– Хозяйка Медной горы появилась. А что на пальцах-то рассказывать? Лучше живьем, детям нравится. Костюм напрокат из оперного театра взяли до начала сезона. Наталья оказалась актрисой – ты не поверишь! Все на лету хватает, так входит в образ, что потом еще полдня со всеми свысока разговаривает. Чисто каменная девка!
– Правда, здорово! Я бы подумала, что это настоящая артистка, из театра.
– Вот я и подумал, что можно ей Данилу-мастера в пару взять. Есть у меня знакомый, профессиональный актер. Несколько сценок – и самое то, особенно зимой, когда не погуляешь. Покупатели на Гену и Бориса – так земля же слухом полнится. Не говоря уже об Интернете. Ты видела, какие про нас отзывы? Нет? Темнота. Нам вообще пора свой сайт заводить. Как у Ивана. Гене, кстати, нужно инструмент подкупить.
– А дед Семен сказал, что Петр Борисович продавать не хочет, – с набитым ртом пробормотала Людмила Петровна, откусив изрядный кусок свежего хлеба, предварительно обмакнутого в блюдце с малиновым вареньем. – Ты извини, Юр, я с утра ничего не ела, то в дороге, то вас заслушалась.
– Да ешь, ешь, – успокоил он. – Если мало, то там еще целая булка есть!
Людмила Петровна посмотрела подозрительно – не издевается ли? Подумаешь! Не всем же быть воздушными феями. Зато вон все «нюшки» фигурами на нее похожи!
– И не надо, раз не хочет, – произнес Юрий. – Пусть своих не продает. Он согласен на заказ делать. Воплощенная мечта заказчика. Петр говорит, что к заказным он душой не прикипает. Те все наши, музейные. А про Алевтину тебе дед Семен рассказал?
– Да они помирились вроде.
– Значит, семью ты спасла. И Вера с Саней… душа в душу. Оба, кстати, изменились. Саня домой переехал. Но работать у нас будет, говорит, ему с электричеством теперь скучно, с людьми веселее. Пить бросил вообще. Считай, две семьи. Деда Семена ты сама видела – орел! Мама твоя тоже загорелась, болеть забросила, сама на репетиции приходила! Ты считаешь, а то я сбился? Так что Берегиня – это ты и есть. А никакая не сосна. И это наш тебе подарок, потому что мы о тебе думали. И скучали.
– Я тоже, – ответила она и, шмыгнув носом, отложила намазанный маслом кусок хлеба. Пришлось опять поднять глаза к небу и сделать вид, будто ее проняла красота Млечного Пути, чтобы не пролились вдруг подступившие слезы. – Я тоже о вас скучала. Спасибо, Юра. Тебе спасибо.
– Вот… Такие дела… – глубокомысленно изрек Родин. – Частушки, сама понимаешь, для тех, кто конкретно в музей приехал. По-моему, дуэт отменный. Эротике все возрасты подвластны, включая самые почтенные. Представляешь, все потом просят слова дать или спрашивают разрешения на диктофон записать. Мировая слава не за горами! Только название надо для дуэта придумать и можно приступать к раскрутке.
– Да откуда это, Юра? Нет, то есть я поняла, что все это ты. Я имела в виду – ты сам откуда? Откуда ты все знаешь, придумываешь? Знакомые у тебя везде. И все умеешь… Даже на аккордеоне! – Список вопросов был непродуман, они сыпались горохом, не дожидаясь, пока Людмила Петровна хотя бы облечет их в вежливую форму.
И Родин, вздохнув, стал объяснять:
– Я окончил музыкальное училище – дирижер-руководитель хора. Затем заочно институт – режиссер массовых зрелищ. А потом второе высшее – экономист.
– Ни фига себе! – вырвалось у Людмилы Петровны. Она тут же спохватилась и прикусила язык, но слово, как известно, не воробей. – А чего ты тогда тут… в Шишиме?
– Я начинал работать в музыкальной школе. Плохонькая школа на окраине. Трудные дети, почти все из неполных семей, с пьющими родителями. Через три года мы уже ездили на фестивали и везде призы брали. Потом пробил идею: общеобразовательная школа с хоровым уклоном. Три больших хора: малыши, среднее звено, старшие классы, капелла мальчиков и джаз-хор. Оркестр, потому что у мальчиков ломаются голоса, не уходить же им из школы. С аттестатом выдавали диплом о среднем музыкальном образовании. Я был директором. Слушай, тишина какая…
Он замолчал, глядя в сторону леса. Тишина стояла и вправду полнейшая, словно они вдвоем остались на свете. Даже собаки не лаяли, и комары куда-то делись.
– Наплевать на тишину, – решительно заявила Людмила Петровна. – Дальше что было?
– Дальше? Школа у нас была малокомплектная. Вскоре заявили: будет подушевое финансирование, маленькие школы нерентабельны. Хотя пятьсот детей, которые с удовольствием учатся и занимаются музыкой, разве это мало?
– Нам тоже постоянно нервы мотали. Вас закрыли? – Людмила Петровна хотела и боялась узнать продолжение.
– Не сразу. Сначала мы стали бороться. Родители помогали, дети, выпускники, известные деятели культуры. Нас же знали везде. Даже в мире. В Интернете шум подняли. К депутатам обращались. Тогда меня вызвали и сказали – уходи. Подавай заявление по собственному, а то будет хуже. Я не мог уйти, у меня же дети. Отказался, конечно. Мне еще пригрозили: пожалеешь. И в городской газете заметку тиснули, под рубрикой «Журналистское расследование»: мол, в известной школе зреет скандал, якобы несколько родителей анонимно пожаловались на то, что я приставал к детям. К мальчикам. Для чего и создал капеллу. Чтобы приставать было удобнее. Никто не писал, понятное дело. Но они эту схему уже обкатывали, и она сработала. В английской школе, очень престижной, старая директриса ушла на пенсию. Коллектив хотел на ее место завуча, а горуно – своего. Про него аналогичный слух пустили. Чистое вранье, разумеется. Но у мужика случился инфаркт, он уволился и в другую школу ушел. Они своего человечка поставили, что и требовалось доказать. Я мог в суд обратиться. И там доказывать, что я детей люблю не так, как они говорят, а…
– Я понимаю, Юра. – Людмила Петровна погладила его по руке. – Ужас какой…
– Но я в суд не пошел. Даже думать об этом было тошно, а не то что оправдываться и свидетелей приводить. Они же мои дети! Я отправился к заместителю начальника горуно, который мне обещал, что я пожалею. И дал ему по морде.
– И ты?! – изумилась такому совпадению Людмила Петровна. – И я! Ты понимаешь, и я тоже! По морде! Только ученику! И меня тоже! Юра!
– Да знаю я, мне дед Семен рассказывал, когда мы у тебя в бане поселились. Говорят, что ты все правильно сделала. Тимур – не ребенок, он взрослый парень, и издеваться над пожилой женщиной никому не позволено. Может, в тот раз еще не поздно было ему объяснить.
– Ой, а потом что? – спохватилась Людмила Петровна. – Ты же его не убил?
– Нет, – усмехнулся Юрий. – А надо было. Он мне даже сдачи не дал. Опять только сказал – пожалеете. Быстро устроили в школе проверку, нашли растрату, нецелевое расходование средств (собирали на костюмы, а потратили на ремонт крыши, протекла, видите ли, не вовремя). Плюс чуть ли не вымогательство – с родителей в фонд школы. Видимо, кого-то уговорили написать. Короче, дали два года, отсидел полтора. И на том спасибо.
– Ужас! – воскликнула она. – Директора по лезвию ножа ходят! Крышу почините, потолки побелите, обогреватели купите, охрану поставьте, иначе закроем! А деньги где брать? С родителей, говорят. Но строго на добровольной основе. Так прямо родители и несут. Пачками. Возьмите, пожалуйста, на школьные нужды, а то у нас лишние. А директору что делать? Не соберешь деньги – голову снимут, соберешь – того хуже. Что они там думают, а? В Москве? Министр этот, Фурсенко? Что они со школой делают!
– Тихо, тихо, успокойся, не митингуй! Невыполнимые законы и инструкции на то и существуют, чтобы все их нарушали. Но некоторых при этом можно было взять за задницу, вот как меня: что ж ты, голубчик, закон нарушаешь?! И Фурсенко твой раз столько лет сидит, реформирует в хвост и в гриву, значит, это кому- нибудь нужно. Заказ такой. Только нас с тобой это теперь не касается.
– Как не касается?! Мы что, не тут живем?! Не в России?! У меня внучки скоро учиться пойдут, а они школу столько лет уродуют, как хотят! То подушевое, то стандарты, то ЕГЭ, то всем автоматы собирать- разбирать учиться вместо литературы! Это все кто заказывал? Ты? Или я? Вредители они, вот кто! У нас было самое сильное в мире образование, а теперь что?
– Я тебе еще раз говорю: значит, это кому-нибудь нужно, – сердито произнес Родин. – Давай сменим тему. За всю страну я думать не могу. Ты спрашивала, почему я тут остался. В город меня больше не тянет, увольте. Сыт по горло. Меня там каждая собака знает. Все газеты писали. Как с пропавшими серебряными
