись, впились все в него.
Булыгин тоже глядел на вузовца.
